Я ничего не ответила. Перевела взгляд на картину, и показалось, я увидела упрек в лазурных глазах.
В ту ночь я долго не могла уснуть. Лежала и смотрела на портрет на стене. Мы были в комнате вдвоем — я и он. Алана забрала к себе Тамара, чтобы я немного отдохнула. Мне показалось, когда она увидела картину, то даже как-то смягчилась, и ее голос уже не звучал так резко. Хотя, кто знает... возможно, то было лишь мое воображение.
Около двух часов я все же сдалась — выключила свет и улеглась. Мне снова приснилась та девушка. Степь с ласковой травой, ветер, ночь. Луна — еще не полная, со стертым боком.
Незнакомка тянула руки и просила помочь. Чем? Я не знала, но тоже к ней тянулась. А когда уже готова была прикоснуться, она расстаяла в воздухе, и я осталась одна.
Пробуждение вышло резким.
Сердце колотилось, как сумасшедшее, хотя сон не был страшным. Предчувствие — вот что заставило открыть глаза. И амулет Эрика накалился. Как тогда...
И я поняла, что в комнате не одна. Шорох — едва заметный — сзади. Следом — леденящий страх. Но в этот раз страх не перерос в панику, лишающую движений. Я резко дернулась, но не удержала равновесие, и рухнула с кровати, больно ударившись затылком о пол.
Наверное, нужно было закричать, но я почему-то не кричала. Только судорожно двигала локтями, стараясь отползти от кровати, на которой уже четко выделялась темная фигура. И я с ужасом следила, как эта фигура поднимается следом и делает шаг ко мне...
'Алан, — мелькнула мысль. — Хорошо, что Алан сегодня с Тамарой'.
Все это произошло в долю секунды. И мысль, что я могу ударить, пришла. Но поздно. Шершавые ладони перехватили мои руки и свели их над головой. А хриплый голос шепнул:
— Полегче! Зашибешь ведь.
И я застыла. Как лежала там, на полу, так и...
Снится? Мне это снится? Как же иначе объяснить...
Меня подняли и усадили на колени. Обвили кольцом рук и слегка покачали.
— Дурной сон?
Я подняла голову, отстранилась. Слишком темно, чтобы быть уверенной. Слишком... зыбко. Поэтому я протянула руку и дотронулась. До скулы, плавно переходящей в подбородок. До мягких губ. Волос. До щеки, что кололась щетиной. Запах знакомый — сладкий, дурманящий.
— Эрик...
Сон? Если так, то не хочу просыпаться.
— Драться не будешь больше? — пошутило видение.
Я помотала головой.
Майка, не скрывающая сильных плеч. Руки. Ладони шершавые, и кожа шелушится. Почему?
— Пришлось поработать, — непринужденно ответил фантом. — Помогал со строительством. Кто такой Алан?
Видение и способности сохранило. А обещания, похоже, забыты. Впрочем, я сама ведь... сама...
— Голова болит, — сказала я вслух и поморщилась. Похоже, нехило приложилась затылком. Пощупала — шишки вроде не было.
Теплая ладонь легла мне на лоб, вторая — на затылок, и боль ушла, уступая место легкой эйфории.
— Легче? — улыбнулось видение, и я кивнула. Глаза привыкли к темноте, и теперь я могла различать и контур лица, и впалые щеки, и блеск прозрачных глаз. Даже ямочка на подбородке была видна. И почему-то подумалось, что всему виной картина. Словно Эрик с портрета ожил и ходит по ночам.
Но вслух я шепнула лишь:
— Спасибо.
— Ты в гости приехала?
— Что?
Таинственность постепенно рассеивалась, темнота становилась просто темнотой, а очертания тела на картине выделялись четко. Значит, это не призрак. Не видение... Не...
— У скади гостишь?
— Нет, я... Ты вернулся?
— Как видишь, — усмехнулся. Горько. Или показалось?
— Вернулся, — повторила я, но скорее, чтобы убедить себя.
— Кан — совсем не такой, каким я его представлял.
— Знаю, — кивнула. Осторожно пошевелила головой, опасаясь новой порции боли. Но боли не было, лишь недоумение. Белый шум и полное отсутствие мыслей.
