Дима хмуро огрызнулся:
— Подрался бы ты со мной честно, один на один... Я бы тебе показал класс.
Надсмотрщик противно захихикал:
— Вот чего ты хочешь! Один на один! — Потом сделал паузу и кашлянул. — Ладно, меня зовут Эрнст, придет время, я тебе устрою и бой. А пока поспите еще немного.
Димка вдруг ощутил такую сильную усталость, что упал, шлепнувшись головой, об грудь другого невольника-мальчишки, тот оттолкнул нахала, но пререкаться, не стал. После чего глаза Димка сомкнулись как волчий капкан...
Утром последовал подъем, мытье и завтрак, с дальнейшей работай. Усталость накапливалась, боль была сильной как от настоящей дыбы, но потом она потихонечку слабела, работа разогревала все связки. Димка же снова рубил твердый камень, а затем таскал грузы. Спустя некоторое время ему поручили с опытным, мускулистым и жилистым напарником таскать носилки. Димка делал и это. Весь был большой, щебень грузили щедро. А надо было не отставать от старшего и куда более закаленного неволей напарника. Димка держался лишь на самолюбии. Его сбитые в кровь ступни, уже начали роговеть, что причиняло новые страдания, и заставляло зверски чесаться. Так работа и текла, словно водопад из пота. Под вечер Димке приказали сесть и как бы грести веслами, передавая крючьями ведра для промывки. Это несколько снизило нагрузки на многострадальные ноги мальчишки, но зато капитально разработало спину, пресс и плечи. Димка изнемогал, пару раз был близок к потере сознания, но мастерские удары плетью, возвращали пацана к реальности. Кроме мук усталости добавлялась еще и жажда, и начавший довольно остро ощущаться голод.
Так прошла первая неделя. Димка себя словно сжал в кулак. Боль, боль, боль! Боль и жуткая усталость везде, ни отсталость, ни кровинки, ни жилки, ни косточки не тронутой болью. Он стала своеобразной частью сознания юного невольника, охватив все существо. Впрочем, на восьмой день Димке уже стало чуть легче, даже окружающее воспринималось уже не так расплывчато и дико. В этот день рабам во время обеда, дали в честь праздники полежать один часок. Димка вытянулся в траве, он уже мог спать, даже не смотря на распоротую, быстро заживающую на юном, здоровом теле кожу. Его сосед, уже видимо бывалый мальчишка заметил:
— У тебя стало пропадать безразличие в глазах. В них читается не только мука, это значит, что ты, скорее всего еще продержишься не один год.
Димка, любопытствуя, спросил соседа:
— А ты давно тут?
Тот с некоторой гордостью ответил:
— Уже четвертую весну! Мне было одиннадцать когда, я попал сюда, а уже четырнадцать. Из той партии рабов, что я начинал, нас вместе пригнали, выжило не более половины. Причем большинство умерли в первый же месяц. Так что можешь себя поздравить с первым взятым барьером!
Димка с нарочитой веселостью, подмигнул в ответ:
— Надеюсь и не последним! Придет время, и разогнем плечи, станем свободными! Пусть рабство сгинет в бездну навсегда!
Напарник сразу же ответил:
— Пусть сгинет! Мне зовут Квит, а тебя как?
— Дима! Или точнее Дмитрий!
Мальчишки пожали друг другу руки и снова приступили к работе. Димка даже зримо ощутил некое облегчение. Так миновал и этот день, после чего последовал куда более спокойный, чем прежде сон. Но вот на следующий...
После завтра новичков( их стало уже на три мальчика меньше) отвели отдельно объявили:
— Слушайте мерзкие рабы-малолетки! Вас теперь должны навечно пометить, чтобы вы преданно служили своим хозяевам! — Главный надсмотрщик, произнося подобные слова, ревел как медведь. — И без глупостей, пуанцовка будет по всем правилам, раскаленным железом на грудь! А теперь шагом марш.
