Я невольно заметил, что настоящие крики ярости у чудовища вырываются, когда клинок Виктора или Кастера оказывается в опасной близости от странного родимого пятна на груди. Может ли быть такое, что столь сильное существо обладает таким очевидным слабым местом? Трудно сказать, но попробовать стоило.
Я сложил руки трубкой у рта и закричал, что было силы:
— Бейте в пятно на груди! — Виктор первым удостоил мой крик вниманием, для брата пришлось повторить, для наглядности ударив себя в грудь, — пятно! Бейте туда!
В ответ я получил лишь резкий кивок. Трудно было сдержать себя и не ринуться на помощь брату и отцу. Но ведь если из-за моей импульсивности все полетит к дексу в пасть, это обречет на гибель едва ли не весь мир. Нужно придерживаться плана, как бы ни было трудно просто стоять и смотреть.
Бой (если эту беготню от когтей вообще можно было назвать боем) продолжался. Я с ужасом отметил, что брат начинает выдыхаться. О Викторе и говорить нечего — он явно держался из последних сил. Одно движение Отра стоило моим брату и отцу десятка шагов, и потусторонняя завеса давала им слишком мало пространства для маневрирования.
Кастер в очередной раз зацепил мечом лапу чудовища, пытаясь достать родимое пятно на его груди. Когти едва не разрубили брата пополам. Кастер увернулся от них, но получил удар тыльной стороной лапы, не удержался на ногах и тяжело рухнул на землю, меч отлетел в сторону. Нужно было быстро подниматься с земли, но брат лежал. Не знаю, без сознания ли, но, похоже, удар был слишком сильным, и оправиться от него за несколько секунд обычному человеку было невозможно.
Я дернулся вперед, рванул на помощь, но замер у самой завесы. Холод Царства Смерти вгрызся в мои кости. Если я миную границу, то разум окажется во власти Отра, и тогда помощи от меня не будет, я только наврежу.
— Ольциг! — мой голос сорвался, — Ольциг, помоги ему!
Никакой реакции. Alirassa пребывал внутри завесы и был полностью поглощен этим состоянием. Он не мог среагировать на мои слова, просто держал Отра в ловушке, это все, на что хватало его сил.
Виктор на секунду отвлек на себя внимание чудовища. Его лицо было пепельно-серым от страха или от усталости, но двигался он все еще достаточно быстро, отдавая на это все свои силы. Отр переключился на него.
Я сжал кулаки, едва сдерживаясь, чтобы не начать барабанить по сети проводника.
— Кастер! Вставай! Поднимайся, брат! Скорее! — голос срывался от осознания собственной беспомощности.
Кастер беспокойно заворочался. Я заметил кровь у него на лбу — похоже, удар был сильнее, чем я мог предположить. Слишком много времени потребуется, чтобы брат пришел в себя. Виктор остался один против темного божества. Нужно помочь! Должен же быть хоть какой-то выход!
— Ольциг! — снова позвал я, хотя сразу понимал, что попытка будет тщетной, и оказался прав.
Dassa не реагировал. Кастер тоже...
Отр заметил, что мой брат беззащитен. Казалось, массивная челюсть деформировалась в извращенном, страшном подобии улыбки. Огромная когтистая лапа взметнулась в воздух, крылья опустили чудовище на землю, когти полетели прямиком в моего брата.
— Нет! — закричал я, подаваясь вперед к завесе.
Виктор опередил меня.
Он бросился наперерез лапе Отра, размахнувшись эстоком. Клинок врезался в плоть существа, нанося по-настоящему глубокую рану. Виктор отвел смертоносные когти от Кастера, но его клинок застрял в лапе Отра. Существо взвыло от гнева и боли, тут же размахнувшись второй рукой.
Все произошло буквально за доли секунды, но время словно бы замедлило ход. Я видел с доскональной точностью, как когти Отра пронзают насквозь моего отца, и уже следующим движением швыряют его, как ненужный хлам к границе сети проводника.
Я не сознавал, что делаю. Новый разрыв связи с темными существами, собственное подчинение воле темного божества — ничего из этого меня уже не волновало. Не помня себя, я обнажил эсток и сделал шаг внутрь завесы. А дальше мир растворился внутри меня.
