Нецис и четверо алхимиков говорили без лишней спешки, негромко, и Речник, если бы прислушался, мог бы уловить каждое слово — но, как он ни старался, связные фразы из слов не складывались. Маги толковали меж собой на каком-то странном наречии, и Фрисс то и дело терял нить разговора. Не то Нецис пытался что-то продать им, не то они ему...
Когда сквозь щели в оконной завесе просочились алые лучи заката — Речнику уже казалось, что они всегда были такими, кроваво-рдяными со слабыми золотыми проблесками — самый грузный из алхимиков зашевелился и сложил руки перед грудью, изображая поклон.
— О таких важных делах не следует говорить поспешно, — сказал он, слегка возвысив голос, и все, кто был в комнате, встрепенулись. — Весьма приятно видеть здесь такого сведущего в ремесле гостя, Ксарна из Эхекатлана. Луна, под которой ты родился, воистину благословенна!
— То же я скажу и о тебе, Ханеш ца Уканаи, — Нецис так же сложил руки и склонил голову. — Ты прав, спешить нам ни к чему.
— Твой сон будет спокойным в Китаамоши, — сказал Ханеш, делая знак рукой. — Будь нашим гостем. Не откажись разделить с нами ужин. Дом Китаамоши — не чета запылённым постоялым дворам. Здесь не бывает неприятных чужаков и разбавленной угми.
Речник сдержал усмешку. Если так, то Алсаг многое упускает... не следует, пожалуй, ему рассказывать об этом ужине. Хватит с него бурдюка уланзи, выпитого по дороге!
...Фриссу казалось, что голова его ясна, и ни капли лишнего он не выпил — но в полночь, когда все чаши опустели, а он попытался встать на ноги, выяснилось, что стены качаются, а пол ходит ходуном, будто под ним резвится клубок огнистых червей. Из-под руки Речника выскользнула хихикающая девица-йонгелка и двумя руками упёрлась ему в грудь, прижимая к стене. Фрисс всё-таки не упал, хоть и покачнулся. Вторая девица растерянно оглядывалась, жестами подзывая хоть кого-нибудь. Речник помотал головой, поправил застёжки на броне и благодарно кивнул служителям, подхватившим его под руки. По лестнице они поднимались все вместе.
— Эх, Гвиса... — покачал головой Нецис, выглядывая из спальни, и обхватил шатающегося Речника. Тот, глупо ухмыляясь, повалился на ложе, попытался снять перевязь, но на полпути куда-то провалился и всплыл немало времени спустя. На нём уже не было не только перевязи, но и сапог, и платка с налобной повязкой. Нецис ослабил и ремешки брони, расстегнул застёжки, но снять доспехи не смог или не захотел. Он спал, завернувшись в пёстрое тканое покрывало, у противоположной стены. Из-под покрывала виднелся чёрный рукав.
— И он ещё говорит, что я неосторожен! — хихикнул Речник, выбираясь из доспехов. В ушах ещё дребезжали струны, натянутые на полый тростник, и посвистывали флейты, тело налилось приятной слабостью. Речник растянулся на ложе и закрыл глаза.
...Небо, нависшее над головой, было тёмно-зелёным. Фрисс видел его сквозь прочнейший купол, растянутый над громадным зданием, но почему-то не сомневался — это, зелёное, время от времени вспыхивающее — не купол, а небо. В просторном коридоре с серыми стенами было тихо. Фрисс один шёл по нему — медленно, стараясь не шуметь. Он покосился на свои руки и увидел зеленовато-серую плёнку. Дотронулся до лица — шлема не было, лишь тонкий капюшон без щитка прикрывал голову. Что-то холодное намертво вцепилось в висок. Фрисс опустил руку к бедру и наткнулся на рукоять бластера.
Никого не было вокруг, пахло чем-то незнакомым, но тревожащим... и — едва уловимо — горящей плотью. Речник резко обернулся, заслышав голоса. Сомнения не было — говорили сарматы.