Димка невольно содрогнулся, его страшила не столько боль, к которой он уже успел привыкнуть, как унижение... Его клеймят как последнюю скотину, как... Раба! А значит: это будет обозначать последнее расставание со свободным прошлым и счастливым детством! Надо что-то придумать, что такое, чему ....
. ГЛАВА Љ 22.
— Фу, какая гадость! — Громко воскликнула, разом вспотевшая воительница Жозефина. — Слезы катятся из глаз. Зато и этим отморозкам достается по самые гланды!
Улитки стали отступать, а боевые отравляющие вещества, распространялись как пожар по соломе, охватив всю крепость. Все катапульты и орудия вдруг замолчали.
Газ несколько раз менял цвет, медленно поднимался над башнями. Постепенно возникал как бы атомный гриб.
Визирь посмотрел в подзорную трубу, несколько защитников выбежало на стену и прыгнуло в ров. Другие падали, правда, из-за стен рассмотреть, что творилось внутри, было сложно. Лишь венклещи кое-что разглядели, было видно, как бойцы кашляли кровью, многие выплевывали кишки.
Нападающие монстры отошли на дальнюю дистанцию, кинжальный выпад казалось, парализовал оборону. Однако визирь проявил колебания, он не знал, насколько большой ущерб причинили газы.
Ахмед-паша предложил соблюдать осторожность:
— Нам еще ничего не известно. Может у них еще образцы оружия, которого не отбить.
— Что же посмотрим! — В голосе визиря звучала угроза.
Газы причиняли страшные опустошения, защитники особенно те, что были послабее, гибли сотнями. Число жертв могло быть еще и больше, если барон Быков по совету колдуна не приказал всем обернуть лица мокрыми тряпками, благо воды хватало. Это ослабило действие яда, но многие застыли парализованные, кое-кто в конвульсиях, а большинство ослепло. Возможно, и пришел конец, но чародей в маске сбросил зеленоватый шарик, он рассеялся и подул ветерок, а затем полил слабенький дождик. Затем ветер перешел в вихрь, и, заставив отлететь венклещей.
— Всем раздать противоядие! — Закричал колдун.
Барон Быков едва не ослеп, ему приходилось дышать через мокрый шарф, но все равно легкие разрывало от кашля. Если бы волшебник не дал ему снадобья, то не исключено командир надолго бы слег.
Умерло много, а остальных отпаивали. Средний сын барона виконт Дильс, прорычал:
— Надо ударить магией по их цитаделям, иначе нам не устоять!
— Слишком много уйдет волшебства, а оно нам еще понадобиться. — Сурово отверг колдун.
— Я с ним согласен. — Кивнул шлемом Быков. — Главное дождаться штурма. Но вот что делать с газами, я лично еще такого оружия никогда на своей шкуре не испытывал.
— Нужно изготовить специальные маски марли и угля, а глаза прикрыть прозрачной слюдой. — Посоветовал гном. — У нас в пещерах часто скапливаются ядовитые испарения. Вот у меня такая есть, я правда думал, что они просто подымят.
— Дымоуха применяется давно, а такая отрава впервые! — Ругнулся Быков.
— Ну почему. — Начал, было, колдун, и немного поколебавшись, продолжил. — Я уже слышал о похожем, и, к сожалению, не принял меры.
— А пока приготовьте качели, да могут нам боги, когда канонада дойдет до кульминации! — Барон поиграл шариками мускулов.
Пришлось собирать трупы, тех что не удалось откачать. Таких безвозвратных потерь набралось более четырех с половиной сотен: самые большие с момента осады. Еще примерно столько же пострадало настолько сильно, что не могло сражаться как минимум несколько дней. Таким образом, силы защитников оказались заметно подорванными.
Гном попытался утешить.
— Нам удалось изобрести новое зелье, что усиливает эффекта горючей нефтяной бомбы.
— Это хорошо! Она уже готова? — С явным сомнением в голосе спросил барон.
— Первая бочка есть! — Выкрикнул гном.
— Тогда зарядите баллисты и шакалы, врежем залпом! — Быков для пущей убедительности сделал мечом восьмерку.