* * *
Трудно было понять, какой язык я слышу: kadae или тот, что предшествовал ему. Впрочем, не в том суть! Важно то, что каждое слово было мне понятно, стройная речь звучала у меня в голове, как голос собственных мыслей, а вокруг царил холод. Холод и голубоватое сияние вихря царства Смерти. Где-то в отдалении я чувствовал проводника, что находился между мирами, хотя и не мог точно определить его местоположение. С другой стороны, я не пытался отыскать alirassa: мое сознание было полностью поглощено совсем другим — в нем не осталось ничего кроме голоса. Прекрасного и завораживающего, как глас истинного Бога. Так со мной говорила моя кровь.
"Арн Виар-Фэлл", — звала она, и я кивал в ответ, — "Арн Виар-Фэлл. Служи мне. Подчиняйся мне".
Это казалось теперь таким очевидным. Кому же еще я мог подчиняться, если не Родителю Темной Крови?! Все мы связаны с ним. Он — начало всех начал. Он дал нам жизнь, настоящую жизнь. Его кровь пропитана магией разрушительной силы. Как я мог просить отрезать божество от его способностей? Это ведь то самое, на чем зиждется весь мир!
Я почувствовал себя глупцом и мог лишь надеяться, что великодушный Родитель простит свое непутевое дитя.
"Арн Виар-Фэлл. Служи мне..."
— Я служу, о, Родитель!
"Подчиняйся мне".
— Нет другой воли кроме твоей.
"Все верно, сын мой", — голос Отра звучал мягко, он убаюкивал, — "я с момента твоего обращения знал, что могу рассчитывать на тебя. Ты был рожден, чтобы стать моим верным воином".
Я ощутил прилив гордости. Родитель оказывал мне великую честь столь лестными словами. Я склонил голову, благоговейно прикрыв глаза.
— Благодарю тебя всей душой...
Это было непреложной истиной. От ощущения единения со своей сутью на глаза наворачивались слезы счастья.
"Я внутри тебя, Арн Виар-Фэлл. Твоя душа принадлежит мне..."
— Да, Родитель.
"Ты чувствуешь зов темной крови?"
— Да, Родитель.
"Ты сделаешь все, что она от тебя потребует?"
Виктор... Кастер... Ольциг... Филисити... Дайминио... Роанар...
В моей голове всплывали имена, но сейчас они имели для меня призрачное, далекое, мизерное значение. Нет другой воли, кроме воли Отра.
— Разумеется! Я сделаю все.
Сияние потустороннего вихря, наконец, позволило мне разглядеть величественное существо. Оно возвышалось надо мной, подобно горе, и было устрашающе прекрасным. Я смотрел в его бездонные черные глаза, где горело жидкое пламя, и чувствовал, что теперь могу познать любую истину.
Я благоговейно опустился на колени перед Родителем Темной Крови и смиренно опустил голову.
"Встань, сын мой", — пробасил Отр. Я послушно поднялся, — "ты всегда был верен мне, и я хочу, чтобы ты снова это доказал".
Всегда был верен. Эти слова тревожным маячком отозвались в моем сознании. Всегда ли? Я не хотел разочаровывать Родителя и перечить ему, но где-то в глубине души меня грызли призрачные сомнения.
"В чем дело, мой мальчик?" — ласково обратился Отр.
Я собрался с мыслями и с вызовом поднял голову.
— Ни в чем, Родитель. Как ты хочешь, чтобы я доказал свою верность?
"Найди и убей мальчишку. Уничтожь завесу", — в словах Отра одновременно прозвучала улыбка и угроза.
Что-то внутри меня отчаянно воспротивилось этому приказу. Какая-то часть, именно та, в которой жили сомнения. Почему это происходит? Темная кровь велит мне повиноваться, но что-то мешает. Мне стоило огромных усилий заставить ее замолчать.
Я в панике огляделся вокруг, но увидел лишь лежащих на земле людей. Я называл их братом и отцом... когда-то... в другой жизни...
