Почему?..
Потому что этого просто не будет.
Потому что дом, люди, липа, мелкая щепа и топоры в руках — реальность. Все остальное — фантазия. Ненужная. Лишняя. Глупая...
Глава 25
Мир был похож на сон и вместе с тем реален, как никогда. Мир словно разделился на две части: одна была ощутимой, зримой, материальной, а другая — зыбкой и колеблющейся, почти призрачной, словно дым, и эта вторая его половина норовила затянуть в себя и заставить жить по своим правилам и законам — когда все может измениться разом и неожиданно, когда может случиться что угодно и в любой миг. Временами от напряжения и попыток не позволить себе поддаться, расслабиться, погрузиться в этот морок начинала снова болеть голова, а где-то в глубине подспудно шевелился червячок сомнения — а долго ли, в самом деле так можно продержаться? Хватит ли сил человеческих для противостояния надчеловеческому? И где он — предел этих сил...
Город сейчас напоминал искусно сделанную игрушку — огромный ящик, в котором крутились какие-то шестеренки, открывая и закрывая окна и двери, двигая по небу светильник солнца, приводя в движение человеческие фигурки, которые неким неведомым образом производили звуки и складывали их в слова. Им можно было задать вопрос и услышать ответ, можно было просто наблюдать, глядя на все, что происходит внутри ящика, со стороны, отмечая зависимости и взаимосвязи, и главное было — не дать себе поверить в то, что и сам тоже в том же ящике с высокими стенами и потолком-куполом, потолком-сетью, из-под которой не выбраться...
И без того немногословная Нессель была сегодня и вовсе необычайно молчалива — за весь день она лишь задала несколько коротких вопросов и на пару ответила сама, явно чувствуя, что не стоит нарушать то состояние полусна, в котором пребывал сейчас майстер инквизитор. Временами Курт ловил на себе ее пристальный взгляд, который, казалось, пытался проникнуть насквозь, прощупать душу, что-то отыскать в ней, что-то увидеть — что-то, не видимое телесным очам, и судя по задумчиво нахмуренному лбу, ничего, что ожидала, что искала увидеть, ведьма так и не увидела...
День тянулся нескончаемо долго и вместе с тем словно пролетел за один неуловимый миг; множество дел, мыслей и слов слились воедино, как то бывает во сне, когда за несколько минут успеваешь прожить целую жизнь со всеми ее перипетиями, провалами и взлетами. Отдаться во власть подлинного сна Курт не рискнул — он сомневался, что по пробуждении сумеет вновь уловить ту ниточку, за которую держался сейчас и которая позволяла ему вычленять эти невидимые и, откровенно говоря, плохо осознаваемые, понимаемые лишь краешком сознания, связи и закономерности. Нессель прилегла ненадолго, проспав около часу — прямо в платье, поверх застеленной кровати; Курт же, чтобы чем-то занять время и мозг и вместе с тем не оторваться от реальности вовсе, вынул из дорожной сумки шифровальное Евангелие, раскрыл его на первой попавшейся странице и провел этот час, перечитывая Благую Весть от Иоанна. Слова входили в сознание, задерживаясь там лишь на несколько мгновений, и испарялись, как вода под солнцем, оставляя после себя трудно определимое и объяснимое ощущение спокойствия и уверенности...
После легкого, необременительного ужина майстер инквизитор со спутницей остались сидеть за столом, заказав еще по кружке пива и тут же уплатив за него; невзирая на то, что трапезная зала была заполнена, свободных мест едва хватало, а подсаживаться за стол к инквизитору добрые граждане отчего-то не желали. Владелец поначалу пытался делать недвусмысленные намеки, потом лишь косился, но в конце концов махнул рукой, разумно рассудив, что как постоялец Курт куда ценней всех посетителей, вместе взятых, и спустя несколько минут позабыл о нем. Необычайно многолюдное собрание, судя по долетающим до их стола обрывкам разговоров, обсуждало сегодняшний суд и весьма скорый приговор: две трети задержанных за расправу на мосту были приговорены к повешению как прямые соучастники убийства. Проникнувшись проповедью своего пастыря, ратманы, видимо, решили стать святее Папы и отвесили подсудимым по полной. Курт, откровенно говоря, рассчитывал, что светские власти обойдутся в худшем случае парой-другой смертных казней, да и то вряд ли, а скорее штрафами, порками да тюремными сроками, учитывая, что покойная Ульрика и так неплохо отомстила за себя сама, однако вмешаться в процесс теперь уже не мог; разве что, можно было попытаться повлиять словесными увещеваниями... Но в любом случае не сегодня. Сегодня все силы требовались для другого.
