— Отчасти, теперь поговорим? Простите нас еще раз, — это она уже начавшей потихоньку собираться толпе за спиной старухи и, отстранившись и ухватив меня за руку, потащила в сторону выделенной нам халупки.
Глава 19
— И что это было? — пока шли к домику, она вовсю таращилась на учиненный мною погром, и смотреть было на что. Деревья выворочены с корнями, поломаны и вжаты в землю, твердь вся изрыта и перепахана, будто не один день трудилась целая бригада рабочих с тракторами и экскаваторами, всюду хаос и разруха, хорошо еще, что вблизи не было никаких строений, а то мне действительно было бы стыдно. А так совесть списала все подчистую, никаких угрызений, никаких терзаний, подумаешь, непогода могла бы и не такое сотворить.
Я прошелся по комнате, выбирая, куда примостить зад и, выбрав неброское вязанное из ветвей местной фауны кресло, плюхнулся в него с какой-то обреченностью. Вот и настала пора поговорить по душам, а почему бы и нет, в конце концов, она имеет право знать, кто и что мы такое. Как ни как, не чужой человек, даже сказал бы, единственный родной, и никак не меньше.
— Это было то, что я назвал бы испугом потерять тебя.
Она подтянула еще одно подобное кресло и умостилась напротив, запрыгнув в него с ногами.
— Но это было не так, правильно? — смотрит, ожидая подтверждения, и я киваю:
— Не так, но не в тот момент и не для меня, — вздыхаю, — ты почти ничего о нас не знаешь, да и я многого не понимаю, но зато прекрасно представляю, как все это может быть опасно.
— Мне они не показались опасными, да и встретили вполне доброжелательно, — слегка улыбается.
— Хорошо, хочешь, расскажу и покажу все, как есть?
— Ну, давай, если это не какой-нибудь секрет.
— Не секрет, — качаю головой, — но жить от этого тебе, вполне возможно, проще не станет.
Опять легкая улыбка:
— Пусть так, но ты ведь рядом.
Некоторое время мы просто молча сидели, она в ожидании, я — собираясь с мыслями. Итак, с чего бы начать? Показаться ей себя полностью? Можно, вот только Звезду никак не проявить, не откликается, а в округе... Белый уже наворачивал круги, выискивая любопытные чужие глаза, но их не было, значит, не шпионят, не подсматривают. Ладно, и, встав, принялся разоблачаться, не спеша стягивая и убирая Фамильяра к себе в пустоту.
— Ты чего? — Айса, игриво усмехнувшись, откинулась на спинку.
— Ну, ты же хотела понять, вот и покажу тебе, кто и что я есть, надеюсь только, не испугаешься, — а в мозгу промелькнула мысль, что подобное мне существо может вызвать и отвращение, если не хуже. Что же, вот и проверим заодно крепость наших отношений, вполне подходящий момент. Вздохнув, проследил за последней полоской исчезающей брони и разом проявил все, что на мне было. Девушка охнула, раскрыв от удивления глаза:
— Это, что?
— Это я, такой, какой есть на самом деле, — и по мере того, как говорил, медленно поворачивался на месте, расставив в стороны руки. А показать было что: тело все еще продолжало меняться, но уже и сейчас выглядело совсем иначе, чем у обычного человека — хищность, гибкость, угловатость в определенных местах, выступившие под кожей мышцы и сухожилия иногда топорщились настоящими узлами и вид имели довольно неординарный. От теперешней моей фигуры буквально разило хищником, опасным, непредсказуемым, быстрым и внушающим уважение, хотя, в общем, не был ни высоким, ни мускулистым, ничего такого. И именно это то и притягивало взгляд, завораживало, заставляя буквально прикипать глазами. На это в свое время и купилась Айса, а потом пошло поехало, чувства, любовь, отношения.
