Какое-то время спустя я наконец-то начала разбирать членораздельные звуки. Толку от них не было никакого, поскольку не менее десятка человек встревоженно тараторили что-то на местном наречии. Даже если бы переводчик и умел транслировать столько потоков одновременно, я все равно не смогла бы их прочитать — глаза все еще слезились и открывались с трудом. Я подняла руки к лицу, открыла окуляры и принялась пальцами протирать глаза, пытаясь вернуть зрению четкость. Кто-то тут же ухватился за мои руки и мягко, но настойчиво уложил их вдоль тела, а по векам и лицу заелозила влажная тряпочка.
Постепенно я пришла в себя настолько, чтобы понять: я лежу на какой-то подстилке на земле, рядом на такой же подстилке валяется бездыханный Алекс, вокруг сгрудились кажущиеся гигантами люди, все вместе пытающиеся что-то с нами делать. На расстоянии от десятка до ста метров, точнее я не разбирала, ярился огромный клуб раскаленной плазмы, в который превратился дом. От него ощутимо давило жаром излучения. Аварийная сигнализация в окулярах играла цветомузыку, показывая более тысячи двухсот по Кельвину, и настоятельно рекомендовала ретироваться подальше. Перпендикулярно поверхности земли вилась черная дымная колонна, генерируемая плазмой. Невдалеке кто-то плакал навзрыд, кто-то кричал, метались всполохи проблесковых сигналов от нескольких ярко-красных машин. Какие-то прозрачные дуги — по аналогии с фонтанами я опознала воду под давлением — упирались в плазму, видимо, пытаясь ее охладить и придушить. Плазма игнорировала попытки с великолепным равнодушием стихии.
Я осознала, что какой-то чин склонился надо мной и что-то говорит на местном, стараясь наладить контакт. С открытыми линзами наглазников я не видела перевод и не понимала мужчину, о чем прямо заявила на английском.
— Мисс говорит по-английски? — переспросил тот. — Отлично. Как мисс себя чувствует?
— Пока жива, — еле ворочая языком, но вполне честно отреагировала я. — Что с Алексом? С моим другом?
— Он без сознания, — чин распознал слова даже сквозь кислородную маску. — Скорая помощь вот-вот появится... Хай, я слышу сирену. Сиккарисиро кудасай. Держись.
— Держусь... — вяло согласилась я.
Раздались новые крики, и рядом со мной бухнулся на колени Хиро с перекошенной от волнения физиономией.
— Лена! — затормошил он меня за плечи так, что мне снова захотелось потерять сознание. — Лена! Что случилось? Где болит? Ёй, я дурак! Почему я вас одних оставил?
— Если... не перестанешь... трясти... — пробормотала я, стараясь не прикусить язык. — ...сдохну... прямо сейчас...
— Гомэн! — Хиро отдернул руки, словно от раскаленного железа. — Лена, что случилось? Как вы попали в пожар?
— Услышали плач... — вяло пояснила я. — Показалось — ребенок. Оказалось — животное. Кошка...
Приближающаяся сирена заглохла, и почти сразу Хиро почти отшвырнули в сторону два новых чина в темно-зеленой одежде. Один из них склонился над Алексом, другой ухватил меня за шею и начал щупать пульс.
— ... ? — что-то спросил он на местном. Хиро из-за его спины протараторил что-то в ответ, и парень переключился на английский, на котором говорил с жутким акцентом. — Ты где болит? Что плохо? Скажи!
— Все хорошо. Просто... отдохну... Надышалась газами... упала... ударилась...