Когда не только хозяин 'Ножки', но и посетители перестали обращать внимание на сидящего в дальнем углу майстера инквизитора, он осторожно, почти одним взглядом, кивнул ведьме на дверь и, медленно поднявшись, неспешно вышел.
Улицы уже пустели, и обратить внимание на то, как Курт и Нессель тут же свернули за угол трактира, уйдя с больших улиц, было некому. К дому покойного судьи они не пошли; сделав еще пару поворотов, забрались в паутину дворов и проулков, спустя несколько минут блужданий очутившись на окраине неблагополучного квартала Бамберга.
Вурцель поджидал в сторонке, у чьего-то заметно покосившегося домика — владелец пивнушки нервно топтался на месте, озираясь и теребя полу потрепанной суконной куртки, под которой наверняка притаился тот самый короткий нож, на каковой Курту уже довелось полюбоваться. Завидя гостей квартала, Вурцель заспешил навстречу, а подойдя, без единого слова приветствия ухватил майстера инквизитора за локоть и потащил его за собою, однако упрекнуть парня за бесцеремонность не повернулся язык.
— До самого дома провести не смогу, — на ходу бросил он. — Придется потом пройти еще пару улиц по большому городу. Но по этому времени народу там быть не должно, а если кто и попадется — есть куда схорониться; и уж всяко большую часть пути проделаете здесь.
— Спасибо тебе, — тихо проговорила Нессель, и хозяин пивнушки коротко хмыкнул:
— Уж не знаю, что вы там затеяли, но если это наши проблемы решит — то я для себя стараюсь.
Он оборвался на полузвуке, точно хотел что-то добавить, но вовремя себя одернул, и лишь ускорил шаг, хмуро глядя себе под ноги. Курт выждал с полминуты, косясь на озабоченное лицо Вурцеля, и, не сбавляя хода, подбодрил:
— Говори.
— Что?
— То, что хотел сказать, но говорить не стал. Если что-то приключилось, что-то необычное, или что-то навело тебя на какое подозрение — мне надо об этом знать: как ты сам верно заметил, это в твоих интересах.
— Пока не случилось, — все так же на ходу отозвался Вурцель. — Я хотел сперва выяснить поподробней, что к чему, а после уж позвать вас на встречу или самому вас где-нить подстеречь да поговорить...
— Итак?
— Они вернулись, — ответил хозяин пивного домика мрачно. — Те парни. То есть, я пока в этом не уверен, но похоже на то. Есть у нас один ушлый паренек... Друзей у него мало, почитай что и нет, трепаться он не любит; да и не живет он тут, среди нас.
— Городской?
— Угу, — промычал Вурцель угрюмо. — С семейкой мальчишке не повезло, и как-то так вышло, что прибился к нашим. Мы не гоним — парнишка большие надежды подает... Так вот сегодня утром, ненароком так, у меня с ним зашел разговор о тех серьезных ребятах, а он возьми да и скажи — 'я одного из них недавно видел'.
— Насколько недавно?
— Да дней пять уж назад.
— И все это время молчал?
— Вот верите, майстер инквизитор, сам чуть его не прибил, — раздраженно проговорил Вурцель. — Таких дел они тут наворотили, а он, видите ли, 'не подумал, что это важно, и беспокоить не хотел'. Хотя, конечно, парнишке и пятнадцати еще нет, оно и понятно — ветер в голове... В общем, видел он здесь одного из тех, кто был тогда, при резне.
