И сегодня сотрудники второго восточного отдела получили целую пачку шифрограмм из Японии — потенциального врага СССР на Тихом океане. Первой среди них было донесение посла в Японии — Сметанина. Рядом с ним лежала шифрограмма военного атташе в Японии, который должен был отчитываться не только перед министерством обороны, но и перед НКИД. А последней в этом наборе, как ни странно, была шифрограмма особиста посольства, которая была им продублирована в НКВД, в котором тот служил.
Что делать с этими важными бумагами сотрудники 2-го восточного отдела знали очень хорошо. Составление описи, сопроводительных бумаг и передача аналитикам. После них документ идет к начальнику отдела, а от него обросшие дополнительной документацией шифрограммы отправились в секретариат НКИД к его руководителю Подцеробу Борису Федоровичу. Тот из текста сопроводительных бумаг хорошо понял важность этих документов и сразу же направился с ними к народному комиссару. По пути к кабинету главы наркомата ему попался идущий в том же направлении 1-й заместитель народного комиссара Андрей Януарьевич Вышинский.
— Добрый день, Андрей Януарьевич, — вежливо поздоровался с правой рукой наркома глава секретариата НКИД.
— И вам того же желаю, Борис Федорович, — произнес в ответ дежурную фразу помощник главы НКИД: — Я вижу, что вы идете на прием к Вячеславу Михайловичу. Видимо у вас есть очень важный документ, который вы спешите ему доставить.
— Так точно, Андрей Януарьевич. Из второго восточного отдела к нам пришли очень важные документы, — серьезным голосом произнес глава секретариата и показал собеседнику пакет с документами: — И все это архиважно и архисрочно. Сами понимаете, что нарком должен ознакомиться с ними как можно быстрее. Поэтому я рискну проявить инициативу, что Вячеслав Михайлович совсем не приветствует.
— Если информация очень ценная, то он войдет в положение, — с сомнением в голосе произнес первый заместитель наркома, хорошо знавший непримиримость своего шефа к разным отклонениям от его генеральной линии.
— Будем надеяться на лучшее, — сказал глава секретариата и повернул в коридор, ведущий к кабинету, занимаемому народным комиссаром.
Как и ожидал глава секретариата, Молотов был занят, и Борису Федоровичу пришлось немного подождать, когда тот освободится. Когда из кабинета наркома вывалился покрасневший растрепанный человек, на ходу сыпавший извинениями и обещаниями исправиться, секретарь наркома кратко произнес: — Проходите. У вас есть пять минут.
Отворив дубовую дверь, Подцероб вошел в кабинет народного комиссара и поздоровался с ним.
— Добрый день, товарищ Подцероб, — холодно произнес в ответ Молотов: — Я вижу, что у вас есть ко мне срочное дело.
-Так точно, товарищ Молотов, — сходу перестроился на деловой тон глава секретариата: — С утренней почтой я получил шифрограммы из второго восточного отдела с особо важными известиями.
— Второй восточный отдел — это Япония, как я понимаю, товарищ Подцероб, — произнес вопрос-ответ народный комиссар иностранных дел, протягивая руку за пакетом.
— Так точно, товарищ Молотов, — подтвердил догадку наркома глава секретариата: — От Сметанина Константина Александровича.
— И что там предлагают наши политические противники? — поинтересовался у своего подчиненного глава НКИД и заместитель ГКО.
— Срочную замену своего посла у нас и заключение полноценного торгового договора, товарищ Молотов, — произнес сдавленным голосом Борис Федорович Подцероб и, немного помолчав, договорил: — И заключение военного договора против наших союзников в перспективе.
— Что?? — возмутился народный комиссар: — Шутите, товарищ Подцероб. Или издеваетесь надо мной?
— Никак нет, товарищ Молотов, — серьезным голосом произнес глава секретариата: — Именно такие высказывания содержатся во всех шифрограммах, полученных нами из Токио. Как в донесении посла, так и в донесениях военно-морского атташе и особиста.
— Хорошо, — произнес нарком недовольным голосом: — Сейчас я изучу полученные документы и потом передам вам указания для их документального оформления. Пока же, товарищ Подцероб, можете быть свободными.
— Хорошо, товарищ народный комиссар, — произнес его подчиненный и исчез за дверью кабинета.
После ухода главы секретариата Вячеслав Михайлович какое-то время посидел над вскрытым пакетом, и только потом начал изучать документы, которые в нем находились. После изучения всех шифрограмм полученных 2-м восточным отделом из Японии у бедного наркома чуть было не поехала крыша.
"Ну не может такого быть" — думал он про себя: — "Никак не может. А все-таки оно есть. Может отозвать посла и направить туда другого? А кого? Сотрудников в наркомате много, а людей, которые потянут работу в таком ответственном месте и не завалят ее совсем мало. А если назначить на место посла Малика Якова Александровича? Он ведь уже работал в Стране Восходящего Солнца и хорошо знает японский язык. Так и следует сделать. Хотя чего я тут думаю зря. Сегодня состоится заседание Государственного Комитета Обороны в кабинете у товарища Сталина. Там я ему и выскажу это предложение".