Он не думал, что странная круглая дверь без замков и засовов откроется перед ним — но она поддалась неожиданно легко, бесшумно отползла вбок, открыв взгляду Речника перекрестье двух коридоров. Один из них тянулся слева направо, второй, начинаясь у приоткрытой двери, в двадцати шагах от Фрисса упирался в высокую ступень и прочнейшую стальную дверь над ней. У двери, прочно прижатой стальными засовами, расходящимися от центра, как лучи звезды, стояли двое, и каждому из них эта высокая дверь была едва по плечо. Двое Древних Сарматов, один — широкоплечий, грузный на вид, весь в чёрном, только пояс и узкие полосы на предплечьях сверкают серебром; второй — в тёмно-красном, расчерченном лиловыми зигзагами, одеянии. Тяжёлый двуручный бластер у его пояса казался маленьким, почти игрушечным. "Красный" сармат стоял, опираясь рукой на стальной засов и одним глазом поглядывая на маленький пульт, вмурованный в дверь. Одна из клавиш вспыхнула белым, сармат небрежно ткнул в неё и таким же тычком опустил рычажок.
— Не тыркай, поломаешь, — недовольно покосился на него сармат в чёрном, и Фрисс вздрогнул, услышав знакомый голос. Гедимин?!
— Да ладно, — хмыкнул "красный". — Твои штуки не поломаешь. Толково ты придумал, Гедимин. Вот и наладили утилизацию макак. А всего-то делов — коробку пристроить к реактору... Что скажешь, не пора убирать стенку?
Дверь тихо звякнула, "красный" с размаху привалился к ней спиной — звон затих. Странный холод пробежал по коже Речника, и ему стало вдруг не по себе.
— Убирай обе, — кивнул "чёрный". — Сгодится? Хорошо. Что, ещё привезут?
— Да не говори, — поморщился первый сармат, тыкая пальцами в клавиши. — На кой нам здесь стадо обезьян? Сразу бы скинули в вакуум, всё меньше возни. Там, внизу, большая зачистка, ещё долго будут возить. Твоя душегубка сколько берёт за один ход? Тысяча уместится?
— Как утрамбовывать, — задумчиво отозвался "чёрный". — А реактору без разницы. Но смотри, если ты мне стержни уделаешь органикой... Сата!
Фрисс и не заметил, как нажал случайно на дверь, и она открылась окончательно — и оба сармата обернулись на неясный шелест. Речник шагнул к стальной двери, не отрывая взгляд от перекрестья засовов.
— Гедимин! — он встретился взглядом с желтоглазым сарматом и не прочёл в его глазах ничего, кроме вялого удивления. — Что там, за дверью? Зачем это мес...
Багровая вспышка полыхнула перед глазами, череп взорвался нестерпимой болью. Речник успел увидеть дуло бластера, направленное ему в лоб, прежде чем ноги подкосились, и то, что было Фриссом, растянулось на полу.
— Откуда взялась эта макака?! — сквозь нарастающий гул в ушах услышал он голос "красного". Сгустившийся мрак взорвался белыми искрами. Речник вскочил, держась за лоб и хватая ртом воздух. Странные коридоры сгинули, оставив его на низкой постели под узким оконцем, в тёплой комнате, залитой светом шести лун. Они подмигивали с иссиня-чёрного неба — такого низкого, что вот-вот — и упадёт на крыши, и затопит весь город... Фрисс поднялся, пошатываясь, затравленно оглянулся — ничего странного не происходило. У дальней стены безмятежно спал Нецис, ветер откинул завесу с окна, и внизу виднелись травяные крыши бесконечных хижин. Речник судорожно вздохнул и помотал головой.
— Что там было, и почему... — пробормотал он, забывшись, и тут же прикусил язык. Неясный шорох донёсся откуда-то сверху, а потом внизу хрипло заорал кот — и так же внезапно замолчал. Негромкий хруст оборвал его крик. Фрисс бесшумно накинул перевязь, прицепил к ней ножны и прислонился к стене, выглядывая во двор.
Окно выходило не во внутренний садик, а наружу, в переулок, и там, во мраке, что-то копошилось. Из-под высоких подпорок маленького зернохранилища выполз, держа в руке что-то светлое, невысокий южанин. У стены шевельнулся силуэт, выбрался на освещённую улицу, на миг запрокинул голову к сияющим лунам и подставил мешок. Южанин запихнул туда то, что бессильно висело в его руке. Фрисс увидел, как блеснула в лунном свете светло-рыжая шерсть.
— Мне не долезть! — сдавленным шёпотом сказали с крыши прямо над головой Речника. — Он в щели!