Что-то внутри меня вновь шевельнулось. Волнение. Страх. Сочувствие. Отчаяние. На какую-то долю секунды все эти эмоции взяли верх надо мной. Голос Отра вернул меня к реальности.
"Почему ты медлишь, сын?" — строго спросил он. Я сглотнул подступивший к горлу ком. Больше никого рядом не было. Я чувствовал, что проводник, удерживающий эту тюрьму, должен находиться поблизости, но совершенно не мог понять, где.
— Я... не вижу его! — сердце забилось чаще, на лбу начал выступать пот, — не вижу, где он! Прости, Родитель, я не знаю, как его найти...
"Ты ведь можешь смотреть сквозь любую завесу, Арн Виар-Фэлл!" — на этот раз голос Родителя звучал по-настоящему раздраженно, — "обряд наделил тебя двойственной природой и дал эту способность, разве ты не помнишь?!"
— Прости! Прости меня, о, Родитель, я... — мой голос оборвался на полуслове. Множество образов всколыхнулись в голове. Мое обучение в Ордене Креста и Меча, заботливый старик Дайминио Солли, заменивший мне семью, мои задания, визит короля Дирады, знакомство с Ольцигом, Роанаром и Филисити...
Все это поразило меня вспышкой, и я резко выдохнул, словно меня ударили в живот. Да, я помнил все это: свою жизнь. Настоящую жизнь. Но практически все, что касалось обряда, Орсса, Арды и моего происхождения я узнал заново. Воспоминаний об этом у меня не было. Я не помнил последствий обряда, не помнил о верности темному божеству, не помнил, как управлять дексами, и понятия не имел, что я — Арн Виар-Фэлл. До недавнего времени я ведь был совсем другим человеком, и даже магия во мне все эти шестнадцать лет забвения дремала. Настоящая жизнь — та жизнь, что я помню — она не здесь! Она принадлежит человеку, который зовет себя Райдер Лигг. Арн Виар-Фэлл, преданный сын Родителя Темной Крови, умер в тот момент, когда удар Виктора отнял у него память. И на его месте теперь другой человек. Настоящий. Не подчиняющийся воле Отра.
"Не сопротивляйся, Арн Виар-Фэлл", — вкрадчиво произнесло существо, и я почувствовал его магические эманации. Но сумел отразить его воздействие, сконцентрировав все свои силы.
— Ничего не выйдет, — хмыкнул я.
"Ты сгоришь в моей пасти, наглый мальчишка!" — взревел Отр, пораженный моим наглым отпором.
В виски вгрызлась, казалось, уже забытая резкая боль, какая приходит во время вспышек старых воспоминаний, и лишь она не дала мне вновь поддаться зову темного божества. Моя рука крепко сжалась на рукояти эстока.
Огромная когтистая лапа полетела в мою сторону, но я был быстрее, чем мои брат и отец. Сам Отр дал мне эту силу.
Уйти от этого неуклюжего удара было просто.
"Изменник!" - пробасил монстр. Виски вновь полоснула боль, я стиснул зубы, с трудом не дав ей свалить себя с ног. Паучьи лапы чудовища тяжело вминались в землю, надеясь раздавить меня, как надоедливую букашку. Я маневрировал среди них со всей возможной скоростью.
Взмах! Я ушел влево, полоснув эстоком почти наугад, и глубоко ранил членистую ногу Отра. Рык монстра пронзил все вокруг. Еще одна нога вонзилась в землю. Я ухватился за нее и, выгнувшись, скользнул по земле. Зацепить лапу на этот раз не получилось. Перед новой попыткой раздавить или проткнуть меня, пришлось попотеть, чтобы успеть вскочить и ударить с разворота.
Отр взревел и пошатнулся. Здоровая передняя лапа пыталась достать меня. Раненая Виктором конечность пыталась защитить родимое пятно на груди. В этот самый момент я понял, что не ошибся с догадкой, и помчался к другим членистым лапам, чтобы свалить чудище с ног. Раненый, он не мог достать меня, для него я в отличие от Виктора и Кастера был слишком быстр. Чтобы победить Отра, нужна была скорость стража. Не лиши отец меня памяти, не нашлось бы такого стража, который пошел против Родителя Темной Крови. Память об узах с ним не дала бы этого сделать...
