Баронский замок на утёсе оказывался столь же тёмен, как и окружившая его ночь. Нет, на самом деле он весь был облит двойным лунным сиянием и виден как на ладони — да вот, не горели в его окнах огни, не светились факелы у ворот. Но взгляд Ридда упрямо соскользнул с этого огромного сооружения и заметался по тому месту, где и сейчас ещё виднелся мост, возле которого глаз упрямо дорисовывал форт. Тот самый, вместо которого действителность подсовывала непривычно пустое место.
И всё же, он не двигался с места. Потому и понятно, что терпение Ридда оказалось вознаграждено — с той стороны, где ему то ли почудился, то ли и вовсе померещился какой-то чуть не такой шорох, на него стремительно напрыгнула тень. Но вовсе не та, которую надлежало встречать хорошим ударом или отскоком в сторону. Потому что изрядно воспрявшая духом дриада упреждающе шепнула — лови её, Ридд, лови и никогда не отпускай.
— Наконец-то я тебя нашла, — прошептали горячие девичьи губы, прежде чем замолчали надолго, найдя себе куда более сладостное занятие...
Подъёмный мост оказался опущен, и судя по тому, как торцевой конец ушёл немного в землю, не поднимался давненько. Створки ворот распахнуты, а одна даже перекосилась. Да и окружавший стены ров вместо воды теперь полнился буйными зарослями бурьяна — словом, при взгляде вблизи величественный баронский замок оказался грязным и изрядно запущенным.
Под аркой ворот негромко и как-то устало отозвался колокол. И хотя звук его, казалось, не потревожил окружающую тишину, две юрко проскользнувшие в проём тени встрепенулись.
— Надо же такое, а я уже и забыл о нём, — Ридд задрал голову, словно силясь разглядеть в темноте под сводом ещё в прошлом веке укреплённый там небольшой бронзовый колокол, на который маг тогдашнего барона навесил хитрое заклятие — чтоб тот прилежно оповещал всех каждый раз, если через ворота проследовал кто-то из семьи.
— А ведь, признал, — Меана опять притянула парня к себе и с восторгом новообращённой снова нашла его губы.
— Гадкий мальчик, — со вздохом отозвалась она спустя некоторое, куда-то сладко исчезнувшее время. — И ты всё время лишал — меня — этого?
Они оба дрожали в какой-то сладкой и горячей лихорадке, которую едва ли остужала зябкая неподвижность осенней ночи. Он знал, что она знала... и так далее. Что нынешняя встреча и нынешняя ночь не пройдут просто так, бесследно.
И всё-таки, скользя бесшумной походкой по внутренней галерее, Ридд остановился в одном месте. Память соврать не могла... и он осторожно добыл из кармашка виал с задремавшей в нём феечкой.
— А ну, присвети, мелкая, — он легонько встряхнул круглый сосуд, пробуждая угревшуюся и беспечно посапывавшую лентяйку к бодрствованию.
Наверное, оставшаяся далеко на полудне отсюда королева фей таки здорово воспитала своих фрейлин — одна из них сейчас дерзко и вполне узнаваемо задрала носопырку, но тем не менее прилежно засияла. И пусть свет её большей частью скрывался обхватившей виал ладонью, широкий луч осветил каменную стену.
И висевшую на нём большую картину.
Ридд широко и осторожно провёл пару раз ладонью, снимая мохнатящуюся пылью паутину, а потом долго-долго всматривался в проступившие из прошлого лица. Долго и пристально, отчего казалось, будто и те с непонятным вниманием приглядываются в ответ.
— Как там сказанул некогда барон Шарто? А прошлое всё равно настигает нас и упрямо напоминает о себе...
Посторонний и несведущий при одном только взгляде на эту помпезную, полную парадных излишеств потускневшую пышность пожал бы плечами и заметил: да обычная картина, на которой изображён момент коронации их сиятельства Фандора. Такие, мол, наличествуют в почти каждом замке вельможных дворян — согласно этикету и как некое свидетельство лояльности вассала к сюзерену. Знаток же добавил бы, что вот именно эта мазня принадлежит кисти престарелого уже тогда академика Рафаэльо. И даже припомнил бы, что старикан по своему обыкновению мало заботился о чисто внешнем облике, но куда более тщательное внимание уделял так называемой и весьма спорной по сути душе.