Осаждающие, ободренные долгим молчанием вражеских орудий погнали рабов. Те с жаром принялись за работу. Ведь и обещана свобода. И хотя такому гаду, как визирь Удэй нельзя верить, все-таки хочется лучшего. Особенно горячими были невольники-подростки, они не только перетаскивали валуны и блоки, но и делали рожи ослабевшим обороняющимся.
К работе также приступил тысячи солдат, все спешили как можно быстрее с этим покончить.
— Быстрее бездельники! — Орал во всю глотку визирь. Чтобы слова звучали, громче он использовал медный рупор.
Подошедшая к нему Жозефина прошипела, покручивая талией:
— Напрасно ты не бросил вперед, армию во время газовой атаки. Ты упустил победу!
— Иди лучше к рабам и помогай им при стройке! — Проревел в досаде визирь. — Я сам решу, когда ударить.
— Прикажи войскам не пренебрегать защитой, слишком уж они раскрылись! — Жозефина в гневе повысила тон.
— Я разберусь без тебя! — Отмахнулся Удэй.
Как выяснилось, Жозефина оказалась как всегда права. Послышался треск, и ударили многие десятки метательных машин и гармошек. А несколько самых крупных баллист накрыли отряд воинов прикрывшихся щитами. Их строй раскололся, попав под крупные огненные шарики, а кто уцелел, охваченные пламенем разбегались как зайцы. Их обливали припасенной заранее водой, но как правило это было поздно, кроме того после того как добавили зелье нефть никак не хотела гаснуть испепеляя даже кости.
— Это не плохо, но надо упростить производство сырья, если источник нефти у нас есть, и она сама бьет из-под земли, то это слишком долго готовить.
— А вам не жалко мальчишек, ведь подневольные люди. — Спросил Флешка.
— Лошади куда больше заслуживают сочувствия, а рабы от них отличаются лишь большей подлостью и коварством. — Отметил, кривя рыло визирь.
Жертвы среди подростков, как ни странно оказались меньше, чем ожидалось. Ловкие мальчишки двигались быстрее и гораздо лучше прятались чем, например громоздкие протогоблины. Поэтому они реагировали чутче, уходил резче, используя бронированные полосы воинов.
— Пускай органы больше бьют по солдатам, чем рабам. Трусов быстрее убивают. — Приказал жестким тоном барон.
Цитадели подвергались пламенной обработке, от жара крошился камень. Рядом с Жозефиной сгорел десяток рабов, а она сама вновь обожгла себе бок и бедро. Тут она впервые подумала, что не бессмертна и, пожалуй, не стоит так рисковать собой.
Тут ее взгляд упал на мальчика, того самого с тройным клеймом. Хотя подросток и побывал с самом пекле, но сумел уцелеть, только на ногах было несколько небольших волдырей. Глядя на него Жозефина, испытала сложные чувства. Как сексуальные партнеры подростки ей не слишком нравились: горячие, не терпеливые, слишком быстро разряжаются, правда, когда ласкают тебя столь юные тела очень приятно, но в этом парне было что-то особенное. Хотя, что именно: его глаза и размеренность быстрых движений это не раб. Вот сейчас его снова бьют на спине, и боках не осталось живого места, а он даже не морщиться. А вот другие вскрикивают, хотя некоторые при этом улыбаются:
— Как звать тебя! — Спросила Жозефина.
Мальчик посмотрел на нее, словно перед ним была не великанша на две головы выше, а букашка. Его снова ударили цепью, да так что сбили с ног. Он сразу поднялся и крикнул:
— Пробегись по огню с станцуй Фаино, тогда скажу.
Рядом пылала большая лужа нефти, тут видно были нарушенные горючие пропорции, и она не хотела гаснуть. Жозефина сама не поняла что на нее нашло, прыгнула в пламя и стала танцевать. Благодаря грубой коже и быстроте движений ее прожгло не сразу. Тем не менее после того как она исполнила — па, ее стало нестерпимо больно и решив что достаточно разбойница выскочила из огненного озера, ее черные пятки замелькали, она хотела подбежать к ближайшей бочке воды, но покойный голос мальчика остановил ее:
— Довольно. Сделаю одолжение, меня зовут Крушилов.