Да только все это были мелочи по сравнению с тем, на что она сейчас уставилась. Вокруг меня со всех сторон вились щупальца, в такт дыханию, не спеша и вычурно прокручиваясь в самых кончиках, будто танцуя, соблюдая по очереди определенные па. Бедра, голени и часть поясницы, все было затянуто Плющом, оставившим лишь незначительные прорехи, светящиеся слегка посветлевшей кожей. На спине и плечах черно-багровым покровом расположился улей, отсвечивая зловещим оттенком и создавая некое подобие ауры, охватывающей верх моей тушки, в общем, то еще зрелище. Остальные участки тела были свободны, проявить Звезду я не мог, так что грудь и середина спины предстали Айсе без этого украшения. Ну, вот он я, такой как есть, смотри:
— От этого мне не избавиться, они часть меня, но есть еще и эти, — Белый метнулся внутрь домика и проявился справа от меня, слева же начал приобретать видимость Фамильяр в виде цельной брони.
— И все это всегда с тобой, — наконец вымолвила, немного ошарашенная девушка, — только не видимое глазу.
— Именно, — киваю, — и пока хочу, все это вне нашего мира, а когда надо, оно проявляется.
— А, те... — запнулась Айса, явно намекая на чудовищные конечности.
— То была еще одна тварь, та, за которой уходил в Текку, и она тоже во мне.
— В тебе?
— Я для них что-то вроде хозяина и дома одновременно, — ухмыляюсь, — есть, просто, еще кое-что, что не смогу тебе показать, а так, вот они мы какие.
— Здесь все такие?
— Не все, но многие, и вокруг много подобных ему тварей, — киваю на Белого.
— Даже здесь? — Айса поежилась.
— Нет, здесь нет, определенно, — вновь затянулся Фамильяром, — боятся, в округе вообще никого нет, ни их, ни людей, не беспокойся об этом.
— И что такого опасного в них? — похоже, она до сих пор не поняла, что же, придется ей показать.
— Самое простое, что может любой подобный монстр — это проявиться не где-нибудь, а, допустим, внутри человека, причем не полностью, а лишь лапой, когтем или клыком, и сделать легкое движение, что бы порвать сердце, легкие, уничтожить мозг или еще что, понимаешь?
— И никто ничего не сможет сделать, — до нее, таки, начало доходить.
— Именно, и никакая магия тут не поможет, обреченный даже не поймет, что произошло.
— Ты так делал?
Киваю:
— Множество раз.
И все, в помещении повисла тишина, тягучая, странная, гнетущая. Айса переваривала услышанное, явно прокручивая в уме увиденное и приходя к каким-то своим выводам, я же просто молча ждал, да и что еще мне оставалось делать? Сказанного и показанного не вернешь, пусть сама решает, как ей быть дальше.
— Ты все еще со мной? — внезапно оборвала она затянувшееся молчание.
— Я всегда с тобой, лишь бы ты была не против, — прозвучало как ожидание приговора, чему и сам слегка удивился.
— Вот и хорошо, остальное не важно, — и через мгновение она уже сидела у меня на коленях, почти заставив позабыть о произошедшем разговоре. Как пролетел остаток дня, вечер и последующая ночь, мы не заметили, всецело поглощенные ласками и друг другом. Айса, проигнорировав запрет, таки поставила простенький купол, не пропускающий ни звука, и стонала в свое удовольствие все время напролет, заставляя меня выкладываться на полную. И этот ее шаг своеобразного примирения, принятия меня таким, какой есть, перечеркнул все, что до этого было. Она сделала свой выбор, а я лишь укрепился в своем, и это было чертовски здорово.
На утро в дверь деликатно постучали раз, другой, третий. На четвертый я буркнул нечто на подобии того, что, мол, слышу, слышу, но если не прекратят тарабанить, поотрываю руки, а вслед за ними и головы, и что скоро будем. В общем, воцарилась тишина и благодать, в объятиях мирно посапывала любимая девушка и расставаться с подобной идиллией совсем не хотелось. Она словно котенок доверчиво прижалась к груди, впитывая источаемое мною тепло, а я, то сбавлял жар Кокона, то вновь наращивал, подбирая комфортную для нее температуру. И она почти мурлыкала, сонно, сквозь дрему, наслаждаясь драгоценными мгновениями.
