Прихожу в сознание опирающемся на одно колено, спиной к неверно застывшему мастеру. Гробовое молчание трибун. Услужливая память, словно обрезками кадров по капле выдавала информацию. Вот я замер на миг. А затем, ведомое неким тело взрывается, клинок, подобный лопастям вертолета рассекает воздух.
Слышу шелест ветра. Мастер осел на песок, пытаясь зажать несчетные раны.
Тело горит и стонет адской болью разорванных мышц. Тот «Я» нисколечко не считался с возможностями и лимитом человеческого тела, наплевательски отнесшись к собственной оболочке. Растоптать букашку любой ценой. Лишь бы наказать посягнувшего на гордость.
А я не могу пошевелиться. Во мне осталась хоть одна целая мышца? Меч жжет ладонь — нагрелся от трения об воздух. Всего-то несколько сверхбыстрых движений. Вездесущая боль сковывает, пронизывает каждую клеточку многострадального тела. Япошке за моей спиной ничуть не лучше, но у меня есть преимущество — регенерация.
Поднимаюсь с колен и направляюсь к поверженному врагу. Осталось только добить. Но мастер — о чудо! Подымается из последних сил, трясясь и опираясь на клинок — видимо ранения не несут сиюминутной смерти. Неважно. Сейчас для победы хватит и прежних сил.
Слышу сдавленный стон сквозь сжатые зубы. Маска почти не приглушает звук. И несколько слов на неизвестном языке. Первый звук который я слышу от этого человека. И поражаюсь недюжинной воле и решимости.
А затем — словно ушат воды на голову. Я прокрутил в голове эти слова ещё раз. Даже не столько слова, сколько естественное звучание. Тембр и интонацию. И неверующе отшатнулся. А затем едва сдержал счастливый хохот.
Шагаю навстречу «япошке». Враг из последних сил наносит свой последний удар. Читаемый и прогнозируемый, совсем средненький по силе — и я его пропускаю. Клинок врага входит аккурат царапая правый бок, минуя важные органы. Падаю на колени, поникнув головой. Заодно старательно пытаюсь высмотреть — много ли крови натекло? Вполне достаточно. С деланной дрожью пытаюсь подняться…, а затем падаю ниц, раскинув руки.
Трибуны пораженно выдохнули. Не-ет! — показалось, или принцесса вскричала отчаянно? То-то тебя ещё ждет…
Гонг, свидетельствующий об окончании матча, толпа народу на арене, крики, доктора и толкотня. Тут как тут Гарфилд, бледный, взъерошенный хватает за плечо и взволнованно заглядывает в лицо.
— Все в порядке, — шепчу успокаивающе. Наставник кивает и отходит, а я позволяю целителям заняться собой. Какая все-таки хорошая вещь — колдомедицина! Раз, и ты уже почти отлично себя чувствуешь, а из глаз развеялась кровавая муть. Понятия не имею, сколько пришлось проваляться, пялясь в небеса.
Но с первым звучанием фанфар в приказном порядке разгоняю докторов и наслаждаюсь открывающимся действом. Дрожащая как осиновый лист, бледная и потерянная принцесса робкой, испуганной ланью подбиралась к застывшему, подобно каменному изваянию «япошке». Статный воин неподвижной скалой молча поджидал свою добычу, свой трофей. Вдруг громкий, изломанный голос разорвал тишину:
— Я требую проверки крови! Не в человеческих силах так сражаться! — заявила Айра.
Я откинулся на спину, хохоча. Ах ты ж маленькая сучка. Вот что меня ожидало в случае победы… запомним-с. Но тебя это не спасет.
Мигом выскочивший мужчина в белом халате провел неуловимые манипуляции над протянутой навстречу рукой. Выдохнул:
— Чисто.
Зрители пораженно выдохнули.
— А ну-ка не позорь себя, дочь, — грозно и железно изрек король, поднявшись. — С честью прими свою судьбу!