Судя по непонимающему взгляду, парень ничего не понял сквозь слова, произнесенные сквозь маску. Однако они с напарником явно являлись профи, поскольку быстро и молча ощупали меня с Алексом, потыкали какими-то электродами, посветили фонариками в зрачки, деловито упаковали на носилки и с воем сирен уволокли в больницу в своем шумном автомобиле, по хода дела вколов несколько ампул и воткнув капельницы в предплечья. Дозаторы капельниц, к счастью, не прилепили на плечо, а зацепили на какие-то настенные крючки в машине, а по вытаскиванию из него — на отдельно несомые палки. Хиро крутился вокруг с несчастным выражением лица. Он явно не знал, куда приткнуться, но не желал бросать невинных жертв его беспечности (то есть нас) на произвол судьбы. Почему-то медики его не гнали. В больнице вокруг нас начали суетиться новые люди, но я уже не обращала внимание. Видимо, мне ввели сильные транквилизаторы, и мне было хорошо. Я плавала почти что в безвесе, не ощущая тела, лениво слушала окружающие голоса и тихонько дремала.
В полузабытье и сне я провела остаток терранского дня и всю терранскую ночь. К утру я, однако, уже вполне очухалась и сумела наотрез отказаться от очередной порции коварной химии. Брюхо и спину покрывала густая сетка царапин и порезов, но, залитые клеем, они уже почти не саднили и почти полностью зажили. Опыт предыдущей больницы помог, и я бодро воспользовалась уткой, слопала завтрак и даже позволила обтереть себя мокрой и холодной гигиенической гадостью.
Чувствовала я себя вполне бодро и даже попыталась влезть в костыль, но набежали медсестры и, громко лопоча, заставили отказаться от идеи. Во-первых, сэнсэй (в смысле, местный врач) приказал оставаться в постели минимум до завтра. Во-вторых, выяснилось, что после героического крушения жилого отсека костыль банально разрядился, о чем и вопил во всю глотку часто мигающими красными индикаторами. Как поставить его на зарядку, никто не знал, так что костыль просто поставили в угол палаты. Хина быстро пролистала руководство. Подчиняясь ее указаниям, транслируемым моим голосом, из костыля извлекли зарядный кабель и соединили с розеткой, после чего тревожный красный свет индикаторов сменился более мирным желтым. До полной зарядки ему, если верить прогнозу, требовалось часа три, и я, вздохнув, согласилась остаться до завтра. Тем более что здесь кормили. А когда я поинтересовалась о плате, на меня замахали руками и заверили, что Хиро уже все устроил.
Перекинувшись несколькими фразами с Алексом, который чувствовал себя куда как хуже моего и даже пару раз прерывался на тошноту, я принялась изучать новости. Все каналы Ниппона заполняла катастрофа в Мацуяма-си — бесконечные видеопотоки разрушенных зданий, перепачканных людей в рваной одежде и искореженной техники, благотворительные сборы для пострадавших, сводки погибших и спасенных и так далее. По моей просьбе Хина пропустила новости сквозь мелкое сито фильтров и выяснила, что наше вчерашнее похождение осталось незамеченным. Только один местный канал в десятке фраз упомянул, что двое студентов интерната "Солнечный луч" пострадали при пожаре в жилом четырехквартирном доме, вызванным коротким замыканием электропроводки во время толчка и последующем взрыве газа. Жильцы дома, к счастью, в тот момент находились на работе, прогулках и в магазинах, а потому отделались лишь утратой собственности (застрахованной в честной и благородной страховой компании "Нихогата" — проплаченная реклама лезла из всех щелей заметки). Имена и происхождение студентов не упоминались. При виде слова "страхование" мне вдруг вспомнилась Рини, Стремительная, рыскавшая где-то в Ниппоне.
Поразмыслить о Чужих мне не удалось, потому что в комнату явилась целая компания терриков из двух взрослых людей, четырех детей разного возраста и одной кошки — той самой, что мы сумели-таки спасти накануне. Плюс их сопровождала медсестра. Кошка тут же вырвалась и принялась носиться по отсеку. Дети устроили гвалт и погоню за ней, нещадно толкая мое ложе (о, вы просто представить себе не можете, насколько хаотичным может выглядеть движение, когда в любой момент имеешь сцепление с опорой!) Взрослые начали их успокаивать, непрерывно кланяясь в мою сторону и что-то лопоча, а медсестра попыталась руководить — безуспешно, разумеется — организовавшимся бедламом. В конце концов кошку изловили, мелочь успокоили, и вся компания выстроилась передо мной в две шеренги — дети впереди, взрослые сзади. Барахтающуюся кошку сжимала в объятиях старшая девочка влет шести на вид, ее предплечья покрывали свежие царапины. Гвалт стих, на скверном английском заговорил только мужчина, и я наконец-то сумела поймать нить происходящего.