Я не ждала Эрика, а он пришел. Зачем? Почему?
— Это мой дом, — ответил он.
— Хватит. Перестань!
— Извини. В кане не приходилось контролировать себя.
Я отстранилась, осторожно встала. Нужно было расстояние, чтобы прийти в себя, осознать, что он... здесь.
— Ты мог уйти куда-то, — тихо сказала я. — Выбрать мир, где тебе было бы хорошо...
Он тоже встал. Большой, надежный. Некто из прошлой жизни, к которой возврата нет. Или есть?
— Я и выбрал.
Темнота залила пространство, но я все равно видела, как горят его глаза. Как пристально, жадно он на меня смотрел. Еще вчера я точно так же смотрела на портрет...
Потянулась к его руке. Истрескавшаяся, горячая кожа. Пальцы вздрогнули, но на прикосновение Эрик не ответил. Конечно, я же... мы...
— Идем. — Я потащила его к выходу.
— Куда?
— Объясню, что я здесь делаю.
В коридоре было светло, я не удержалась и взглянула на Эрика. Высокий. Я и забыла, насколько. Плечи широкие, а белая майка подчеркивает загорелую кожу и рельеф мышц. Волосы по плечам струятся, шелковистые и мягкие. Я еще помнила, насколько они мягкие. И снова хотелось коснуться. Но я развернулась и пошла, Эрик — за мной. И за руку держал, теперь уже крепко, пальцы переплел. А я не хотела, чтобы отпускал.
Но вот она — дверь Тамары, и пришлось расцепить ладони. Я постучала — негромко, чтобы не разбудить Алана. Эрик уперся плечом в стену и не сводил с меня настороженного взгляда. Молчал. И выглядел усталым. Наверное, ему нужно поспать. Возможно, он уснул бы там, рядом со мной, и если бы я не открыла глаза, не испугалась, то проснулась бы утром в его объятиях.
Впрочем, вряд ли он стал бы меня обнимать. После того, что я сказала, сделала. Оттолкнула его. В прозрачных глазах Эрика ворочалась дремлющая злость.
Он не ждал меня здесь. По сути, я здесь лишняя...
Тамара открыла дверь. Заспанная, в розовой пижаме с котятами Китти, она меньше всего походила на грозную воительницу. Но внешность зачастую обманчива.
— Спи! — велела мне с порога. — Пусть будет у меня до утра. А то на тебя уже смотреть страшно — исхудала. Кожа да кости!
— Тома, — сдавленно сказала я. — Смотри.
И распахнула пошире дверь, чтобы она увидела. Она увидела. Глаза округлила, приоткрыла в удивлении рот и несколько секунд молчала, не зная, по-видимому, что сказать. Подалась назад. Поморгала.
А потом резко выпалила:
— Гад ты, Эрик!
Я думала, он разозлится или обидится, но Эрик просто кивнул.
— Согласен. Со всем согласен. И скучал по тебе, кудряшка. Но боюсь, если мы так с каждым скади будем здороваться, я усну в процессе. Устал безумно. Поспать бы пару часов. А завтра ругай хоть целый день.
— Хотелось бы объяснить Эрику, зачем я здесь, — вмешалась я.
— Ах да, это... — Тамара отступила на шаг, давая нам возможность войти.
Полутьма. Рассеянный свет ночника на тумбочке. Голубые рюши на детской кроватке. Алан спал на животе, выпятив попку вверх, и светлые волосы кудрявились на затылке. Щечка смешно смялась, а ямочка на подбородке выделялась еще отчетливее. Пахло молоком и детской присыпкой. Мой мир, моя Вселенная поместилась в колыбельке.
— Это Алан, — шепнула я Эрику, который с удивлением смотрел на младенца.
Эрик несколько секунд разглядывал его, а затем повернулся к Тамаре и выдал гениальное:
— Ты родила ребенка?
— Совсем сбрендил в своем кане?! — возмутилась воительница. — Посмотри на него, это твой сын!
— Мой... — Эрик перевел ошеломленный взгляд на малыша, и тот, словно почувствовав, заворочался. — Но... как?
— Думала, ты большой мальчик и понимаешь, как получаются дети, — съязвила Тома.
