— Чего ты на сей раз хочешь? — знакомые низкие нотки в голосе не сулили ничего хорошего, но Огонек продолжил:
— Оставь меня в предместьях Асталы — города, в какой-нибудь деревушке, где нет богачей. Попробую стать там полезным. Я буду недалеко, если что, и...
— И долго ты будешь так развлекаться? Говоришь, как другие живут, а сам не способен нигде задержаться надолго, и все вокруг виноваты?
— Ох, я не об этом вовсе.
— А о чем же тогда? Или я снова что-то сделал не так? Еще немного, и надо мной уже смеяться начнут — полукровка завел себе ручного зверька!
— Да ты просто все не так понял! — Огонек потянулся, пытаясь коснуться товарища, успокоить его.
— А пошел ты! — очень грубо отозвался тот, и, похоже, едва сдержал более крепкие выражения.
Наконец сказал, глядя мимо полукровки и сжимая руку в кулак:
— Я хочу тебе добра. А ты... — он явно был в бешенстве, и Огонек не понимал, почему. Ведь ничего обидного не сказал. Напротив... просил, объяснить попытался. Отозвался:
— Мы часто по-разному понимаем добро.
Кайе сухо ответил:
— Кажется, пока тебе не на что было жаловаться!
Быстрыми шагами ушел; солнечные пятна сияли на устилающей землю хвое, словно пятна на шкуре олененка.
**
Горный хребет
В первую ночь полнолуния Лачи с небольшой свитой самых верных охранников был у скалы-колодца, странной прихоти гор — будто небесный великан пробил кулаком дыру в скале, глубиной в четыре человеческих роста. Поговаривали, что это разгневался Гром, когда служители потеряли его статую.
Ночью люди Лачи обшарили все окрестности, и никого не нашли.
Наутро Лачи увидел у скалы человека и, дав приказ следовать за собой на некотором расстоянии, зашагал к нему.
Южанин, здесь Лачи не ошибся. Одетый хорошо и неброско, так мог выглядеть и потомок одного из Восьми родов, и небедный торговец. С едва заметной улыбкой он посмотрел на чешуйчатый золотой браслет Лачи, на медальон с розоватой шпинелью. На нем самом тоже была пара золотых вещей, только северянин прекрасно понял улыбку — в силе золота южане не нуждались. Что ж, зато никто из них никогда не получит больше, чем заложено природой... северяне тоже не могут ее обмануть, но хотя бы способны договориться.
И сам в свою очередь рассматривал незнакомца.
Дорожная одежда того закрывала руки до локтя — не разглядеть знак. А что он из Рода Сильнейших, несомненно.
"Красивый парень", — подумал Лачи, оглядывая южанина. Длинные темные волосы, свободно заплетенные в косу, так, что отдельные закрепленные пряди спадали вдоль висков — а взгляд чуть раскосых глаз мягким был и задумчивым.
И выговор звучал вполне приятно, хоть и по-южному.
Человек пришел на встречу один — и не казался опасным. Именно поэтому Лачи собрал в кулак всю свою настороженность. Такие вот — еще молодые, безобидные внешне — не сговариваются о встрече с противником, который недавно едва не стал настоящим врагом. Или сговариваются... но тогда они отнюдь не столь безобидные.
— Как твое имя? — спросил.
— Это не имеет значения.
— Я могу и узнать, с кем говорю. — Лачи оглянулся на застывшие фигурки охранников.
— Можешь, — легко согласился южанин. — А смысл? Если мы не сумеем договориться, ты ничего не получишь.
Лачи только покачал головой. И все-таки — знакомые черты... Один из послов, много весен назад. Род Арайа? Это мало дает — в Роду не одна семья, а в семьях по несколько детей.
Сын Асталы будто читал мысли Лачи — и улыбался одними глазами:
— Я старался как можно больше узнать о тебе. По крайней мере, с тобой можно говорить по делу, не отвлекаясь на ерунду.
