— Как Обеслав? — спросил я у супруги, заходя в свой новый дом, — рана заживёт?
— Да, Сережа, мы замотали её тканью кипячённой, кровь больше не течёт, — моя новоявленная супруга стояла с белым лицом посреди "детской" комнаты, Власа и Смеяну она уже уложила спать.
Мелкие от полученных переживаний вырубились практически сразу.
— Иди ко мне, — я притянул Зорю, как я её ласково называл, к себе, — ну успокойся, всё хорошо, мы их всех убили...
Я гладил жену, нашёптывал успокаивающе ей на ухо, целовал лицо, глаза. У самого же было опустошение на душе, вымотался за день морально и физически.
— Страшно было, особенно когда вы с Кукшей к деду пошли, — супруга сильней прижалась ко мне, прячась от опасностей окружающего мира на моей груди, — мы думали, не совладаете вы.
— Тренировались сколько, бегали к ухоронке, а про такую опасность забыли совсем, — я грустно ухмыльнулся, — надо теперь ещё и от зверья защиту придумывать.
— Да что ту придумаешь, — просопела Зоря снизу, — голод животину на такое толкает, что и в голову не придёт. Зима вон какая суровая...
— Тоже верно, — я погладил ее по голове, — ладно, пошли спать. Тяжёлый день выдался... Это ещё хорошо, что они ночью не пришли... Или плохо, мы бы их с утра спокойно перестреляли...
Мы отправились к нашей постели.
Утром устроили разбор полётов. Главным вопросом было то, зачем Обеслав вообще попёрся в лес один.
— Да я пострелять хотел, потренироваться, тут места-то не было, вот и пришлось на поляну идти, — начал оправдываться малой, — только разложился, смотрю, шевелится что-то... Я за деревом спрятался, начал наблюдать. Разведка, как вы учили. Понял, что это волки, пошёл сторожко к деревне. А тут лось бежит, а за ним эти, серые... Я от них начал убегать, а тут и вы подоспели...
— Нога как твоя, покажи, — тот со стоном развернул повязку, прилипшая к ней кровь причиняла боль.
— Смотри, Буревой, нога опухла, — я указал на толстую лодыжку.
— Это огневица, — дед помрачнел, — такую можно и не вылечить.
— Огневица? Воспаление, что ли? Вы чем вообще лечите такое?
Маленькая дискуссия о лекарственных травах привела к одному выводу. Ничем. Только водой протирают, да остужают тело, когда температура попрёт. А она попрёт, вон, лицо какое красное у пацана. Потрогал лоб — горячий.
— Ладно, давай так. Там сейчас у него микробы, ну те, которые пищу портят, да болезни приносят, они через дырку в ноге в тело проникли да жрут его, — пацан побелел, — надо их убить. Организм микробов и сам убьёт, в принципе, надо только помочь ему. Силы дать. Агна! Кролика зарубите, бульон сделайте понаваристей, кормите его с ложечки. Ромашка у тебя ещё осталась, Буревой ? Вот она антисептик, ну, отрава для микробов, мы потому ей зубы и чистим. Бинты, повязки эти в сварите с ромашкой. Дальше, спирт, самогонку твою, тоже тащи. Температуру чем обычно снимаете? Ива? Отвар из коры? Её тоже сюда. Нету? Так надерите, все лучше будет. А теперь, Зоря, принеси мой рюкзак яркий. Ага, тот самый. Посмотрим, что там за лекарства...
Народ засуетился. Все разбежались, кроме Смеяны, она помогала братику развязать повязку. В принесённом рюкзаке нашлось жаропонижающее, антисептики, антибиотики. Решил, если не поможет местная медицина до завтра, буду пробовать таблетки.
Местная медицина помогла, но не сильно. К ночи у парня начался жар. Я решил больше не ждать, дал ему жаропонижающее и антибиотики, по половине таблетки. В отваре ромашки прокипятили бинты, обработали рану спиртом по краям. Потом присыпали ногу оставшейся половинкой таблетки антибиотика. Может, сработает. Напоили пацана кроличьим бульоном, посильнее закутали, поменяли повязку. Парень вырубился.