После принятия решения по этому важному вопросу народный комиссар несколько успокоился и вернулся к своей обычной деятельности: изучению отчетов поступивших из отделов наркомата, разбору жалоб и доносов и прочей бюрократической работе. Но время шло быстро, и настал час, когда наркому пришлось отправлять на совещание ГКО, в котором он числился заместителем председателя. Перед уходом со своего рабочего места Молотов еще раз тщательно прочитал донесения из Японии и положил их в сейф, в котором хранилась особо важная документация. Заперев его дверку, нарком покинул комиссариат и направился в Кремль, где его ждал Сталин.
В то время как в народном комиссариате иностранных дел полученная информация передавалась из одного отдела наркомата в другой, в НКВД в связи с меньшим объемом информации дела обстояли проще. Расшифрованное донесение особиста о предложениях Императорского правительства Японии сразу же после расшифровки попало в 1-ое отделение 4-го отдела 1-го управления наркомата внутренних дел, которое отвечало за разведку в зоне экономических интересов Японии. Глава этого отдела, бывший на месте во время получения шифрограммы, сразу же отправил ее в группу текущей информации секретариата НКВД. Но и там она не задержалась надолго. Эксперты обобщили всю полученную из нее информацию и, вместе с сопроводительными документами, положили на стол Мамулова Степана Соломоновича, который в это время занимал должность главы секретариата. Так что, придя с утра на работу, Мамулов обнаружил, что у него появился повод для разговора со своим шефом, выдвиженцем которого он являлся.
И сразу после появления последнего на рабочем месте, Степан Соломонович занял место в приемной наркома. Секретарь народного комиссара уведомил своего патрона о раннем посетителе, и тот приказал пропустить его пред ясные очи начальства. Мамулов воспользовался хорошим расположением обычно строгого начальника и поспешил к нему на ковер.
— Доброе утро, товарищ Мамулов, — произнес Лаврентий Павлович, блеснув своим пенсне: — Какая важная информация привела вас ко мне в это утро?
— Товарищ Берия, — произнес серьезным голосом начальник секретариата: — Я принес подборку данных из группы текущей информации. Среди этой подборки наиболее ценная информация поступила из нашего посольства в Японии. Прошу вас просмотреть ее вне очереди.
Произнеся эти слова, Степан Соломонович передал народному комиссару шифрограмму с прикрепленными к ней сопроводительными документами. Тот взял ее из рук своего доверенного человека и внимательно изучил. После нее он заглянул в подготовленную для него папку с информацией и бегло пролистал находящиеся в ней бумаги.
— Да, ты прав, Степан Соломонович, это очень важная информация, которая должна попасть к товарищу Сталину как можно быстрее, — произнес внезапно ставший серьезным народный комиссар: — И ты правильно поступил, что решил ознакомить меня с ней вне очереди. Благодарю за службу!
— Служу трудовому народу! — четко по-военному отозвался на последние слова Лаврентия Павловича глава секретариата.
— Можешь быть свободен, — произнес народный комиссар внутренних дел и махнул рукой в сторону двери.
Мамулов понял невысказанный приказ руководителя комиссариата и поспешил покинуть кабинет грозного наркома. У него и так было слишком много дел и слишком мало времени, чтобы засиживаться в кабинете начальника.
А Лаврентий Павлович Берия, дождавшись ухода своего доверенного лица, переведенного им в свое время из Грузии, заходил по кабинету. Попавшая в его руки информация была настолько невероятной, что сначала показалась ему дезинформацией. Но, поразмыслив немного над поданными в шифрограмме данными, он решил, что имеет место попытка выхода на НКВД инициативника с японской стороны, который может предложить эксклюзивную информацию. А вот такой источник горячих сведений, судя по всему, приближенный к командованию, терять, не хотелось категорически. Ведь даже озвучивая стопроцентную обманку, спецслужбам приходится жертвовать частью истинной информации для того, чтобы обмануть противника. Так что даже в заведомой фальшивке всегда можно найти крупицу истины, а сотрудники НКВД этому обучены хорошо.
Прошло несколько минут, и в кабинет к народному комиссару пришел новый посетитель, который отвлек мысли члена ГКО от документа, полученного от Мамулова. Следом за ним потянулась череда сотрудников наркомата в должностях не меньше начальника отдела. И каждого из них нужно было выслушать и принять на основании представленных ими бумаг определенные решения. Конечно, это было совсем не просто, но работоспособность Берии не знала границ, и он умел хорошо мотивировать сотрудников к надлежащему выполнению своих обязанностей. Поэтому ко времени, на которое было назначено совещание ГКО, он подошел в работоспособном состоянии.
Перед тем как отправиться в Кремль, Лаврентий Павлович еще раз изучил любопытную шифрограмму, стараясь запомнить каждое написанное в ней слово. А потом положил документ в сейф и отправился к Генеральному секретарю ВКП(б) на совещание в Кремль. И весь путь до места назначения он думал о перспективах, открывающихся перед СССР, если информация в докладе особиста не ложь а, правда.