Вот и сейчас, затаивший дыхание Ридд припомнил из своих детских игр, когда он со своими старшими братьями носился по замку и окрестностям — детей здесь любили и дозволяли им весьма многое — так вот, он припомнил, что папенька-барон иногда подолгу простаивал именно возле этой картины, весь погружённый в глубокие и непонятные раздумья...
Столько раз целованный пальчик Меаны уже указал на несколько знакомых ей фигур, а её нежный голосок назвал титулы. Ну да, всё верно — вон блистательный Фандор чуть склонил голову, на которую уже вот-вот ляжет тяжесть королевской короны. Рядом с ним весёлый и дерзкий брат в горделиво-изысканной позе подмышку с сестрой и своей пассией. По бокам и чуть позади теснятся ряды вельмож — по традиции, с обнажёнными клинками у мужчин и цветущими ветвями у женщин. Вон и молодой тогда ещё папенька с чуть задумчивым лицом и своей костлявой мымрой... вот было бы смеху, если б он на коронацию притащил вместо опостылевшей благоверной супруги красавицу-ведьму! Половина придворных дам позеленели бы от зависти, да и кавалеры их тоже.
Ридд мимолётно усмехнулся своим мыслям. А ведь, отец как-то заметил, что эта картина одно из самых удачных творений мэтра, и что старик Рафаэльо на самом деле сработал лучше, чем даже сам о том догадывался... взгляд парня без труда нашёл рядом с королём ярко-алое даже сейчас платье вот-вот уже королевы Марго, тогда ещё просто дочери виконта Камю. А потом, попетляв по строго предписанной канонами зелени в качестве фона, наконец обнаружил и искомое — меж кустов изящной, хотя и совсем не по-летнему цветущей сирени.
— Плохо, плохо ты знаешь историю, леди Меана. И за это кое-кто заслуживает... чего?
Судя по тому, как мило пахнуло желанием от прильнувшей эльфки, продолжения отношений она ожидала чуть ли не с нетерпением. Ну держись, милая. Надеюсь, ты выдержишь этот удар...
— Скажи, nya mello — ты хорошо помнишь свою мать и отца?
Зелёные глаза перворождённой миг-другой пытливо изучали лицо Ридда, а потом она строптиво дёрнула плечиком.
— Совсем не помню. Мой ярл как-то обронил, что мать умерла, но распространяться на эту тему не пожелал. И что отец наверняка жив. Тебе что-то известно?
Мягко и в то же время властно Ридд сильнее обнял за талию это гибкое и зовущее к себе тело. А другую руку протянул вперёд, закрыв ладонью на картине глаза под пышной причёской красавицы в алом.
— У нас ведь не так много по-настоящему сногсшибательных красоток, да и среди перворождённых тоже. А ну-ка, убери взглядом красные шелка и одень Марго в вельветовый охотничий костюмчик с кружевами.
Судя по тому, как вздрогнула и напряглась в его объятиях Меана, увиденное её потрясло.
— Но ведь, я эльфка...
Вместо ответа Ридд повёл рукой чуть в сторону и положил ладонь на белую кипень сирени — так, что среди зелени и цветов неумолимо проявилось лицо прибывшего на коронацию своего собрата ярла Иллидара.
— Оказывается, баллады и рондо о любовных приключениях знатного эльфа ничуть не преувеличение.
— Знаешь, Ридд, мне страшно. И всё же, продолжай, — Меана тряслась словно то ли от холода, то ли от сжигавшей её любовной лихорадки.
Но всё-таки, на ногах она не удержалась. Ведь блудливая королева в алом не просто своей прихотью оставила короля Фандора без потомства, так ещё и тайком принимала в своём будуаре ярла эльфов... Ридд подхватил обмякшее девичье тело на руки и продолжил.