Помогло лекарство из будущего. Да так, что на утро Обеслав порывался уже бежать с кровати. Усадили с ним Смеяну, она его развлекала, меняла повязки да поила бульоном. Опухлость чуть спала, ещё недели две-три и будет как новый. На меня так лекарства не действовали, организм, видать, привык к ним уже. А тут, неизбалованное химией тело Обеслава, отреагировало как на панацею. Надо бы ещё и лекарствами тут заняться. Мои таблетки скоро испортятся или закончатся. А пожить хотелось подольше, особенно теперь, после того, как мы с Зоряной съехались.
Деду объяснил необходимость лекарств. Он был всецело "За!". Только вот проблема была в том, что при наличии у него и девушек знаний о хворях и болезнях, а также местных способах их лечения, передать их они могли только на слух. Все было в голове, писать было не на чем, да и некому, грамоту местные мою пока не до конца освоили. Лекарственная проблема стала ещё одним стимулом для её изучения.
Такое вот момент был в нашей жизни этой зимой. Это плохой. Но был и хороший, в первый день весны. Я проснулся, умылся, привёл себя в порядок. Пошёл в наш актовый зал, супругу будить не стал, пусть отсыпается, как и Смеяна с Власом. В актовом зале был ажиотаж. Возле школьной доски скопилось все местное население деревни, из тех, кто проснулся. Стояли крики, споры. Дед возвышался над этим всем, как каланча, и пытался утихомирить народ, сам водил пальцем по доске, шевелил губами. Его прерывали, и опять начинался гвалт.
— Что за шум, а драки нет? — я прошёл сквозь толпу к доске.
— Вот, гляди, намалёвано, — дед отодвинул всех от неё и рукой показал на кривые полоски, сделанные углём.
"МЫ УШЛЕ В ЛЕЗ ВИСИЛИНА КУКШО БУДИМ ЧЕРЕС ДФА ЧАЗА".
— Чего написали-то? — влезла мне под руку Агна, — мы тут все прочитать пытались, даже вон, фанеру припёрли, — она показала мою "Азбуку".
— Хе-хе, учиться надо лучше, — я беззлобно подшутил над толпой.
— Учить надо лучше — парировала мне Агна, и подмигнула, улыбаясь.
В душе я ликовал. Судя по аккуратным буквам, писала Веселина. А значит, нашёлся ещё один грамотный человек в нашем селе! На ошибки я даже внимания не обратил. И остальные тоже молодцы, без сарказма. Поняли, что для них надпись оставили, и прочесть пытаются.
Час собирали отдельные буквы в слова. После прочтения записки, все обрадовались, как на именинах.
— Чего это вы тут делаете? — недоуменный голос Кукши раздался позади нас.
— Записку вашу читаем, — авторитетно заявил дед, подбоченившись — только вы мало написали. Чего пошли? Куда направились? Кто послал?
Я прыснул со смеха, остальные тоже. Забавно дед выглядел. Только что еле-еле по буквам, даже не по слогам, прочёл десяток слов, а уже мемуары требует! Буревой на наш смех отреагировал правильно, тоже заулыбался. Недоумевающему Кукше и покрасневшей Веселине рассказали о ситуации. Те тоже заулыбались.
Потом был завтрак и обсуждение утреннего анекдота.
Первый день весны 862 года — по моим подсчётам — мы встречали с улыбками.
24.Деревня на Ладожском озере. Расчетный время — весна-лето 862 года
Весна пришла поздно и была холодная. Снег стоял до конца марта, сугробы в лесу держались до середины мая. Природа реагировала соответствующе. Было мало зелени, почек, птиц. Единственным плюсом в этой ситуации было то, что гусиная охота в поредевших зарослях удалась на славу.
Гусей набили столько, что все бочки забили засоленным на зиму мясом. Кладки яиц, разорённые нами, дали кучу яичного порошка, что делали в сушилке — он долго достаточно хранился. Делали на новом противне, и он был уже чугунный.