— Ты принц? — Спросила Жозефина.
— Почему ты так решила? — Удивился мальчишка.
— Есть люди, по которым сразу видно рожденные повелевать! — Ответила мощная бандитка.
— Нет, я простой разбойник, правда, довольно заметный и дерзкий. Сражался в банде Черного когтя! — Крушила тряхнул цепями.
— Это которого, казнили, привязав руки к деревья Герма и они росли, в течение суток, медленно разорвав тело? — Спросила Жозефина.
— Да! Других ждал кол, распятие на крестах и звездах, или сдирание шкуры, никто не умер безболезненно. Меня, правда, пытали, но оставили в живых, продав в рабство. Еще десяток мальчиков из банды тоже ушли в неволю. Двое умерли от непосильной работы и побоев у меня на глазах, из остальных рядом остался лишь Обломов.
Разговаривая, мальчик тащил тяжелый валун. Снова начался обстрел, "заиграли гармошки", несколько ребят и наемник упали пробитыми, а Крушилов погрозил кулаком стенам:
— Изверги!
— Не знаю, почему, но у тебя может, нет должна быть царская кровь. Кто твои родители? — Понизив голос спросила Жозефина.
— Простые бродяги! И как ни странно еще живы! — Мальчик добренько усмехнулся.
Уатта нахмурилась, потом подумала, что среди песчинок бывают золотые крупицы:
— Когда пойдут на штурм, я буду вместе с тобой и постараюсь прикрыть.
— Только надень, пожалуйста, броню, не предстало одному из лучших клинков султана прыгать в набедренной повязке! — Предложил мальчишка.
— У меня есть хорошие доспехи и кольчуга! — Отмахнулась Жозефина.
Работа текла своим чередом, а обугленных трупов становилось все больше, они валясь разбросанные словно мусор на свалке лишь когда погибал боец рангом не ниже сотника его оттаскивали чтобы отдать почести.
Отправившись от отравления защитники били все эффективнее и ход снова пошли кованные "черепахи", большие заделы щитов. Таскать их становилось труднее, и там где строились солдаты работа замедлилась сделав десяток-другой шагов приходилось отдыхать.
Рабов особенно мальчишек правда не жалели и жертвы среди них были колоссальны. Вот Обломову сначала пробили ногу, а затем он сгорел нефтяной геенне. Впервые Жозефина увидела, что лицо Крушилова искривилось и даже стали влажными глаза. Устыдившись, своей слабости мальчик произнес:
— Он мне был как брат.
— Я понимаю! Самые коварные это гармошки. Трудно предсказать, когда ударят. — Рыкнула Жозефина.
Вечерело, одно из солнц коснулось поверхности планеты.
Так вот к вечеру, когда светила окончательно закатились, и потемнело, цепь мини-крепостей приблизилась почти вплотную к крепости, венклещи получили возможность под их прикрытием обстреливать стены.
Визирь был, в целом доволен:
— Я не ожидал, что рабы и солдаты справятся так быстро!
— Это потому что я подмешал и напиток бодрости. Вот и тебе не хочется спасть. — Улыбнулся Расстрели.
— Верно! "Волчий капкан" оправдывает свое название не до сна. Знаешь я, рассчитывал сломать врагу хребет гораздо быстрее! — Визирь даже надул щеки.
— Опыт, полученный в таких боях бесценен. Когда войдем в королевство, нас будут ждать еще более суровые испытания. — Колдун даже сделал мельницу для убедительности.
— Зато и армия будет больше. Вообще учитывая как важно быстро закончить эту кампанию, можно было бы выделить гораздо больше солдат, тысяч пятьдесят или сто! — Рыкнул Удэй.
— Возможно, но султана видно свои проблемы, мы и так наши потери приближаются к пяти тысячам, не считая рабов. — В голосе Растрелли не было сожаления, а только досада, на свою неуклюжесть.