— Как со всеми южанами, да? — Лачи, хоть сдержаться не смог — постарался, чтобы это не прозвучало обидно. Но встретил откровенную насмешку в светло-ореховых с золотыми искрами глазах.
— Вроде того. Выслушаешь?
— Не зря же я приехал сюда.
— Ты знаешь, что нужно вам и чего у вас мало, — южанин поднял руку с тяжелым браслетом. — И самоцветы ваши дают куда меньше Силы, и сами — редки. Сколько времени тратите, чтобы найти большой, без трещин, кристалл? — улыбнулся. — Вы будете заходить ближе к нам. Что ж, можете — земли не принадлежат ни югу, ни северу; но думаете, Астале понравится, что эсса подходят все ближе? Вы предпочтете дождаться, пока не будет хватать столь нужных вам камней и металла? Согласны быть зависимы от южан, или ударите первыми?
— Чего ты хочешь?
— Тебе может показаться странным — у меня нет неприязни к северу. Мне все равно. А вот вам — нет, особенно после Долины, где вас лишили еще и Солнечного камня.
— Так чего же ты хочешь? — Лачи не сводил с него глаз.
— Отмеченный Пламенем пригодится лично тебе? Возьми. Я помогу.
— Как? — Лачи не сдержал изумленного возгласа. Столько наговорил о том, как северу не хватает того и другого, и вот пожалуйста! — Ты сумасшедший, наверное.
— Почему? — так же ровно спросил, едва ли не весело.
— Я не поверю, что ты хочешь лишить силы Асталу. Да и не справишься с ним.
— Справлюсь. Я же отправил его в долину Сиван, надеясь, что он ударит по вам и его осудят свои. Все были уверены — он сам выбрал туда поехать.
— Зачем тебе это нужно? Отговорка тут не пройдет.
— Я не намерен хитрить сверх необходимого, — южанин улыбнулся. — Кайе это оружие, лучшее на свете, возможно. Только пока он в Астале, он в первую очередь угроза для нее, а не для Тейит, и одним своим существованием вносит смуту. Он вернулся героем, но прошла пара сезонов, и половина горожан снова не чают избавиться от него. Мы можем и не дотянуть до дня, когда вам станет тесно рядом с нами. А можем и дотянуть — тогда он встанет против вас. И предвосхищая твой вопрос — его родню это устраивает, они лишь раздувают, а не гасят огонь. Достаточно честно?
Лачи очень хотел понять, где здесь ложь, но не слышал ее. Но она обязана была быть!
— Тогда почему тебе его попросту не убить самому?
— Чтобы его брат под корень вырезал Род Арайа? — южанин расхохотался по-мальчишески звонко. И — догадался ведь, что Лачи вычислил имя его Рода. — Он поймет, даже если я найду способ сделать это через третьи руки... И я предпочту, чтобы он ненавидел вас, а не искал врага в Астале. Выбирай.
— А то, что выдашь, не поймет?
— Может и поймет, да будет не до того. Если не станете спешить, подержите мальчишку живым... может, убьете и его самого. Къятта — серьезный противник.
— Ты на самом деле хочешь обессилить Асталу?
— Я готов на это пойти. Я люблю ее, — сказал просто.
Лачи смерил его недоверчивым взглядом. Очень недоверчивым. Лачи и сам умел быть правдивым, когда выгодно... главное, не соврать ни единым словом. Только вот сколько этот южанин не договаривает? С другой стороны, если шарахаться от собственной тени, наверняка останешься в дураках.
Он хочет выдать Кайе?
Замечательно. Голова дана для того, чтобы думать. Лачи незаметно сжал в ладони один из самоцветов, спрятанных на поясе — обострить восприятие.
Сговора против севера тут не может быть, Лачи достаточно нагляделся на Кайе в долине Сиван. Дитя Огня вообще не может быть с кем-то в сговоре. Проделать все за его спиной, подстроить ловушку для Севера — во всяком случае, прямо сейчас ловушки нет, а дальше можно соблюдать осторожность. В конце концов, свои люди у Лачи в Астале еще не закончились. И... Бездна, сам ведь хотел заполучить его, а тут на открытой ладони предлагают!