Выяснилось, что передо мной находится в полном составе семья Ханамото, в чьем горящем доме мы развлекались накануне. Несмотря на потерю дома (как выяснившегося, муниципального, то есть принадлежавшего местной общине) и имущества (застрахованного, тут мне снова вспомнилась Рини), они не выглядели слишком уж удрученными. Зато они все дружно благодарили меня за спасение Тоторо, то есть кошки, младшего члена и любимца всей семьи. Рыжая кошка напряженно пялилась зелеными глазами и явно не испытывала никакой симпатии и благодарности. Судя по косым взглядам, она прикидывала, как бы все-таки свалить отсюда на максимальной скорости, и изредка дергалась, стараясь высвободиться. Чувство нелюбви оказалось взаимным, и я с облегчением вздохнула, когда семейка с плохо прирученным зверем закончила благодарить и отправилась в соседнюю палату терроризировать Алекса. Честное слово, могли бы просто прислать сообщение со "спасибо". Ну, по крайней мере, мы не зря калечили чужое жилище и свои костыли.
Остаток дня прошел без приключений, если не считать кучи анализов и обследований, а также визита встревоженного и постоянно извиняющегося Хиро. Уже к вечеру я чувствовала себя отлично, а ранним утром потребовала выпустить меня на волю. Крепко траванувшегося Алекса все еще слегка мутило, он чувствовал слабость, но все-таки настоял, что уходит вместе со мной. Местный доктор явно сомневался и все твердил о последствиях отравления газами, кося на меня странным взглядом, но в конце концов сдался и отправил нас восвояси. Он даже оплатил такси за счет заведения.
Наша терранская одежда в нескольких местах порвалась и перемазалась продуктами неполного сгорания дерева (образующаяся сажа — почти чистый атомарный углерод, этакая черная пыль, въедающаяся в кожу и пористые материалы). В больнице попытались ее отстирать, но до конца так и не справились. Ключи от комнат чудом сохранились в карманах, и мы обнаружили, что наши кровати слегка преобразились — на них появились новые элементы белья. Треснувшее стекло в моей комнате уже заменили целым. Видимо, кто-то похозяйничал в наше отсутствие. В дополнение мы обнаружили довольно толстый конверт с надписью "Для Алекса-кун", набитый прямоугольными пластиковыми листиками с замысловатой раскраской и кучей рисунков, цифр и непонятных значков. Значки переводчик определил как "кандзи" и "хирагана", историческую местную письменность, но и латиница тоже присутствовала. Из надписей следовало, что перед нами те самые эны, что пообещал Хиро. Также на столе лежали две странных штуковины — гибкие, плоские, с несколькими отделениями. Хина, слегка подумав, проинформировала, что они называются "бумажники" и предназначены для ношения денежных купюр и монет. Банкноты и в самом деле хорошо вписывались в них размерами. Мы отобрали себе по несколько штук, запихали остаток в конверт, конверт в мою сумку, сумку в шкаф, банкноты в бумажники, бумажники в карманы одежды (вот для чего они, оказывается, нужны!), удостоверились, что костыли полностью заряжены, и снова вышли на улицу.