— Ошибиться не мог?
— Говорит — нет, уверен: один из них. Тощий и длинный, как червяк, дерганый такой... Запоминающийся тип, в общем, не спутаешь.
— Где он того парня увидел? Можно примерно прикинуть, где тот обитает?
— Видел поздно ночью, говорит, на улице. Вечером в очередной раз повздорил с отцом, на душе кошки скребли, уснуть не мог, вот и сидел у окна, на улицу смотрел... Сам не сознается, но я думаю — ревел пацан там по-тихому... В общем, так и увидел: шел этот парень вдоль стеночки, тайком, быстро так, точно куда-то пробирался, но куда точно шел — сказать нельзя. И коли уж за все эти дни никому из наших он более не попадался на глаза — похоже, сидит он в Бамберге тихо, прячется и лишний раз на улицы не суется, разве что вот так вот, ночами по каким-то своим делам. Я сперва хотел все поточней разузнать, а потом уж сказать вам, как и что; тем паче, что вы на сегодня серьезное дело задумали, так к чему вам лишние тревоги-то.
— Одной больше или меньше — мне теперь уж без разницы, — возразил Курт серьезно. — А эта информация из тех, что лучше узнать как можно раньше... Никому больше ваш мальчишка не рассказывал о том, что видел?
— Нет, только мне. И я ж помню, что было с Маусом... Велел держать язык за зубами, а если увидит того парня снова — сказать мне, но самому за ним следить даже и не стараться.
— Хорошо, — кивнул Курт, переглянувшись с бледной молчаливой ведьмой. — Остается надеяться, что хотя бы на сей раз проблемы выстроятся все-таки в очередь и позволят решить себя одну за другой, а не свалятся скопом...
— Я, если что узнаю, тут же к вам, — заверил Вурцель. — Хотя и сам надеюсь, что тот парень как тут появился, так и исчезнет; как знать, может, он проездом тут, а прячется потому, что нам на глаза не желает попадаться. Или свалил уже; больше ж его никто не видел.
— Судя по событиям годовой давности, не похоже на то, чтоб эти ребята опасались встречи с кем-то из вас, — возразил Курт многозначительно, и хозяин пивнушки понуро дернул плечом:
— Оно и верно...
Вурцель умолк и хранил молчание до самой границы квартала, отчего-то с тоской косясь в темнеющие небеса, точно наступление темноты приближало некое судьбоносное и наверняка страшное событие...
Нессель и сам Курт молчали тоже — говорить, в общем, было и не о чем: все, что можно, уже не по одному разу было обсуждено, оспорено и принято, и теперь оставалось лишь действовать либо же махнуть на все рукою, развернуться и уйти. Отпирая дверь пустующего дома Юниусов, Курт бросил взгляд на ведьму, что снова вцепилась в розарий, будто в спасительную соломинку; ее пальцы перебирали частые бусины, однако губы были неподвижны и плотно сжаты, и точно сказать, вправду ли Нессель возносит мысленные молитвы, или же это попросту способ успокоиться, было сложно.
Нутро дома было погружено во мрак, и в первое мгновение в мозг толкнулось нечто, напоминающее легкую панику — если кому-то пришло в голову устроить засаду, у вероятного противника уже было время освоиться в темноте, в то время как вновь вошедшие были слепы, как летучие мыши. Вынужденная привычка обходиться без света, разумеется, давала некоторые преимущества перед прочими представителями рода людского, однако же кошкой или той самой летучей мышью майстер инквизитор все-таки не был, и за то время, что он стоял на страже подле Нессель, спешно добывающей огня для свечи, взору успели явиться несколько воображаемых врагов, пара призраков и один паук. Паук, правду сказать, оказался настоящим, спешно ретировавшимся, когда ведьма дунула на наглую отъевшуюся тварь, что меланхолично раскачивалась на блестящей в свете огня нити.