Владелец мешка швырнул свою поклажу товарищу и уставился на крышу. Фриссу почудился желтоватый блеск под его веками, но взгляды их соприкоснулись всего на миг — и незнакомец Речника не заметил.
— Лезь дальше, — прошипел он. — Руку вытяни и хватай! Видишь уши?
— Ага, сейчас... — пробормотали наверху, а затем Фрисс услышал испуганный писк, и улицу озарила золотая вспышка. С крыши кубарем скатился ещё один южанин в сером балахоне. В его руках, крепко ухваченный за уши и за хвост, трепыхался крылатый сегон. Лицо человека с мешком странно исказилось, и он обхватил пальцами голову жёлтой кошки. Сегон отчаянно вскрикнул.
— Хаэй! — заорал Речник, прыгая из окна и ещё в полёте замахиваясь мечом. Удар плашмя пришёлся на затылок того, кто держал кошку за уши, темнокожий юнец взвыл и схватился за голову, присаживаясь на мостовую. Фрисс пошатнулся, но устоял на ногах. Уши сегона полыхнули жёлтым огнём, и кошка сгинула, разметав по переулку золотые искры. Второй южанин шарахнулся к стене, выставив перед собой судорожно сжатый кулак. Мешок свалился наземь и открылся, из него выпал пёстрый кот с неестественно выгнутой спиной и так и остался лежать.
— Ты! — Речник направил оба меча на того, кто стоял посреди улицы. Он стоял неподвижно и смотрел на Фрисса в упор. Золотисто-белесые глаза отчётливо светились. Он чуть поднял голову, переглядываясь с лунами, и оскалился.
— На что тебе кошки, выродок?! — Речник перенёс вес на другую ногу, следя за руками незнакомца. Тот странно выгибал пальцы, как будто их сводило судорогой.
— Ты умрёшь, — сказал желтоглазый йонгел и снова ухмыльнулся, обнажив зубы. — Умрёшь сейчас.
Его рука взметнулась вверх, и Фрисс успел почувствовать жжение в левом плече, сползающее на грудь — но меч оказался быстрее. Клинок с хрустом впился под подбородок, полыхнул золотом, на миг накалился докрасна — и Речник отбросил его, нанося удар вторым мечом. Тело мотнулось безвольно, как тряпичная кукла, и повалилось на мостовую, забрызгав ушибленного юнца дымящейся кровью. Тот взвизгнул и прижал ко рту обе ладони, медленно отползая к стене. Кровь зашипела на булыжниках. Фрисс подобрал меч и склонился над убитым, пальцем оттягивая его веко. Из глазницы поднимался светящийся пар. Речник погладил обожжённое плечо и поднял взгляд на зашевелившегося южанина.
— Цыц! — рявкнул он, заметив, что тот медленно открывает рот. Южанин дёрнулся всем телом. Он смотрел только на дымящийся труп. Мертвец и теперь не находил покоя — его кожа булькала, вздуваясь и опадая, из ран тянулся дымок.
— Нет, не надо! — отчаянно замотал головой юнец в сером балахоне, заметив, что Фрисс смотрит на него. — Прошу тебя! Я ученик чародея Ханеша, я дам тебе денег...
Фрисс вспомнил его лицо. Да, он был среди учеников в зале для гостей. Речник принимал чашу из его рук.
— Вы, двое, — Фрисс смерил йонгелов тяжёлым взглядом, — вы убивали кошек? Зачем?!
— Дингана... этот человек, он... он сказал, что они... из-за них у нас такая жара и сушь. Они привели сюда пустыню! — ученик Ханеша оживился и даже попытался встать, но наткнулся на взгляд Речника и сел обратно. — Он сказал... если мы — смелые воины, мы пойдём с ним... и поможем ему. Ты убил его... почему у него не течёт кровь?!
Юнец дотянулся босой ногой до трупа и тут же её отдернул.
— Он горячий! Почему он мёртвый и горячий?! Кто он?! Ты... тебя Гвиса зовут, так ведь? Кто он был, Дингана? Что это с ним?!
Из разорвавшейся кожи ударили струйки пара. Тело медленно выгорало изнутри, и Фрисс отступил в сторону, чтобы его не ошпарило.
— Многих вы убили? — тихо спросил Речник, не решаясь заглянуть в мешок. — Сколько ночей вы охотились?
Ученик Ханеша прижался к стене, глядя на направленный на него клинок.