В наших планах стоял поход в магазины за новой одеждой и едой. Однако мы вдруг дружно сообразили, что без Хиро понятия не имеем, куда двигаться. Накануне он показывал направление, но после приключения в полыхающем доме оно напрочь вылетело из головы. Хина сумела поймать какой-то анонимный канал для туристов, но найденную там карту испещряли пометки, совершенно нам непонятные. По запросу "еда" какие-то "суси", "сукияки", "такояки", "рамэн" и "тэмпура" встречались повсюду, но переводчик никаких пояснений не давал. Видимо, предполагалось, что значения терминов являются настолько известными, что никаких комментарий не требуют. Но даже если ту пищу могли перенести наши желудки, у нас не стояла задача пожрать прямо сейчас. Требовался продуктовый магазин, а также магазин одежды.
Одежда тоже продавалась повсюду, но пометки вида "супер-недорогие распродажи" энтузиазма не вызывали — знаем мы такие "распродажи" для туристов, где "сниженный" ценник раза в полтора выше, чем в магазине для аборигенов. И, самое главное, все метки находились не ближе полутора-двух кликов от нашего положения. Перемещаться на такие расстояния пешком было не слишком мудро, несмотря даже на частичную адаптацию к окружению. Плюс погода стояла куда более холодная, чем накануне. Небо затягивали облака, хотя и уменьшая уровень освещенности до комфортного, но заметно снижая температуру — термометр в окулярах показывал плюс девятнадцать, причем даже без коррекции на излучение тела. Ледяной воздух забирался под одежду и в новые дырки и неприятно холодил мои голые ноги. Вызвать такси? Во-первых, непонятно, принимают ли там пластиковые "деньги". Во-вторых, такси из туристического канала могло запросто приехать в комплекте с гидом, как Хиро накануне, а еще один специалист по выявлению неместных нам совершенно точно не требовался.
В общем, мы стояли на крыльце, разглядывали новенький забор, окружающий обугленные остатки дома, перекидывали друг другу метки на карте, и медленно осознавали, что подключение к большинству местных коммуникаций таки требовало аутентификации. Абсолютно чужой мир нуждался в экскурсоводе — хотя бы на первых порах. Звать Хиро? Напрягать человека в очередной раз не хотелось, тем более что он, тратя на нас время, терял возможность окучивать туристов и зарабатывать на жизнь. Тем более что он сейчас наверняка находился на рабочем посту в Хиросиме. Мы уже почти решили двинуться наобум, куда получится, но тут послышались и начали усиливаться легкое жужжание и довольно громкий вой.
Автомобили, подъезжавшие по улице, выглядели весьма странно. Первый выглядел странно коротким, вытянутым вверх, в отличие от остальных, ориентированных длинной стороной вдоль почвы. В его зеркальных стеклах отражалось небо. Я впервые увидела полностью открытые колеса и с интересом уставилась на них, сравнивая с известными мне роликовыми системами. Оказалось, что обода колес сделаны из чего-то мягкого, поскольку под влиянием постоянного вектора заметно сжимались у земли. Я сделала зарубку на память: ролик и амортизатор в одном лице мог пригодиться даже в безвесе — например, для компенсации боковых ускорений на изогнутых направляющих.
Зато второй автомобиль вообще колес не имел. Загадочным образом он двигался сантиметрах в двадцати над дорогой, успешно сопротивляясь гравитации без каких-либо опор. Я не сразу поняла, что громоздкая штуковина позади единственного пассажирского кресла является чем-то вроде гигантской дуйки, всасывающей воздух сверх и с силой выбрасывающей его вниз, под корпус, опоясанный гибкой юбкой. Воздух вырывался во все стороны из щели между юбкой и почвой, вздымая пыль и, вероятно, создавая что-то вроде реактивного момента, компенсирующего вектор гравитационного ускорения (хотя принцип следовало еще уточнить). Помимо кресла и гипер-дуйки, в машине отсутствовало практически все — внешний изолирующий кожух, фары, аварийные бустеры (или их и не должно быть в терранских машинах?) и так далее. Кресло окружали трубки, какие-то металлические на вид ребра и радиаторные решетки и так далее. Восседающая в кресле девчонка влет семи на вид держалась за какие-то рычаги, периодически их дергая. Машина меняла направление движения в такт ее действиям. Неужто ручное управление? Ну и дела!