Мои эксперименты с выплавкой железа стали приносить плоды. Как только болото оттаяло, отправились на добычу руды. Оно быстрее остальных мест потеряло корку льда, я отнёс это на внутренние процессы гниения внутри чёрной жижи. На новом сырье продолжил плавки. Лили с запасом запчасти для паровика. Старались добиться ровного материала, без пузырей. Я проверял внутренние полости старым Архимедовым способом — клал в воду и смотрел насколько она поднимется. В качестве образца использовал глиняные заготовки с такими же размерами. Потом взвешивал, пытался понять, насколько средняя плотность отличается. Ломал чугун, искал каверны, определял опытным путём состав песка, земли, глины для форм, пропорции закладок руды, угля и известкового камня, температуру воздуха для продувки, доделывали и ремонтировали домну. Из-за холодной весны родичи не шатались по лесу, мы жили на своих запасах. Поэтому удалось их сильнее привлекать к опытом с плавкой. Мы чуть не каждые две недели запускали процесс. Так добился необходимого результата — чугун лился более-менее ровно. Хотя качество его оставалось далеко не лучшим — очень хрупкий получился. Продутый расплав тоже получали несколько раз, и тоже много уходило на опыты, понимание механических свойств этого материала.
Домна наша давала возможность лить изделия достаточно большой массы. Поэтому, чтобы не терять драгоценные ресурсы, приходилось лить сразу много всего. Часть браковал, часть шла в работу, другое тоже шло в дело, но не по тому направлению, по которому отливалось. Так и с противнем получилось — он по сути куча колосников, не годных для более ответственных печек.
Мне помогали Кукша и дед — волчья кожа позволила новый костюм защитный соорудить, Мелких все также сюда не пускали, опасно это всё-таки. Зато они мастерили запчасти, обслуживали станки и трактор, осваивали рабочие специальности, так сказать. К концу весны нам даже не приходилось проверять результат работ, ребята всё делали сами. Да и дети подросли, приноровились к работе, и образование ежевечернее помогло, многое ясно стало. Я вообще у них пользовался популярностью — у меня было куча ответов на вопросы, которые непрерывным потоком шли в адрес родителей. И если местные частенько ссылались на волю богов, то я старался максимально подробно описать физические процессы. Слов многих, если не всех, они в моих речах не понимали, но сам факт того, что можно получить эти самые ответы не в виде "Так угодно Перуну!", а что-то вроде "Давление некоторой массы газа, находящегося при постоянной температуре, обратно пропорционально его объёму". Шаманства в моих словах не меньше, но хоть есть повод для дальнейших дискуссий.
Литьё, как я и предполагал, и на что рассчитывал, дало возможность заняться совершенствованием паровиков. Точнее, даже не совершенствованием, а созданием заново — старые не стали трогать, работает и ладно. Поэтому мы делали запчасти из чугуна. Из-за хрупкости приходилось их делать толще, да и область применения была достаточно узка. Но какая радость была, когда первая здоровая шестерёнка получилась! Сколько я убил времени на создание нечто похожего для паровиков из стали опор ЛЭП! А тут на черновую обработать, потом шлифмашинкой пройтись — и готово! Баланс ни к черту, кривизна зашкаливает, поэтому оборотов больших на таком не дашь. Но работает! Новый паровик, традиционно, стал работать сам на себя — его в домну определили в стационарном виде. Зато педали все убрали, и людей освободили. Котёл, правда, не очень крепкий получился, сборной, поэтому он в каменном "домике" стоит, для прочности. Этим двигателем придавали вращение лентам подачи сырья и фанерным вентиляторам. Следующий, аналогичный агрегат, встал на насосы, потом ещё один добавили. Зато два трактора и один переносной паровик теперь полностью заняты на других производствах и в поле.