Принцесса, едва сдерживая слезы, сокрушенно кивнула.
Все завертелось и закружилось. Словно в тумане отец вел под руку дочь навстречу судьбе. Что-то говорил священник, народ окружил место священнодействия, но я все ждал…
— По нашим традициям, вы должны снять головной убор, — сказал служитель. — Если вам неудобно, можем поставить щит, оставив только нас троих, но таков обряд.
Отрицательно помотав головой, воин стянул вначале перчатки, затем скинул на песок наплечники. И повернувшись к принцессе, с ужасом ожидавшей узреть истинный облик будущего мужа, стянул маску.
Трибуны выдохнули и умолкли. Кто-то заголосил и оборвался. А затем все взревело!
Бледная как смерть, дрожащая Айра неверующе отшатнулась. Затем приблизилась на миг, прищурившись и застыла каменным изваянием. Глаза окружения вывалились, словно блюдца, а я вновь не смог удержать хохот. Пред лицом дражайшей публики предстал начальник безопасности, граф Джон Гранте, собственной персоной, спокойный и величественный, лишь глаза, сияющие мрачным торжеством, выдавали истинные чувства.
— Хорош, чертяка! — с довольнейшей ухмылкой до ушей, откинувшись, открываю докторам доступ к своему истерзанному телу. Теперь можно и отдохнуть.
Примечание к части
Всех-всех-всех с прошедшими Праздниками!!! Самая большая глава подъехала, прошу прощения за длительную задержку. Комментарии и отзывы приветствуются!! :-)
>
Глава 27: Откровения
Мечты об отдыхе остались неисполнимыми грезами. Вначале — сумасшедшие хлопоты, свадебная церемония и вечерние празднества. В один момент граф Данте отыскал меня, откровенно скучающего, и выбил обещание остаться дня на три. Не видя причин для отказа соглашаюсь, рассматривая счастливчика. Улыбка до ушей, как у пылкого юнца, сияющий взор: граф будто помолодел на десяток лет.
— Свершилась мечта идиота, — говорил он. — Принцесса заперлась, и никого не пускает, но куда она денется!
— Когда разденется, — поддакнул я, и мы оба расхохотались.
На три дня отель омертвел. Гости скоро разъезжались по домам, забирая с собой вагон впечатлений, либо хватанув горя с лихом. Мы с Гарфилдом, упаковав чемоданы предавались заслуженному безделью. Три дня от новобрачных ни слуху, ни духу.
А ранним утром четвертого они вышли, сияющие, под руку. Жених и невеста, с королем и королевой за спиной в двух шагах. Особенно поразила счастливейшая, сияющая улыбка принцессы Айры, ухватившейся за графа обеими руками. Данте же, обрел некое внутренне спокойствие, уверенную мужскую стать, проявляющуюся в каждом движении, в каждом жесте и взгляде. Оставалось только порадоваться истинному счастью, немного удивившись: как Гранте удалось растопить сердце неприступной красавицы? Неужто она сумела разглядеть искренне любящую душу?
Джон, только лишь завидев меня, шепнул что-то на ушко любимой. Та, одарив меня благосклонным взглядом тихо кивнула мужу, мол — иди. Тот спустился ко мне, едва ли не перепрыгивая через ступеньку. Король за спиной довольно хмыкнул в усы, а великолепная, включившая на полную мощь ауру вейлы королева завистливо вздохнула, оглядев безразличного к её чарам дочкиного муженька.
— Друг мой, — тепло обратился граф, подойдя и поклонившись. — Приглашаю вас сегодня на тихий семейный ужин. Вы теперь для нас друг семьи, а я ваш должник навеки. Словами не передать мою благодарность, и то, насколько я нынче тепло и любяще к вам отношусь. Спасибо!
— Бросьте граф, право, не стоит, — я даже покраснел от неловкости. Однако, переполненный светлым чувством граф был неумолим.
— Сегодня! Вечером! — весело сказал счастливчик.
