Эти уважаемые люди составляли костяк, артериальную сеть, пронизывающую весь город. И они почти не считали услуги друг другу за услуги. Возможно, именно это и сделало их когда-то неизвестные имена столь громкими: командная работа по всем фронтам.
Впрочем, времена их молодости прошли, многие уступили свой трон молодым да резвым. И теперь развлекались на пенсии кто оккультными услугами, кто журналистикой, кто подрабатывая тренером фитнеса для самых молодых и красивых барышень.
Да, да, у Ямато Рьючи-сана тоже были хобби.
— А ты, моя дорогая, всё хорошеешь и хорошеешь, — подсел поближе к мадам Годо один из политиков, в очередной раз разошедшийся со своими коллегами во взглядах, — Что ж ты пропустила прошлый вечер, Кагоме-тян?
— Это секрет, Нито-кун, — вперив свой орлиный взгляд на бывшего раздолбая, ответила та, что когда-то была старостой класса и президентом школы. — Что ж до твоей неумелой лести... Пенсия, мой милый, открывает новые горизонты в самореализации. Но у тебя-то таких потребностей нет, верно?
У лидера и основателя Партии Единства было одно-единственное детище. Как союз, заключённый на небесах: разлучит их только смерть.
— Ты видишь меня насквозь, Кагоме-тян. Читал, кстати, твою книгу. Хвалю. Не хочешь написать пару брошюр и для меня?
— Как-нибудь в другой раз, Нито-кун, — наклонила голову мадам Годо.
— Книга что надо, — покивал сидящий с другой стороны от дамы подтянутый, жилистый старик, — Духовные практики — путь настоящих мужчин, — широко улыбаясь, добавил он, — Это было очевидно, что стоит Кагоме-тян ими заняться, и будет готовый Мастер с большой буквы!
— Это не духовные практики... — хотела было терпеливо разъяснить женщина, но, в который раз заметив хитрую и довольную морду собеседника, фыркнула, отворачиваясь, — По крайней мере, не твоё фиглярство!
— Как всегда холодна... — обиженно протянул любитель духовных практик, — Мои техники — это мощь! А твои — плацебо, — гордо сообщил он. — Смотри!
С этими словами уважаемый мастер боевых искусств полез в карман накинутого пиджака. Достав оттуда дешёвую пластиковую упаковку известных витаминок, он, словно священнодействуя, отвинтил тонкими узловатыми пальцами крышку и высыпал на ладонь парочку белых драже. Выбрав одно, старик придирчиво его осмотрел и, наконец, закинул в рот.
Оримура Кагоме и Абура Нито подняли брови в одинаковом жесте удивления. На паясничество старого приятеля обратили внимание даже сидящие напротив Кьёго Кадзуми и Изу Тайга, до этого увлечённо что-то обсуждавшие. Первый — журналист на пенсии, хозяин фармацевтического международного концерна в действительности. Второй — отаку сейчас; гениальный учёный-физик всегда.
— Что это было?! — возмутился фармацевт. — Эти бесполезные...
Данная марка поливитаминов была масштабным успехом его конкурентов. Общего назначения, недорогие, хорошо разрекламированные простые драже отчего-то вызывали больше доверия у населения, чем дизайнерские упаковки и авторитетные мнения экспертов.
И даже его однокашник — человек в возрасте, которому полагается другая линейка, при этом хорошо обеспеченный, способный себе позволить лучших врачей и лучшие лекарства — даже он взял этот ширпотреб! Возмутительно.
— Вот, теперь я здоров... — торжественно объявил фигляр, — Плацебо!
И фармацевт, и физик, и политик, и мадам ясновидящая — все замолчали и, как по команде, закатили глаза. Рью-кун не меняется. И, выкинув из головы театральную постановку в честь баночки поливитаминов, собеседники притворились, что ничего не произошло.
— Стоит признать, методика Кагоме-тян — действенная, — примирительно заметил Абура Нито. — Главное — помогло.
Успокоенные и согласные господа покивали... но в разговор вмешался новый участник.
— А скажи-ка, Кагоме-тян, — проснулся дремавший генерал-лейтенант сухопутных сил самообороны, — Почему о том, что у тебя рак, мы узнаём из книжки вместе со всем миром?