— Как ты думаешь это сделать?
Пальцы перебежали к еще одному камню, а глаза пристально следили за лицом собеседника, но оно оставалось открытым и дружелюбным, только ресницы чуть затеняли глаза, пряча их орехово-золотой цвет.
— Просто. Но для северян — опасно. Я могу выманить его за пределы южных земель с небольшой свитой, указать место, а вам придется сделать все остальное.
— Всего-то! — не сдержался Лачи, и снова увидел насмешку — и оценил. — Полагаю, ты продумал гораздо больше, чем говоришь. Но у меня на это времени не было.
Южанин спокойно согласился. И рассказал, что задумал. Звучало сложно... и хорошо.
— Ты спокойно можешь подстроить ловушку моим людям, как бы красиво ни звучало твое предложение. И после использовать случай — северяне, пытавшиеся напасть... чем не повод отнять у нас что-нибудь еще, — сказал Лачи словно бы в пустоту.
— Могу. Тут уж думайте сами, что мне выгоднее. Все равно ты сам не пойдешь на такой риск — ловить его лично.
— Но и слабого не пошлю.
— Мне больше нечего сказать.
— Я хочу знать твое имя, — сказал Лачи. — Это будет хоть какой-то гарантией.
— А для меня — смертельной угрозой, — золотые глаза потемнели. Да... южане не нуждаются в этом металле, он живет даже в их взгляде.
Скала-колодец стала свидетелем договора — любопытное эхо проснулось, когда вниз, на дно полетели медальон с розоватой шпинелью и золотая застежка в виде головы ихи, оскалившей зубы.
**
Земли Юга
Кауки все же попробовали напасть, когда караван уже провожали в Асталу. Возглавляла отряд молодежь; очевидно, их отправили раньше, чем Ахатта послал туда же внука, и нападавшие растерялись, увидев его. Схватка произошла между камней и высокого кустарника, и была короткой. Со стороны Тайау не было убитых, да и тяжело раненых не было. С другой стороны... им досталось сильнее, но, кажется, тоже никто не погиб.
Кайе развлекался, а не сражался всерьез. Огонек наблюдал за всем из-под прикрытия каменного козырька, заслоненный еще одним валуном. Знал, что это всего лишь забавы Сильнейших, и не жалел ни одну из сторон, но все же ему было неуютно. Зачем подобные вылазки? Пошли бы хоть бревна покидали, кто дальше, раз уж так хочется доказать свое первенство... Соревнования, игры были и у Сильнейших, но увлекали, видимо, меньше.
Когда Кауки убрались, забрав раненых, Огонек вылез из укрытия. Кайе, хохоча, рассказывал что-то своим, пересыпая из руки в руку здоровенные розовые жемчужины, выкатившиеся из распоротой корзины. По его лбу и щеке текли струйки крови.
— Это я сам, подобрался поближе через колючки, — со смехом пояснил он, заметив встревоженный взгляд Огонька.
На предплечье его тоже была кровь, уже подсыхала — чужая.
Подросток занялся товарищем молча, не мешкая, даже не дождался, пока тот смеяться закончит. После ссоры близ ручья Кайе какое-то время его не замечал, потом успокоился, и все шло по-прежнему. Сейчас против огоньковой заботы не возражал, даже отмахнулся от другого целителя, более опытного. Хотя с такой-то царапиной даже полукровка справится — так, верно, решили, и не мешали им.
Стирая кровь, прикладывая кусочки целебного кактуса Огонек думал, что вряд ли ему по пути с этими людьми. На севере было много как бы притихших, выцветших мужчин и женщин, из которых тянула силы гора — им просто нечем было вот так бездумно разбрасываться. Многие простые северяне походили на пересыхающий ручеек. А здесь — река полноводная, с бурунами, и совершенно бессмысленная. Вот каждый мог и погибнуть сегодня, а ради чего? Кому на самом деле сдался этот жемчуг?