— Д-две ночи... я задушил трёх кошек, а он...
— Не убивай! — крикнул второй южанин и попытался юркнуть под зернохранилище. Он растянулся на мостовой, и Речник наступил ему на руку.
— Смотри на него, — он ткнул пальцем в дымящееся тело. — Смотри и запоминай. Ваш Дингана был уачедзи, поджигателем домов. Его душу сожрал солнечный змей. Вы помогали ему убивать. А ну повернись! Что у тебя в глазах?
— А-ай! — ученик Ханеша заслонился рукой. Его глаза испуганно блестели в свете шести лун, но жёлтого сияния в них не было. Речник облегчённо вздохнул и опустил меч плашмя на затылок второго южанина.
— Если кто-нибудь тронет кошку, я убью его на месте, — тихо проговорил он. — Что Дингана сказал вам? Обещал силу, деньги, магию? Сказал, зачем это ему?
— Он г-говорил... говорил о могущественном боге, — ученик Ханеша говорил невнятно — мешали стучащие зубы. — Ч-что он отметит сильнейших... тех, кто не струсит, будет помогать ему... что это для блага Шингодзи... и мы станем славными воинами, победителями засухи... Что было в его теле?! Он хотел, чтобы оно перешло на нас?!
— Ты догадлив, убийца кошек, — Речник неохотно поднял меч, но тут же опустил его. — Следи за глазами. У всех уачедзи золото в глазницах. Все они рады полуденному солнцу.
Оба южанина вздрогнули и ошарашенно взглянули на Фрисса. Из-за угла послышался крик хищной птицы и стук когтей о камни.
— Валите, — прошептал Фрисс, бросая меч в ножны и поднимая руки. Немного оттолкнуться от земли и...
— Гвиссссса, — выдохнули над головой. Ледяные руки вцепились в его запястья и рывком втащили Речника в окно. Щиток на плече заскрежетал о стену, Фрисс растянулся на полу, с опаской глядя на подоконник. Рядом к полу прижался Нецис, его глаза горели белесым огнём.
— Хаэ-э-эй! — закричали внизу, и птица заголосила, и ей ответили из каждого двора перебуженные куманы и хана-хуу. В переулке послышался топот множества лап. Кто-то шумно спешился и ахнул во весь голос.
— Уачедзи! Мёртвый, уже догорает, — Фрисс узнал иларсийский выговор — внизу явно были не местные стражники. — Среди ночи-то?!
— Скоро нам покою ни днём, ни ночью не будет, — отозвался второй голос. — Циновку сюда! Тащите его в храм, там разберёмся. Нуску Лучистый! А это что такое?!
Раздался звук удара, обиженно заорала птица.
— Дохлые кошки, все светлой масти, — сказал иларс. — Новая напасть! Вы о таком слышали, Всадники?
— Вайнег о них всех слышал, — кто-то не удержался и сплюнул на мостовую. — Забирайте всё, везите в храм!
Фрисс хотел выглянуть в окно, но Нецис ладонью надавил на его макушку, заталкивая Речника под подоконник. Топот стих вдалеке.
— Ещё один уачедзи, — пробормотал Речник. — Я думал, они ночью слабеют. Он йонгелом был, Ксарна. Йонгелом! Это что, заразно?!
— Едва ли, — прошептал Нецис и погладил Фрисса по плечу. — Кто-то из служителей змея нашёл себе учеников в этих краях. Тзанголу всё равно, в чьи тела вливать силу. Хорошо, что Орден ими занялся, он быстро уменьшит их число.
— Орден! — криво ухмыльнулся Фрисс. — Это не за мирными магами гоняться.
— Лишь ты, Гвиса, можешь победить всех воинов солнечного змея, — ровным голосом отозвался Нецис. — Ты, воин, ведомый долгом чести...
— Смейся, коль охота, — вспыхнул Речник. — Я их отучу убивать беззащитных.
Глава 22. Элуатаа
Ветер яростно взвыл и толкнул повозку в бок. Костяные крючки выскочили из петель, на лежанки посыпался снег. Икымту и Аса вдвоём еле сомкнули края распахнувшегося проёма. Второй полог опустился вслед за первым, отрезая тёплую повозку от беснующегося бурана. Она не останавливалась ни на миг, неуклонно продвигаясь на север.