Оримура Кагоме, известная ворожея и ясновидящая замерла. Она две недели готовилась отвечать на этот вопрос. Всё, что у неё получилось — остаться невозмутимой.
Все собравшиеся сегодня в этом зале, прислушивались к беседе со своей бывшей старостой, не вмешиваясь. С тягостным пониманием они переглянулись. Да, когда-то их было в два раза больше... Время отсчитывало минуты и часы. Каждый год кто-то уже не мог придти.
— Эх, — громко вздохнул Ямато Рьючи, хулиган и балагур, "бывший" член крупнейшей преступной группировки, — Дурочка ты, Кагоме-тян. Когда ты решила сдохнуть одна, это грустно. Мы-то у тебя всё равно есть.
Дама в чёрно-золотом кимоно минуту смотрела в никуда, после чего перевела взгляд на однокашников. Те улыбались ей. Мягко, с неодобрением, но и с поддержкой, с пониманием, без настоящего осуждения.
— Да, — признала, наконец, Оримура Кагоме, опуская голову. Её глаза заметно потеплели, — Да, вы есть. Да, я дурочка. Простите.
— Хы! — разулыбался Ямато Рьючи, — Она признала! Признала! Хы-хы-хы!
Весёлая компания пожилых людей дружно рассмеялась. Вечер обещал пройти великолепно. Сакэ, сашими — и никаких гостей, репортёров, гейш, лишних людей. Только свои.
* * *
Апрель.
Некий причал.
Якудза.
На причале залива уже стояла одна машина. Чёрная, мощная. Её хозяин — сухощавый старик в летней цветастой рубахе, — курил, глядя на воду. Когда подъехал новый автомобиль, дед не оглянулся.
Ямато Рьючи-сенсей, а это был именно он, размышлял о вечном. Подошедший к нему Нагачика Тетсумару не мешал.
— Спрашивай, — наконец, предложил старший якудза.
— Что-нибудь узнал, сенсей? — задал крутящийся на языке вопрос его воспитанник, когда-то возглавивший клан.
— Ничего, — просто ответил старик, — Даже тени узнавания не было. Либо и правда мистика... ещё одна. Либо бабуля Кагоме-тян просто не поняла, что случилось.
— Значит, новой информации нет, — Нагачика подвёл итог, тяжело вздохнув. — Но зато и не расскажет никому. Не придаст значения.
— Кто знает, Тетсу-кун, кто знает... — вглядываясь в далёкий горизонт, протянул учитель. — Так ты веришь в бессмертие, Одуванчик-кун?
— Нет, старик-сенсей, не верю, — хмыкнул оябун крупнейшего клана якудзы в Токио, — Если бы мы могли стать бессмертны, люди рождались бы богами.
Оба мужчины замолчали. Старший достал новую сигарету. Второй кутался в рукава накидки, замерзая на лёгком весеннем ветру. Там, над водой мерцали звёзды, горела полная луна. Город жил. Люди, несмотря на поздний (или уж ранний?) час куда-то спешили. Бродили по оговоренным маршрутам полицейские дозоры. Где-то в подворотнях наверняка гуль-другой уже убил и расчленил кого-то.
Это Токио. Здесь бессмертных нет.
— У меня здоровье — дай ками каждому, — заметил старик. — А Кагоме... Двадцать лет. Двадцать лет назад она выглядела также. С поправкой на седину. Как бы наша ведьма ни заколдовала старушку, это было проделано за один раз. Не витаминки пила — так пирожки ела. Какая разница? Двадцать лет омоложения, Тетсу-кун. Двадцать.
Нагачика вздохнул. Что тут говорить?
— Это было так очевидно, что просто больно об этом думать, — сообщил Тетсумару, усмехаясь. Босс всея якудзы достал портсигар и тоже закурил. — А если сам ты, сенсей, не догадался, то не обессудь. Теперь тебе, наконец, ясно, почему я оябун, а ты — нет?
Старик рассмеялся хрипловатым, некрасивым смехом.