Она злилась. Сильно злилась. Уже не на меня, не на Дашу, а на Эрика. Но он, казалось, и вовсе перестал ее замечать. Посмотрел на меня недоверчиво. Затем снова на Алана. И снова на меня.
— Ты поэтому живешь здесь, верно?
Я кивнула. В горле стоял ком, и ответить не получилось — только кивнуть.
Эрик снова посмотрел на Алана. Другим взглядом — изучающим, хищным, голодным. И стоял так минуту или две. Я молчала, а Тамара беззастенчиво зевала, намекая, что ночь на дворе и поспать бы не мешало. Эрик устал. Еле на ногах стоял, но все равно не уходил. Глядел на сына и не моргал.
— Алан... — сказал он, наконец. И повторил, наверное, чтобы закрепить: — Алан. — Повернулся ко мне. — Когда?
— В марте, — сдавленно ответила я.
— Марш отсюда, — недовольно проворчала Тамара. — Разбудите мне ребенка. А ты... — Она пнула Эрика кулаком в плечо. — Отсыпайся, завтра придется выслушать, что я о тебе думаю!
Мы оказались в коридоре. Свет от бра рассеянными полукругами ложился на пол. Одна нога Эрика оказалась в этом полукруге, а другая — в тени. Он молчал и смотрел на меня выжидающе, а мне было неуютно. Я правда хотела спать. И устала. Эрик ждал объяснений, а я...
Что я могла ему объяснить, все же очевидно?
— Давай... не в коридоре, — попросила я, и он кивнул.
— Ты не высыпаешься? Устаешь? — спросил, пока мы шли назад, к спальне. За руки уже не держались, и Эрик казался невероятно далеким, чужим.
— Все мамы устают, — улыбнулась я, стараясь не думать о плохом. — Особенно если они еще и племенем управляют.
— Ты не правительница, — нахмурился он.
Я обернулась у самой двери. Посмотрела на него. Нет, не злится. Устал. И констатирует факт.
— Верно, — кивнула. — Не правительница. Но я научилась притворяться.
Комната в свете сильно отличалась от комнаты в темноте. Таинственность исчезла, а проступил быт с его мелкими деталями. Мне почему-то стало стыдно и за разбросанные на полу игрушки, и за упаковку подгузников, которые я с вечера не убрала в комод, и за распашонки стопкой на стуле. Кресло-качалка, как и детская кроватка, смотрелись в этот раз нелепо в мрачноватой и явно предназначенной мужчине спальне. Я почувствовала себя оккупантом... Теперь, когда вернулся хозяин, на эту комнату у меня не было прав.
Впрочем, Эрику, похоже, было плевать и на подгузники, и на кресло, и на кроватку. Он смотрела на стену, где висел портрет. Портрет, в свою очередь, вглядывался в него.
Не знаю, почему я испугалась. Вспомнилась Даша с ее рассказами о временном помешательстве Эрика, о жестокости, с которой он пытал охотника в подвале. О том, как после смерти матери велел унести все картины на чердак...
— Я нашла ее вчера, — пояснила, хотя Эрик не спрашивал. — Она мне понравилась, и я решила...
— Нужно снять, — резко перебил он.
Эрик злился. На меня. За картину. За то, что поселилась в его доме, заняла место его сестры — скади по крови. Командовала тут. Возможно, и за то, что родила от него ребенка...
Я инстинктивно отступила к двери и ответила:
— Хорошо.
Он немного помолчал. На картину больше не глядел — осматривал комнату, и у меня почему-то горели уши и щеки, словно их окунули в кипяток.
Хозяин. Настоящий хозяин. А я... лишняя.
— Все это время ты жила у скади? — наконец, бесстрастно спросил он.
Я помотала головой и облокотилась о дверное полотно.
— Не все. Только после родов.
— А до этого где? У атли?
— Я не... — Сглотнула и отвела взгляд. — Я не атли. Все сложно...
— Ничего, я пойму.
Он смотрел на меня, не отрываясь, а слова хлестали кнутом. Я почувствовала, что краснею. Сложный разговор. Я устала, Эрик устал. Лучше бы нам отдохнуть, а потом уже выяснять отношения. Но он, похоже, был иного мнения. Сверлил меня взглядом и ждал. И я поняла, что не хочу говорить. Вот бы он прочел мои мысли и ни о чем не спрашивал. Понял, как я скучала, как люблю его, и что даже не надеялась на такое счастье — увидеть его снова.