Еще два рубящих удара эстоком не встретили никакого сопротивления. Монстр издал жалобный звук и начал тяжело заваливаться на бок. Его туловище угодило в жидкое пламя, которое, к несчастью не причиняло ему вреда. Нужно было достать пятно.
Я по чистому везению миновал когтистую лапу, оттолкнулся от нее и погрузил клинок в отметину на груди по самую рукоять.
Облако черного дыма с воющим звуком вырвался из груди Отра и оттолкнуло меня. Рукоять эстока раскалилась добела, я запрокинул голову и зарычал от боли, чувствуя запах собственной горелой плоти. Раскалившийся меч за те секунды, что я его держал, дочерна спалил кожу на моих руках.
Облако дыма отбросило меня на несколько метров, и от удара у меня на миг потемнело в глазах. Рядом со мной пошевелился брат. Он дернулся и тут же заслонился от черного дыма, врезавшегося в сеть проводника. Завеса дрогнула и с грозным шипением вспыхнула и исчезла.
Ольциг вскрикнул и тяжело повалился на бок.
Тело Отра выгнулось, тьма затопила мой мир, и, декс ее забери, эта тьма горела...
* * *
Я открыл глаза. Голова гудела. Воздух вокруг был непривычно тяжелым, в нем витал едва уловимый запах гари. Вдалеке за горами, где Ильма свила гнездо, занималась заря.
Молодое призрачное утро выдалось на удивление холодным, воздух казался почти морозным. Изо рта при каждом выдохе вырывались едва уловимые облачка пара.
Я приложил руку ко лбу и тут же, зашипев от боли, посмотрел на свои ладони. Руки представляли собой сплошной ожог. Кожа в некоторых местах покрылась волдырями, потрескалась и лопнула, из трещин сочилась кровь.
Я закусил губу, постаравшись не думать о боли. В памяти всплыли картины недавних событий, и это заставило меня вскочить.
— Лорд Фэлл!.. Держитесь, прошу вас... — услышал я неподалеку. В голосе Кастера звучало отчаяние. Я увидел его недалеко от огненной печати Отра, в которую недавно рухнуло израненное тело древнего чудовища, от коего ныне не осталось и следа.
Виктор лежал на спине, положив руку на живот. Кастер стоял на коленях рядом с ним и пытался зажать рану. Я поспешил к брату и отцу.
— Виктор!
Мы с Кастером столкнулись взглядами, и в глазах брата читалась страшная мука.
Лицо Виктора было белым, как известь. На посиневших губах выступила кровь.
Я присел рядом, пытаясь понять, насколько все плохо.
Плохо. Очень. Даже с помощью целителя Виктор вряд ли выживет.
— Арн, сделай что-нибудь, — Кастер пытался придать своему голосу строгость, но вышла отчаянная мольба. Я с призрачной надеждой посмотрел на Ольцига и сокрушенно опустил голову. Монах лежал без сознания. Грудь его медленно вздымалась, но, даже если он придет в сознание, у него не хватит сил вылечить такую рану. Он ведь об этом предупреждал.
Я опустил глаза на зияющую дыру в животе отца. Руки Виктора и Кастера были перепачканы кровью наместника, вокруг уже натекла приличных размеров лужа. Не надо быть лекарем, чтобы понять: эта рана смертельна. Виктор должен был умереть сразу, как получил ее, но каким-то непостижимым образом ему все еще удавалось цепляться за жизнь. Возможно, дело в том, что пока завеса не упала, он находился в Царстве Смерти, и кровь вытекала медленнее?.. Трудно сказать наверняка.
— Кастер, я...
— Нет! — перебил меня брат, предугадывая мои слова, — разбуди монаха! Он может помочь!
Стараясь не обращать внимания на боль в руках, я поднялся и направился к Ольцигу, но Виктор ухватил меня за ногу и уставился на меня умирающими, почти безразличными глазами. Казалось, он уже не чувствовал боли, или у него просто не было сил на нее реагировать.