— Давно ясно, Тетсу-кун, — мечтательно произнёс он, отсмеявшись. — Ты не поверишь, очень давно, — добавил, что-то припоминая. — Но не бери на себя слишком многое, шпана! И ты, о великий, можешь быть неправ!
Здесь "бывшие" преступники посмеялись вместе. И вместе же помолчали.
— Не факт, что срок жизни можно растягивать бесконечно, — наконец, признал Тетсумару.
— ...Но за лишние лет десять-двадцать иные убьют, — закончил за него учитель.
— Младший колдун ещё слишком мал. Не справится.
— А вот цветочек — запросто.
Это так. Видят предки — это так.
Немолодой якудза и его старый учитель не всегда и не везде решались обсудить ведьму. Проверяли комнаты на прослушивающие устройства. Находили! Внезапно открывали двери — там кто-то стоял. Гоняли слишком назойливых подчинённых — но куда прогонишь собственных ближайших сторонников? У тех словно был нюх на тему о ведьме.
И сильна, и слаба одновременно. Исполнитель, обыватель, домохозяйка. Но золотые ленты крови до сих пор всплывают в памяти. Воспитать верного себе мага такой мощи — мечта. Осуществимая. Близкая.
Но как-то внезапно выяснилось, что и иметь такого мага уже сейчас — тоже хорошо. Нагачика смотрел на небо и видел там лица погибших родных, подчинённых, друзей. Сигареты закончились. Одной было слишком мало, но оябун никогда не курил больше одной. Берёг здоровье.
Ветер крепчал.
— Меня немного пугает мысль... — тихо пробормотал он, но его всё же услышали, — что таких, как она может быть несколько... или даже много. Почти возникает желание даже не спрашивать...
— Готов умереть, зная, что чудесное лекарство бродит рядом? — понимающе и опасно растянул сухие губы в улыбке старик. — Да, Тетсу-кун. Настоящий самурай.
— Я трусливый человек, сенсей, — покачал головой Нагачика, — И я знаю, что мы откопали клад. Вопрос времени — когда у нас его попробуют отобрать.
Май. Ночь.
20-й район Токио — Нэрима-ку. Забегаловка.
Информатор и следователь.
Это был седой, сгорбленный мужчина с огромными, набухшими веками и мешками под глазами. На его губах играла приклеенная улыбочка, когда он откинул занавеску раменной будки, подходя к стойке шеф-повара.
Несмотря на кажущийся возраст, походка у мужчины была звериная, плавная. Иного от бойца CCG и не ожидалось.
— Якудза Банзай! — хмыкнул седой мужчина, присаживаясь рядом с единственным посетителем забегаловки. Свой светло-серый плащ с форменными нашивками он небрежно перекинул на соседний стул. Занавеска опустилась за ним обратно, отсекая сумрачную улицу и яркие огни вывесок. В раменной лишь неровно горела одна лампа, делая людей похожими на демонов. Так и уже сидящий и хлюпающий лапшой мужчина с резким, худым лицом подслеповато щурил один глаз, когда вторая половина его лица утопала в тени. Одет он был в расстёгнутый цивильный костюм и тончайшую рубашку в цветочек. Из-под рубашки пестрела татуировка, занимающая почти весь торс мужчины. Вид этого клиента был одутловатым, уставшим. На голове по самые уши была натянута безразмерная шапка.
Брат якудзы отдыхал.
— Банзай, — вяло ответил он между хлюпаньем лапши и бульона. — Чё нада?
Седой пришелец картинно скривился, покачав головой. С его глазами на выкате и доброй-доброй маньячной улыбкой все показанные эмоции смотрелись, как гротеск на человеческую мимику.
— Как не родной, Гьюки-кун, — с наигранным сожалением заметил он, — Свинной с мисо, шеф!
Хозяин раменной, стоящий по другую сторону стойки, просиял.
— Свинья в соусе, — подтвердил заказ весёлый лавочник, бросив протирать столешню, и умотал ставить заказ. Седой следователь уселся рядом с первым клиентом.
— Мы не родня, — высокомерно заметил якудза.
— Тю... — хмыкнул следователь.
Подоспел заказанный рамен. Шеф бухнул его на стойку, не расплескав ни капли. И с широкой улыбкой отвалил подальше от своих опасных клиентов. Умный человек. Очень умный.