— Может, опоздаем? — не выдержала-таки моя половинка, начав осознанно ерзать бедрами и не предпринимая больше никаких действий, и позволяя мне самому решать, чего больше хочется.
Я задумался:
— Заманчиво, конечно, только не думаю, что стоит заставлять их ждать после вчерашнего, лишние капризы ни к чему.
Айса вздохнула.
— Но ты права, если по-быстрому, то успеем, — она, было, дернулась, но тут же пискнула, прижатая к груди, и мы покатились по кровати, дурашливо борясь и сражаясь за то, кто будет сверху. Сказать, что победила дружба, значит не сказать ничего, побед было много, и мы таки опоздали, явившись на собрание в нашу честь с приличным опозданием. По сути, нас и не встречали даже, просто под одним из навесов на стол было выставлено прилично еды, и народ то вставал, наевшись и освобождая место, то вновь накатывал волнами, занимая пустующие скамейки. Из соседней комнатушки периодически выносилась добавка и новые блюда заменяли старые, съеденные или просто докладывались, если аппетиты толпы требовали подобного. Во главе всего этого чинно, на возвышении, восседала старушенция, что-то лениво цедя из пиалы и то и дело поглядывая по сторонам. Виас видно не было, а с остальными мы знакомы не были, но едва завидев нас, местные тут же преобразились, стали чуть тише, скромнее, да и сама хозяйка тут же вперила в нас взгляд. Когда подошли, она что-то тихо произнесла перед собой, и нам тут же освободили места возле нее.
— Как спалось? — поинтересовалась она спокойным голосом.
— Почти не спали, спасибо, — брякнул первое, что пришло на ум, тут же заработав от Айсы тычок локтем в бок.
— Молодость — это хорошо, — кивнула та.
— Простите, это была безобидная магоформа, чтобы не мешать, — потупилась, слегка покраснев, Айса.
— Забудем на этот раз, — вновь кивнула старушенция, — а теперь утоляйте голод и приступим.
— Отлично, — меня все это нисколько не смутило, — тогда приятного всем аппетита, — и накинулся на еду.
Помня, насколько меня иногда пробирает голод, совсем не удивился поглощаемому количеству снеди, я буквально запихивал ее в рот, не жуя, делая исключение лишь для мясных изысков, отбраковывая их почти сразу. Запивал сразу из трех кружек, не гнушаясь проливать и подсербывать, не обращая внимания на удивленные взгляды и продолжая насыщаться. Лишь раз встретился взглядом с сидящей напротив девчушкой лет пятнадцати, подмигнул и, кивнув в сторону Айсы, буркнул, продолжая жевать:
— Вымотала всего ночью, — за что тут же опять получил локтем в бок.
В общем, откушали мы вполне и вполне, мой аппетит успел удивить, наверное, добрую половину трапезничающих, а краска, заливающая лицо моей половинки, умилить оставшихся и, думаю, когда опять останемся наедине, она мне все это еще припомнит. Что странно, раньше она подобным не страдала, неужели это мое влияние сказывается?
— Жрете, как свиньи, — буркнуло внезапно сзади, а спустя мгновение слева от Айсы шлепнулось на скамью и тело.
— Виас, — тут же одернула новоприбывшую хозяйка застолья, но девушка лишь скривилась и промолчала.
— И тебе привет, — совсем не обидевшись, отозвалась моя половинка, — как спалось?
— Нормально, — девушка приняла протянутую ей пустую тарелку и стала накладывать себе завтрак.
Я же продолжал набивать желудок, в нем исчезало все так, словно проваливалось в черную дыру, и не было этому процессу ни конца ни края, что б тебя, образина чертова. Ни из-за одного кошмара столько не жрал. В итоге закончил лишь тогда, когда на столе почти и нечего было уже есть, а голод так и не прошел.