Пальцы двигались, и тепло возникало на кончиках, и покалывание, когда его невеликая Сила помогала так залечить рану, чтобы не осталось шрама. А подспудно вертелась в голове грустная мысль — сейчас ему нечего опасаться Кайе, и если впрямь захочется уйти, ведь отпустит. Недоволен будет и зол, но отпустит. Сейчас все не так, как два года назад. Готов ли сам Огонек к такой просьбе? Почему нельзя и дружбу сохранить, и самому строить свою жизнь так, как хочется, как считаешь правильным?
Вечером, когда солнце, путаясь в малиновых лохматых облаках, кренилось к закату, они устроились на привал. Теперь можно было расслабиться — Кауки уползли с позором; нового нападения не ожидали, хоть выставили дозорных на всякий случай, все-таки эти, с цветком гибискуса на плече, совсем бешеные. Но им уже не сделать вид, что случайные разбойники застигли врасплох караван; если что, отвечать придется всерьез. Да и Кайе — против него не пойдут.
Все бессвязней и веселей становились разговоры, все больше было выпито. Солнце спускалось ниже, костер поднимался выше.
— Спой, — сказал Кайе. На лбу его темнела полоса, а в глазах бесились оранжевые искры. Песни тут уже звучали не раз, но послушать полукровку всем захотелось. Чтоб вы пропали, подумал подросток, но отказываться не стал. Голос его все еще был хорош, не тронутый взрослением.
Он пел старинную песню, выученную в Тейит — про мертвые города, ныне покрытые лесом, и давно позабытых людей, когда-то полных огня и жизни. Это была не печальная песня — те люди считали себя мерилом всего, любили и враждовали, не зная, как скоро от них не останется даже имен. И Огонек пел с удивлявшей его самого яростью — вот вам! Вы развлекаетесь, сражаясь друг с другом, но и ваши имена поглотит лес!
Последний, высокий звук замер, погас взлетевшей над костром искрой — и Огонек увидел уважение на лицах спутников. Их проняло. Только... не то, что он вкладывал в песню. Они услышали, как он воспел отвагу далеких предков, пусть не по крови — по духу.
— А в тебе есть что-то наше, — один из южан одобрительно похлопал его по плечу.
Огонек встал и ушел в палатку.
Опасался увидеть, что и Кайе все понял не так — а с чего бы случиться иному?
**
Астала
Отсутствие Ийа было замечено только семьей, Совет же за это время собрался лишь единожды, и не по самому важному поводу, замена никого не удивила; последние несколько весен Ийа порой исчезал — поговаривали, изучает заброшенные места, или вовсе древние руины. Это родня не одобряла — мало ли какая зараза осталась там, или прицепится недобрая сущность. Но неодобрение могли засунуть себе под порог дома.
Когда наконец приехал домой, был уже вечер. Очень хотелось спать, но, смыв с себя пыль дороги, молодой человек направился прочь от дома. Стены давили со всех сторон и мешали думать.
И вот — мягкий ветерок бродит по мостовым Асталы, и одной дорогой с ветром идет человек, так же бесцельно с виду.
...Знает, что можно и что нельзя сделать с Отмеченным Пламенем. Видел его изнутри... смешно получилось. Злейший противник, по мнению их обоих — Кайе и его брата, а ведь единственный из Асталы удостоился чести...
Он долго кружил с одной улочки на другую, из рощицы выходя на площадь, и снова сворачивал в проулок; уже полнеба стало розовым, а потом и малиновым у горизонта. Было, над чем подумать. Ни словом не соврал северянину — и в самом деле желает Астале блага. Только пока не совершилось непоправимое, думал, как вязальщицы нити переплетал возможное благо и зло. Чтобы не ошибиться... слишком дорого может обойтись эта ошибка. Если все-таки не рассчитал, и Лачи сильнее, сможет подчинить Кайе... Прав ли в своем желании отделаться от него?