Заперев входную дверь изнутри и убедившись, что дом пуст, Курт остановился на пороге комнаты, ставшей последним прибежищем Катерины Юниус, и пропустил Нессель внутрь. Ведьма укрепила свечу прямо на столе, с которого когда-то спрыгнула или была кем-то столкнута дочь судьи, огляделась вокруг и, вздохнув, поставила рядом со свечой небольшую холщовую сумку.
— Если что, — тихо заметил Курт, — передумать еще не поздно. Я отзову Ван Аленов и...
— Не мешай, — коротко отозвалась Нессель, и он медленно кивнул, молча привалившись плечом к косяку и оставшись стоять на пороге.
Ведьма вынула из сумки кусок угля и, подвернув полы своего белого платья, начертила на полу круг; чуть приподнявшись, огляделась вокруг, оценивая то ли ровность линий, то ли размер фигуры и, снова присев на корточки, продолжила выводить какие-то знаки, плохо видимые в дрожащем свете свечи.
— Ты хоть знаешь, что они значат? — спросил Курт, и Нессель, оборвав недоведенную линию, замерла с углем в руке, обернувшись.
— Что? — нахмурившись, уточнила ведьма, и он передернул плечами:
— Понятия не имею, ничего подобного никогда не видел. Я думал — ты знаешь.
— Дурак, — облегченно выдохнув, пробормотала она, отвернувшись; дорисовав знак, поднялась, глядя на результаты своего труда придирчиво и как-то обреченно, и спросила, не отводя взгляда от круга: — Когда начинаем?
— Полагаю, по всем соображениям лучше будет выждать с полчаса-час — город начинает засыпать, а к тому времени уж точно вокруг настанет чаемая тишина и пустота... Будешь готова?
— Готова хоть сейчас, — отозвалась Нессель, убрав уголь в сумку и достав еще несколько свечей, — и по мне — чем раньше отделаюсь, тем лучше; но ты прав, стоит выждать.
— Я буду рядом, — заметив, как подрагивают ее руки, произнес Курт как можно тверже. — Я буду видеть вход, и...
— Да не надо, — отмахнулась ведьма, укрепляя свечи на полу по линии круга. — Не успокаивай. Я и так знаю: ты сделал, что мог, и сделаешь, что сможешь; а прочее все в Божьих руках. Расскажи лучше что-нибудь, чтобы убить время. Что-нибудь... — Нессель замялась, подбирая слова, и с невеселой усмешкой договорила: — ободряющее. К примеру, о каком-нибудь твоем расследовании, где ты ловил кого-то ужасно опасного и успешно поймал. Судя по тому, что ты еще жив и так прославлен — у тебя таких историй должно быть много.
* * *
Бамберг засыпал и утихал, улицы темнели, и дневной жар уходил, сменяясь прохладой. Слабый ветерок пробирался за шиворот, но отмечалось это как-то между делом — казалось, тело существовало отдельно от окружающего мира, и все телесные ощущения — ночная прохлада, утомившиеся от неподвижности мышцы, внезапно проснувшаяся жажда — просто констатировались как факт и тут же отметались как нечто неважное.
Важным было лишь дело и то, как оно может повернуться. Чего ждать от этой тихой женщины? Способна ли она на нечто большее, чем говорилось и виделось? В самом деле ли она лишь целительница и femina sagа, или в ее арсенале умения, которых стоит опасаться? Понятно, что готовым надо быть ко всему, но все же хотелось бы хоть предполагать, а к чему именно...
Сквозь щели ставен был виден алый дрожащий отсвет в комнате наверху — внутри горели свечи; похоже, ведьма обустраивала место работы. Инквизитор то ли выжидал, пока уснет город, то ли просто был со своей подопечной рядом, чтобы поддержать и успокоить, то ли получал (или давал) какие-то указания, а может, все сразу; в любом случае, внутри он пробыл более часа. Выйдя, он тихо прикрыл за собою дверь, остановился, задержав ладонь на створке, точно решая, не стоит ли ему вернуться, вздохнул и с явной неохотой отступил в темноту.