Но я сама запретила Эрику лезть мне в голову. И значит, придется отвечать.
— Я жила у себя, то есть на Достоевского. А потом... В общем, на меня напали ночью. Человек. Хотел убить, и, если бы не Дэн, наверняка убил бы.
— Кто такой Дэн?
— Мой друг, он... знакомый Барта, вождя сольвейгов. Дэн сильно приложил убийцу о стену, и тот умер.
Эрик кивнул.
— И ты пришла к Тамаре? Тогда уже знала, что беременна?
— Мне некуда было идти. К тому же... мой сын скади, и скади имели право знать.
Эрик с портрета внимательно слушал. И, казалось, оценивал степень откровенности. Словно были причины скрывать? Все причины исчерпали себя...
— Маршал узнал, кто в прошлом году хотел тебя отравить? — Эрик скользнул взглядом мимо, словно ему не хотелось больше смотреть в глаза. Все еще больно или... Нет, нельзя так думать! Если начну, больно будет мне.
Я покачала головой.
— Нет. Думаю, отравитель и тот, кто подослал убийцу — один и тот же человек.
— Я уверен в этом, — согласился Эрик.
— Тогда я считала, что это Даша... То есть... Тома сказала... а я так боялась, что поверила.
— Даша? — удивился он. И снова в глаза посмотрел. Лед растаял — от удивления, наверное. И на минуту он снова стал моим Эриком.
— Тома уверила, что у Даши есть способности... ну, видеть. И что она хотела устранить соперника. Роберт не отрицал, кстати. Твои друзья указали на нее, что мне было думать?
— Ладно они, но ты? Как ты вообще... как могла подумать, что Дарья... Да она в жизни такого не сделает!
— Откуда мне было знать?! — Я оттолкнулась от двери и шагнула к нему. Впервые за то время, как проснулась, ощутила себя уверенной. Наверное, сказались месяцы тренировок — все же в резиденции охотников нужно было часами держать лицо и отвечать на различные вопросы. — Тома уверяла и Роб. К тому же, Даша сама была убедительна, когда уговаривала оттолкнуть тебя.
— Оттолкнуть? — Он даже побледнел. И брови свел у переносицы. А я пожалела, что сказала. Вырвалось. Но слово, как говорится, не воробей...
Да и скрывать у меня больше не было права. Только вот как сказать? Можно просто слово в слово повторить, как было. Или подобрать нужные фразы. Какие? Если бы я знала...
— Что же ты молчишь? Говори! — почти выкрикнул он.
Глаза горят гневом. Кажется, еще миг — и он совсем перестанет быть Эриком. Превратится в чудовище — страшное, беспощадное. И убьет меня.
— На празднике Даша позвала меня поговорить в кабинет и сказала, что ты не будешь счастлив здесь, со мной. Влюбленность пройдет, я надоем тебе, и ты возненавидишь меня за то, что остался, не ушел в кан, о котором так сильно мечтал. Мы менялись кеном, Эрик, а это привязка. И твои мысли могли быть не твоими... Просто инстинкты, не любовь. А кан — ты ведь мечтал о нем всю жизнь! Ни разу не отступил, не сбился с дороги. И я... я не могла лишить тебя этой мечты.
— Но ты же... ты сказала...
— Лгала, — горько улыбнулась я. — Никогда не умела, и вот...
— Лгала?!
Он больше не злился. Злость трансформировалась в обиду, растворилась в воздухе и причиняла боль при каждом вдохе.
— Прогнала меня, солгав? Ты не собиралась... в атли... к нему?
Я покачала головой. Горло жгло слезами — внезапными, горькими. Обвиняющие взгляды стегали крапивой, и кожа под ними, казалось, пузырилась ожогами.
Эрик отвернулся, запустил руки в волосы, взъерошил их.
— Черт, Полина! Ты... — замолчал, будто не мог подобрать слов. — То, что ты сделала... Знаешь, как я чувствовал себя? Как я...