— Долго он с тебя еще тянуть будет, зверь твой, — кивнула вдруг хозяйка, — знаешь хоть, кого получил?
— С удовольствием узнаю, — киваю, — я так понимаю, мы переходим к обмену информацией?
— Можно и так сказать, — старуха отставила пиалу, — как ты себе вообще представляешь наше сотрудничество?
Пожав плечами, откинулся назад, совсем позабыв о том, что спинки-то у скамьи нет, и если бы вовремя не уперся плетьми, то поза оказалась бы той еще:
— Да как угодно, можем дозировать информацию, можем ограничиться вопросами-ответами, или же ваш вариант, мне без разницы.
Та покивала, о чем-то задумавшись, и начала:
— У нас их по-разному называют, но чаще всего просто Зверьем. И как только у кого-то открывается видение, тот сразу начинает посещать Багровые Цветы, давая им возможность выбрать себя в качестве носителя, — сделав паузу, она опять о чем-то задумалась, — думаю, у вас примерно также.
— Не совсем, — качаю головой, — у нас я был, своего рода, первопроходцем, и во всем разбирался практически на ощупь, — старушенция нахмурилась, — так что все выходило через пот, кровь, страх и боль.
— Неправильно это, — бросает, наконец, та, спустя мгновение.
— Неправильно, — соглашаюсь, — да выбора не было.
— Оттого и седина, — указывает на мои виски.
— Именно.
— А как выбирал-то зверье, и когда? — похоже, мне таки удалось заинтересовать ее, что же, это только на руку, тем более, что и скрывать-то нечего.
— Начинало ломить виски, сильно, до болей и умопомрачения, носом и горлом иногда шла кровь, и когда добирался до кошмаров, — запнулся, — до зверья, все выходило скорее на автомате, в полубессознательном состоянии, когда уже думал, что все, не переживу. В общем, тяжело было, несладко.
— У нас давно не было таких случаев, не доводим, слишком часто это приводило в былые времена к смерти, — вздыхает.
— В смысле, — не понял я, — а раньше что, осознанно доводили?
Кивает:
— Да, и такое было, слишком ощутима выгода, но и риск достаточно велик.
— И что же дает подобный подход? — мне становилось все интереснее и интереснее.
— Цветок у тебя на спине, — она вновь потянулась за пиалой и Виас, оставшаяся с нами, тут же подлила ей из стоявшего рядом кувшина, — он многое чует, многое понимает, и такая отдача себя всего, через боль, через силу, когда реально страдаешь, особенно когда страдаешь, — выделила она последнее, — благотворно на нем сказывается, усиливает и позволяет развиваться быстрее, дает толчок к упрочнению связи. В общем, прошедшие через все это и выжившие поучали ощутимое преимущество, со временем раскрывающееся лишь еще больше.
Она помолчала.
— Но опасно, очень опасно это, потому и отказались от такого, потому и не делают так больше.
— Значит, мне просто повезло, — подытожил сказанное.
— Да, и притом очень сильно, и с каждым новым Зверем везение было все больше и больше.
Что же, похоже на правду, каждая последующая ломота оказывалась страшнее и хуже предыдущей, и свет в конце тоннеля виднелся все более и более отчетливо.
— По какому же принципу Цветы выбирают себе хозяина?
— Не хозяина, — ухмыляется, — это почти как обоюдовыгодное соглашение, если ты не хочешь себе подобной участи, то просто не приближаешься к ним, и вскоре перестаешь видеть.
— То есть это они сами влияют на нас, подготавливая и давая возможность заглядывать за грань.
— Именно так, но по какому принципу они выбирают, до сих пор неизвестно, просто это происходит, и все.
— Потому вы и живете в непосредственной близости от них, — делаю очевидный вывод.
— Все так, тем более что нам и здесь неплохо.
— Выходит, повлиять на возможность выбора своей кандидатуры никак нельзя?
— Никак, — качает головой, — ну, или нам об этом не известно.