По прибытии в Кремль Лаврентий Павлович неспешным шагом направился к Сенатскому дворцу, на втором этаже которого находился кабинет Иосифа Виссарионовича Сталина. Пройдя через несколько постов охраны, нарком внутренних дел поднялся по лестнице на второй этаж и осведомился в приемной у бессменного секретаря Сталина Поскребышева о том примет ли его сейчас Генеральный секретарь. Тот поднял трубку телефона и связался с кабинетом Главнокомандующего.
— Пусть пройдет, — распорядился Сталин, и этот ответ Поскребышев передал наркому внутренних дел.
Берия вошел в кабинет Вождя, в котором собрался практически полный состав Государственного Комитета Обороны. Кроме самого хозяина кабинета, являющегося председателем вышеназванного комитета, и наркома внутренних дел в нем присутствовали: маршал Ворошилов, куратор наркомата авиационной промышленности Маленков, председатель Госплана СССР Вознесенский и председатель комитета по материально-вещевому снабжению Красной Армии Микоян. Единственным из постоянного состава членов ГКО отсутствующих за столом совещаний был народный комиссар иностранных дел Молотов, но его опозданию никто не удивлялся, так как это в порядке вещей. Впрочем, сегодня он пришел почти вовремя, всего на пару минут отстав от наркома внутренних дел.
Когда все расселись вокруг длинного стола для совещаний, Генеральный секретарь осмотрел всех присутствующих и произнес: — Все в сборе, товарищи. Приступим. Товарищ Микоян, вам слово.
Анастас Иванович начал докладывать об обстановке сложившейся с поставкой для воюющей армии всех предметов первой необходимости. Доклад был очень гладким и ровным. В нем не только признавались проблемы имеющие место быть в снабжении армии всем необходимым, но и был приведен список мер по их устранению. Сталин, молча, выслушал этот доклад, не произнеся ни слова, и только по его окончании задал решающий вопрос: — Значит вы, товарищ Микоян, утверждаете, что ситуация с материально-вещевым снабжением не может быть улучшена в настоящее время из-за отсутствия резервов? Я вас правильно понял?
— Товарищ Сталин, мы постараемся изыскать резервы, — попытался оправдаться Микоян: — Но главная проблема заключается в том, что они не вписываются в план на этот год.
— Значит, не вписываются в план, — произнес Генеральный секретарь и посмотрел собеседнику прямо в глаза: — Хорошо. А что может сказать нам по этому поводу товарищ Вознесенский?
— Это не совсем правда, товарищ Сталин, — прямо ответил на поставленный вопрос председатель Государственной плановой комиссии: — Хотя все имеющиеся средства действительно распланированы на длительный срок у нас есть возможность выделить необходимые для армии средства за счет экономии...
А дальше Николай Алексеевич начал подробный отчет, приводя подробные цифры наличных и потребных ресурсов по каждой отрасли народного хозяйства. В конце отчета он показал, откуда именно можно будет изъять потребные для снабжения армии всем необходимым средства. Вождь внимательно прослушал доклад Вознесенского и довольно хмыкнул.
— А что нам скажет об обстановке в сфере авиационного строения товарищ Маленков, — поинтересовался глава государства у присутствующего в кабинете куратора наркомата авиационной промышленности: — Раз уж товарищ Шахурин болен и не может по этой причине участвовать в нашем совещании.
— Планы по строительству истребителей и бомбардировщиков, товарищ Сталин, выполняются опережающим темпом, — начал расписывать героизм сотрудников наркомата, находящегося под его контролем Георгий Максимильянович: — До конца первого полугодия ожидается выпуск сверхплановой продукции в следующих объемах: — Ил-2 — 100 единиц, ЛАГГ — 150 единиц ...
Перечисление запланированных и реальных цифр по каждой модели самолетов заняло у куратора авиационной промышленности достаточно продолжительное время, но, в конце концов, он перестал сыпать цифрами и замолчал. Сталин, внимательно слушавший его на всем протяжении доклада, тут же задал свой вопрос: — Товарищ Маленков, а как обстоит ситуация с аварийностью в воздушном флоте? Если рабочие на заводах производят сверхплановую продукцию, то не скажется ли эта штурмовщина на ее качестве? Недаром в свое время Владимир Ильич говорил: Лучше, меньше, да лучше.
— Товарищ Сталин, рабочие стараются изо всех сил, чтобы выполнить работу, не теряя качества, — заступился за сотрудников предприятий наркомата авиационной промышленности его куратор: — Да и военная приемка в оба глаза смотрит за тем, что некачественные самолеты не попадали на фронт. Сотрудники НКВД тоже помогают нам в этой нелегкой работе.
— Так, — произнес председатель ГКО, выслушав доклад Маленкова: — А что скажет нам по этому и другим поводам товарищ Берия. Пора нам заслушать его доклад.