— Слышал я, у вашего Соседа появился личный астролог, — как ни в чём не бывало продолжил Седой, отрывая друг от друга палочки. — Итадакимасу!
— Ты уже десятый, кто спрашивает, — буркнул якудза, возвращаясь к мерному хлюпанью лапшой.
— Гы. И как, хорошо предсказывает? — светским тоном спросил второй.
— Не жалуемса, — хмыкнул растатуированный мужчина. Но его короткий ответ совсем не удовлетворил следователя.
— Тю... А подробней?
— А задрал! — внезапно стукнув ладонью по столешне, да так, что рамен подпрыгнул, рявкнул преступник. Набычившись, он исподлобья смерил взглядовм своего "друга", — Нельзя, значит, подробней!
Седой следователь просиял не хуже шефа раменного лотка, когда тому заказали рамен.
— Ху-ху-ху, — неприятным, высоким смехом захихикал он, — Что ж ваш Соседушка не придумал сказочку? А то ж даже интересней стало.
Нагачика Тетсумару — предмет обсуждения, один из самых влиятельных главарей преступного мира в Японии, любил говорить всем разное на одну и ту же тему. Как узнать, что тебе больше не доверяет оябун? Услышать несколько версий одних и тех же событий, но не знать точно, какая правдива.
— Придумал, — буркнул якудза, чуть сгорбившись, — У него по десять сказок на дню.
— У... ну эт как всегда, — согласно покивал седой. Его проблемы якудзы не интересовали, он напал на след любопытной добычи, которую уже совсем было потерял. Следователя интересовал таинственный астролог. — А если кто хочет получить предсказание? Разве надо лично к папе оябуну идти, а?
Вот как бы встретиться с Астрологом, минуя босса преступной организации?
— Угу, — помрачнел его собеседник, — Придёшь к нему, как же!.. Папа Сосед всё и предскажет. Сам.
— Это он может, да, — степенно согласился следователь, припоминая этого босса. — Вкусный рамен-с, вкусный... — невпопад добавил он.
— Вот и жри, — хмыкнул якудза, полностью уйдя в себя.
— Буду, буду... где, говоришь, астролог живёт? — елейно пропел следователь между хлюпаньем лапши. На что получил взгляд исподлобья.
— Не знаю. И тебе не советую. Нах...я? — насуплено буркнул якудза.
— Хочу, чтоб моё будущее предсказал, — улыбнулся седой.
— Не предсказывает она, наврали тебе, — хмыкнул второй.
— Это мы ещё посмотрим. Спасибо за пир, шеф.
И, не прощаясь, седой следователь вышел вон. Якудза проводил его обеспокоенным взглядом, но пожал плечами и вернулся к медленному и вдумчивому поглощению лапши.
* * *
Четыре месяца назад. Январь. Раннее утро.
20-й район Токио — Нэрима-ку.
Киришима Тоука
Их маленькая семья жалась друг ко другу, пережидая опасность. Идеальный дом, в котором можно спрятаться от всех невзгод, подвергся осаде. Безопасности больше не было. Мир снова пошел трещинами. Витающее в воздухе напряжение давило на Киришиму Тоуку. Девочка беспокоилась. Отец хмурился. И, наконец, решился.
Они уедут.
Во всем была виновата эта назойливая тетка (Асаока-сан). Вечно рядом, вечно сует свой нос. Как тут выжить маленькой, но дружной семье гулей? Никак! И поэтому одним ранним утром папа начал собираться. Тоука-чан и Аято-кун только и успевали носить свои вещи, чтобы сложить их аккуратными стопками.
В большой старый рюкзак полетели штаны, платье, несколько пар обуви, пижамы, зубные щётки, пара игрушечных зайцев. Где они будут теперь жить, Тоука не знала. Она смотрела на чистенькие, высокие стены, вспоминала их прежние жилища. Где они ещё найдут такую роскошь? А нигде!
И во всем виновата чересчур назойливая тетка, которая покоя не дает, ломится к ним в дом, а папа может лишь вежливо её не пускать. Что не всегда получается.