А позже вечером, когда мы с графом остались одни, добивая бутылочку коньяку, тот наконец поделился:
— Признаться, я думал, что все — мне крышка, — всмотревшись в огонь камина изрек Джон.
— Ну, не мог же я не опознать твое славное бормотание. Что ты кстати сказал тогда, на поле битвы?
— Да неважно… прощался с миром.
— Проехали… А что с принцессой-то произошло? Откуда такая разительная перемена?
— О-о, — протянул граф, закатив очи. И вздохнул: — Ох уж эти женщины… оказывается, у этой глупышки тоже были чувства…, но она, видите ли, выжидала, пока я не совершу какой-либо сумасшедший поступок. Что-то вроде похитить из дворца и, перекинув через попону коня, увезти прочь из отчего дома. 'И тогда, я была бы ваша навеки', — перекривил её граф. И передернулся.
— Ну, она же должна понимать, что вы разумный, цивилизованный, здравомыслящий и интеллигентный человек, уважающий её свободу и решения.
— Вот-вот, — кивнул Джон. — И самое главное, что важно лично для меня, я никогда не вторгнусь в чужую жизнь без приглашения… такой уж характер.
— М-да, от таких, как принцесса приглашения можно ждать до старости…
— Вот-вот! На словах все такие культурные, и невинные, словно бабочки, а сами только и ждут, чтоб через попону!
— Выпьем! — рывком поднимаю бокал. — За решимость и попону! И за счастье в вашем браке!
— И за доступные пониманию смертных намеки! — со взаимной ухмылкой опрокидываем. В голове приятно зашумело, а сам я просто растворился в атмосфере безопасности и благожелательности. — Гарольд, — де Гранте проникновенно заглянул в глаза, и вытащил палочку. — Я твой должник по гроб, за счастье, которое благодаря тебе свершилось. Клянусь отдать Долг Жизни по первому требованию!
И Магия вспыхнула, подтверждая сказанное.
— А теперь, за твой успех на любовном поприще! — провозгласил граф.
— Да бросьте граф! Куда мне в мои-то годы!
Просидели мы ещё недолго — новоиспеченный муженек умыкнул к ненаглядной суженой. Вот так и теряют бойцов наши ряды…
Ранний перелет — знакомое тягостное дельце. Тепло попрощавшись с графом и относительно теплым европейским климатом мы со скрипом и неохотой возвращались в продрогшую Англию. В голове родилось подозрение, что для Хогвартса не останутся тайной мои Рождественские каникулы, памятуя о популярности «Пророка».
Опасения подтвердились. Бросив на прилавок пару шиллингов, протянул руку за газетой, чтобы узреть огромный заголовок: 'Мальчик который выжил — серебряный призер баварского турнира!', и колдофото на разворот — я, со спокойствием убийцы и безразличным взглядом разящий Лестренджа напротив сердца.
— Вот же дерьмо! — в сердцах ругаюсь, теряя последнюю хрупкую надежду о, хотя бы, видимости тайны. Надежду на то, что не придется в замковых коридорах оглядываться на шепотки и тыканья пальцами. Хотя, не впервой… мне ли привыкать?
Первые стылые деньки по прибытии оказались тем ещё мучением: вначале скорые скитания по покрытому инеем Косому переулку, затем вызов на ковер к гоблинам с кратким отчетом. Благо, на сей раз список намерений относительно меня пустовал, так что отделался я скупыми неискренними поздравлениями с успешным участием, и отправился восвояси.
А Гарфилд внезапно затихарился. Поглядывал искоса, рассматривал задумчиво, думая, что я не ощущаю испытующий взгляд.
— Колитесь, учитель, — не выдержал я однажды вечером.
— Эх… — провел рукой по волосам мастер, — сегодня свершится то, чего я жду уже полгода.
— Свершится… что?
— Начало нашего небольшого приключения. Помнишь наш летний разговор? О Дамблдоре, падающем уровне волшебников и деградации? О необходимости третьей силы?