Посевная началась поздно, в первый день лета, и вместо лягушек в этот раз ночью кричала Машка. Мы испугались, побежали проверять, думали, опять волки. Васька же в сарай нас не пустил, пугал своими рогами и вообще вёл себя крайне агрессивно. К утру, когда все уже успокоились и стали просто ждать чем все закончится, запели и лягушки. А над нашей деревней разнёсся тонкий писк нового жителя. Машка родила жёлтенького, забавного лосёнка. Это был мальчик, его окрестили Ванькой. Или официально — Иван Васильевич. Машка его вылизывала, мы кормили и гладили её, малыша и счастливого отца семейства. Все так увлеклись процессом, что дед чуть не забыл пойти на поле, да "нашаманить" нам большой урожай. Вот так и отмирают традиции.
Первое июня я во всеуслышание объявил Днём Защиты Детей, в честь Машкиного сына. Все были рады, лосёнок был забавный и хорошенький. Смеяна особенно радовалась удачным родам своей крестницы. А помимо прочего, у нас появилось молоко. Оказалось, что тактика "больше кормить и чаще доить" приносит свои плоды. Молока у Машки было много, а дойка утренняя и вечерняя, в сочетании с отменной кормёжкой давала его столько, что хватило и Ваньке, и нам. И давала лосиха надои очень долго у неё, даже после перевода Ваньки на другой корм. Так мы обзавелись ещё и сыром, сметаной, творогом. Молоко было очень жирное, для питья приходилось его разбавлять водой раз в пять. Правда, и выход его больше двух литров за день был событием, обычно меньше выходило. Поэтому такая пища у нас считалась деликатесом.
Работала над получением молока Смеяна. Перед подходом к лосихе она долго играла с Ванькой, иначе Машка к себе не подпускала. "Доили" в итоге вдвоём — Ванька с одной стороны, Смеяна — с другой. Причём девочка была чуть не вся вывалена в Ванькиной шерсти, наверно, поэтому ей тоже молока доставалось, Машка её навроде приёмного дитя считала. Рацион стал у нас разнообразнее и вкуснее, сыр делали потверже, чтобы на зиму оставить. А чтобы улучшить выход молока и его вкус, разнообразили рацион молодой мамаше. Добавили в него зерна, оторвали с боем у Буревоя, воду подсаливали, овощей подкидывали. Особенно морковка её радовала, как и Ваську. А её была тьма с прошлого года — семян куст давал много, а морковка из будущего была больше местной.
Посевная прошла на "Ура!", на обоих полях. Лесоповал перенесли на новое место, оставив ещё одну лесополосу для задержки снега. Народ суетился, серьёзно относясь к любому делу, ибо по всем местным приметам урожай будет плохим. Мы же с дедом занимались мистической частью, совмещая её с экспериментами с чугуном.
Попросив помощи у богов, я, получив результат, решил продемонстрировать двум своим друзьям на Перуновом поле, что не зря они мне помогали. Может, наивно, я-то в своём будущем не особо верил и соблюдал религиозные каноны. Но внутри меня точила мысль о том, что сделать надо "по-пацански" — раз просил помощи, нужно отблагодарить. Помогли они, или нет, надо выполнять обещания. Потому мы с Буревоем лили чугунных идолов. Не за раз, частями, хотели на дубовых истуканов одеть чугунные полупояса и соединить их между собой. Потому весной, помимо прочего, мы отливали в глину, где Веселина и дед сделали изображения наших богов, жидкий металл. Заготовки получалось не очень, трескались довольно часто, но нам это — лишний опыт, потому к ошибкам и неудачам относились философски.
Потом оттянули всё наработанное на поле и одели в чугун деревянных идолов, скрепив между собой отливки через специальные ушки большими железными клёпками. Теперь у нас стоят два металлических истукана, надеюсь, боги будут довольны. Буревой говорил, что такого раньше никто не делал или он просто о таком не слышал. Удовлетворив, как нам казалось, наших мистических покровителей, мы опять попросили помощи — на этот раз в качестве материала. Правда, скорее всего эксперименты с железом пока придётся отложить — мы сильно переживали за безопасность.