— Если бы я поддался первому... да и второму порыву — да и прирезал бы барона Шарто вместе с его матушкой — кто бы тогда сел на трон?
Даже в полуобморочном состоянии эта девица соображала весьма недурственно. Обняв Ридда за шею и словно ища у него то ли защиты, то ли утешения, она доверчиво хлюпнула носом.
— Чтоб не допустить безвластия и не передраться друг с другом, ваши бароны и графья скорее всего усадили бы на трон младшего принца — пусть он даже и не имеет на него никаких прав. Зато более-менее всех устраивает... — Меана оторвала от шеи Ридда заплаканное, искажённое болью лицо и подняла вверх.
Она догадалась только сейчас.
— Значит, младший принц Элендил, которого назвали эльфийским именем по некой прихоти матери — выходит, он мой брат?
— Это значит, что хитроумный ярл Иллидар на самом деле расчищал дорогу к королевскому трону — для своего сына. О да, без вторгшихся армий, мирно и чужими руками. А резервный вариант это ты, nya mello. Ведь баронесса Шарто, мнящая себя величайшей интриганкой, на самом деле слепо шла в поводу его замыслов и едва не подсунула тебя своему сыну, — жёстко отрезал Ридд.
Он сжался, ожидая вспышки или по крайней мере пощёчины во гневе. И всё же, не дождался её. Как ни крути, народ эльфов не столь горяч нравом, как мы, люди...
— Какая грязь, — лихорадочный взор эльфки слепо блуждал по сторонам, и имела та в виду вовсе не окружавшую этих двоих запущенность.
Меана предёрнулась от омерзения, даже дёрнула ножкой, словно почувствовавшая под лапкой сырость чистюля-кошка, а затем изумруды её обратившихся на парня глаз заволокло той влагой, что стократ воспета бардами и тысячекратно проклята проливавшими её женщинами.
— Выходит, если б ты укоротил на голову баронское семейство Шарто...
— То весьма вскоре где-нибудь в глуши обязательно поймал бы спиной что-нибудь острое и белооперённое, — хмуро продолжил Ридд. — Причём, принятые ярлом меры получили бы полную поддержку и одобрение любого в нашем королевстве. Твой папенька всё здорово рассчитал.
Эльфка снова прильнула к своему другу. Доверчиво обмякла, растеклась на плече, лишь часто-часто роняла на его шею что-то горячее и мокрое.
— Я, конечно, догадывалась, какая же мерзость эта политика — но однажды вдруг ощутить всё это на своей собственной шкурке? Клянусь вечным Лесом, это уже чересчур. Неужели в подлунном мире нет ничего чистого?
Что-то неясное пронеслось в голове, будоража и щекоча вображение. Хотя возможно, то просто шевельнулась дриада, наслаждаясь и страдая одновременно? Мир мягко покачивался вокруг... ах нет, то Ридд просто баюкал на руках одну маленькую и отчаянную, заблудившуюся в жизни девчонку.
— А мы с тобой? — стоило признать, слова эти хоть и родились в глубине души, но всё же нелегко далось парню это почти признание в нежной страсти. И какой же дурак придумал, будто романтика это прекрасно?
Нет, дорогие мои и не очень — куда более правы те, кто рифмовал любофф и крофф...
— Ридди, — горячо зашептала встрепенувшаяся эльфка. И хотя голос её странно прерывался словно горячечный бред безумной, странная дрожь пробрала парня с такой силой, что бедная Флора отчётливо ойкнула.
— Ридди, милый — я не знаю, что с нами будет завтра, и как папик отплатит за разрушенные планы. Но подари мне хотя бы немного счастья, чтоб не так было скучно в аду, который весьма вскорости несомненно нас ждёт.
И хотя всё существо Ридда рвалось ответить да самым милым и нетерпеливым образом, он ещё кое-как держался.
— Но... но ведь ты принцесса — причём и по папеньке, и вроде как по маменьке.
Уму непостижимо! Из сбившейся в нечто милое и очаровательное шелковистой гривки уже сияли лукавством весенние глаза.