— И к старости вспомню, если доживу, — криво ухмыляюсь, — в тот день вы меня ещё чем-то здорово угостили, кажется Ледяным шариком?
— Сферу мы проходили позже. Но хочу спросить твердо, готов ли ты пойти с нами до конца? — Александр наклонился, заглянув в самую душу. — Готов ли дать Обет, взяв на себя грядущие тайны и обязательства?
Я твердо посмотрел в глаза мастеру.
— Кем бы я оставался без вас, учитель? Я в лодке. Что нужно делать?
— Спасибо тебе, мой лучший ученик. Сегодня состоится вечер откровений… на котором ты узнаешь много интересного. Да и 'гость', наконец-то, избавится от лишних дел и познакомится с тобой лично.
— Что за 'гость'?
— Всему свое время. Потерпи до вечера.
Стылые сумерки окутали тихий Лондон вязкой, тянущей пеленой. Словно сотни дементоров в одночасье вырвались на свободу, сея мрак и тоску на людской мир. Я стоял напротив окна в полутемной комнате, и всматривался в ливень, алмазными потоками стекавший по стеклу. Изо рта облачком вырывался пар, а тяжелые капли мерно выстукивали замысловатый ритм.
Ч-чирк! — Гарфилд, умостившись в кресле качалке раскурил трубку. Странно, не замечал за ним подобного ранее.
Бух! Бух-бух! — в дождливой симфонии прогремел явно условный стук. Вздрогнув, учитель поднял на меня странный взор, а затем рванул к двери, попутно выдохнув:
— Вот и все.
Я, невольно стиснув руки за спиной, деревянным шагом направился следом, дабы узреть в дверном проеме мрачную, укутанную в черный лоскутный плащ фигуру, абсолютно сухую, несмотря на бушующую извне стихию. Костлявая бледная ладонь стискивала древко магического посоха с изумрудным навершием. Фигура повернула голову и одновременно разряд молнии разорвался вдали напротив двери, ослепив, до рези в глазах, и высветив каждую черточку силуэта новоприбывшего…
— Ч-черт! Давай-ка без позерства! — ворчливо произнес Александр.
— Прости, не удержался, — хмыкнули испод капюшона приятным, низким голосом. Странно знакомым, между прочим.
Фигура шагнула в проем. Занавеси на окнах покачнулись, а пламя камина встрепенулось, перебирая лепестками.
— Может согреете старика? — прогнал тишину незнакомец, и направился в гостиную. Взмахом палочки ярко осветив комнату и одновременно поджигая пламя в камине, гость бесцеремонно уселся на кресло, минутой ранее занимаемое Гарфилдом. Тот, к слову, не моргнув глазом резким взмахом трансфигурировал копию, усевшись напротив. Я, повторяя незамысловатый маневр, усаживаюсь между ними, образовывая подобие треугольника. Неуловимый миг, и между нами появляется заваленный снедью и устеленный скатертью стол. Снова хлопок — яства, как из ведра изобилия образуются то тут, то там с негромким хлопком.
Пожав плечами приступаю в трапезе. И едва не выплевываю содержимое рта, повернувшись в сторону гостя. Оказывается, не такой уж и высокий рост. Блестящая лысина. Алхимик Роберт.
— Ро..? Профессор Доуз?
— Не совсем так, — ухмыльнулся в усы алхимик. И повернулся к Гарфилду: — Сколько ещё тебе?
— Минут пятнадцать.
— У меня чуть меньше десятка. Давайте пока насладимся ужином!
Ничего не оставалось, кроме как последовать прозвучавшему предложению, продолжая изредка бросать настороженные взгляды на неожиданного гостя. А в голове, тем временем, вертелись шестеренки, прокручивая и ставя на место кусочки паззла. Неспроста алхимик ещё летом направил меня именно к Гарфилду. Они однозначно работают в жесткой сцепке… предвидели ли остальное?