— А разве ты не мечтал когда-нибудь разложить настоящую принцессу? Или как вы, мужчины, там говорите меж собой?
— Можно подумать, ты всю жизнь только и мечтала — где-нибудь в паутине, с бродягой человеческого роду-племени...
Ридд огляделся, будто в этой темени мог разглядеть что-нибудь. А колдовать сейчас что-то не тянуло. Однако память услужливо подсказывала каждый поворот и каждый закоулок. Даже предупредила услужливо про вон ту чуть не по уровню сделанную ступеньку — переступившие через неё ноги несли своего обладателя легко и быстро, как на крыльях. Да и ноги ли? Право, сама судьба сейчас несла своего баловня по воздушным замкам мечты, а в объятиях нежилась самая лучшая и единственная во всех мирах женщина.
И всё-таки, уже возле прохода в верхний коридор с опочивальнями, куда самому Ридду в своё время было строго-настрого запрещено, Меана самую чуточку — еле заметно напряглась. Хотя и вовсе не по той причине, как подумал бы размечтавшийся любитель клубнички.
Остановившийся здесь парень чуть пренебрежительно ухмыльнулся, заслышав слегка запоздалое сообщение насчёт того, что король желал бы прикупить за любую цену кувшинчик хорошего портвейна. Что ж, перед предстоящей коронацией некие слова обретают совсем иной смысл?
— Пусть кошка царапнула больно, зато и ластится теперь — всё по классике... Будет ему, будет кувшинчик вина — и даже чуток побольше. А вот насчёт второго, — Ридд на миг задумался, а там и коварная Меана нашла его замолчавшим губам куда более милое сейчас занятие. — Уй, какая ж ты сладкая и горячая! Таинство касаемо волшебных свойств родового вина всегда передавалось от отца к сыну, так что тут мне ничего не известно. Но думается отчего-то, что как-нибудь всё утрясётся?
Забегая чуть вперёд, можно поведать, что сей отпрыск славного рода угадал точно. И наутро крестьяне, уныло месившие ногами осеннюю грязь, вдруг обнаружили исходящий из истомлённых солнцем виноградников тот самый, единственный и неповторимый аромат. А ещё еле заметное мерцание, охватывавшее на миг каждую гроздь, стоило её только срезать. Слух о том пронёсся по всему баронству со скоростью раздуваемого ураганом пожара. На сбор урожая, ещё вчера казавшегося никчемным и ненужным, высыпали все — от мала до велика.
Работали чуть больше даже, нежели просто от зари до зари. И нередко можно было видеть, как истомлённый непрерывным трудом человек или хоббит опускался прямо меж лоз. И лишь чуть переведя дух и дождавшись, пока отойдут сведённые судорогой руки, вновь принимался за нож и особые, крючком изогнутые ножницы...
Но, всё то было потом. Уже наутро. Утро, которого ещё следовало дождаться и которому только предстояло наступить. Да и наступит ли? Право, когда за спиной маячит тень разгневанного эльфийского ярла, не стоит строить планы даже на ближайшие полчаса. Весьма опрометчиво, знаете ли — если не сказать, бесполезно.
А сейчас, когда Ридд набрался не столько смелости, сколько нахальства и вознамерился не без известного трепета внести на своих руках красавицу — да не куда-нибудь, а в двери баронской опочивальни — с лестницы раздались шаркающие шаги. Затрепетал красноватый и дрожащий, так непохожий на феечкино сияние, свет масляного фонаря.
— Господа грабители — если вы вознамерились тут чем поживиться, то сообщу, что всё ценное уже увезено коронерами в Нахтигейл, в королевскую казну. И лучше бы вам удалиться, не дожидаясь, пока прибудут стражники, — шамкал и бубнел скрюченный старикашка, кроме фонаря в руке для вящей храбрости вооружившийся ещё и кочергой.
В другое время обернувшийся через плечо Ридд нетерпеливо послал бы старого слугу куда подальше, а то и попотчевал бы ударом дворянской десницы. В четверть силы, разумеется, и по плечу.
