Ждем.
— Блять, я сдохну, — вырвалось.
— Не сдохнешь, — его губы целуют меня в висок. — Я не позволю.
Саша. Меня. Держит. В своих руках и тихонько покачивается из стороны в сторону. Успокаивает. Мы сидим уже больше трех часов, и скоро я начну жалобно попискивать.
В который раз открылись двери лифта, я не знаю. Но вышедшая из него медсестра стала оглядываться по сторонам. Кого-то ищет.
— Походу это за нами, — прошептала Ники.
— Вы родственники Измайловой? — просила та, подойдя к нам.
— Измаиловой, — поправила ее Ники.
— Пойдемте, — она не обратила на это внимание и поманила нас за собой. — Вас зовут.
Пляшу и пою. Про себя. Потому что он говорит, что с ней все будет хорошо.
— Но организм очень ослаб, поэтому не будем торопиться...
"Ты бабушку мою не знаешь, — думаю. — Как бы она тебе уже завтра борща не наварила".
— А к ней можно? — спрашиваю. — Не надолго.
— Можно, — Владлен улыбнулся. — Только не всей толпой.
Крадусь в палату. На цыпочках. А ее глаза смотрят на меня с прищуром и улыбаются.
— Привет, — больше ничего из себя выдавить не смог.
Ночевал у Марии Васильевны. На соседней пустой койке. Счастливый до усрачки. С чувством, что сейчас, после сегодняшнего дня, я смогу справиться абсолютно со всем и всеми.
Я уже и забыл, что бывает так хорошо.
Глава 144. Домой
— Смееееена... пажеского караула! — открыл дверь и захожу в палату.
Ники обернулась, глянула на меня "убийственным взглядом" и отвернулась обратно.
— Ты, блин, опаздываешь, — она зачерпнула какую-то мутно желтую кашицу из чашки и протянула ложку к губам Васильны.
— Я, блин, в курсе, — подхожу к ней, отбирая сначала чашку, потом ложку. — Можешь ехать, я пришел.
— Спасибо, блин.
— Не... ругайтесь...— шепчет бабушка.
Прошло уже три недели, с того дня как она очнулась, а мне все ещё с трудом верится.
— Я полетела, — Ники встает с края кровати и целует Васильну в лоб. — Вечером заскочу, — щипает меня за плечо. Больно. И выбегает из палаты.
Мы остаемся вдвоем. Мы и куча приборов. По-моему их стало ещё больше.
Забираюсь на кровать, туда, где только что сидела Ники. И улыбаюсь. Потому что она мне улыбается. Она меня видит, и если я ей что-нибудь скажу, Васильна ответит. С трудом, но ответит.
— У тебя... все в... порядке? — спрашивает тихо.
— Лучше не бывает, — отвечаю шепотом.
"Лучше не бывает..."
Восстановление идет очень медленно. Она все чувствует, ее не парализовало, но не ходить самостоятельно, не есть, пока не может. Кормим с ложки. То я, то Ники. То Саша.
— Что-то... Санчо... Панса... твой... не приезжает, — говорит, послушно открывая рот. — Вы... поругались?
— Нет, — что за привычка открывать рот вместе с ней? — С дядей по делам умотал. Скоро вернутся. Ты ешь, потом поболтаем.
Санчо Панса. Именно так Васильна называет Сашу. Она про нас знает. Нет, мы не спалились и никто ей про нас не рассказывал. Она видела. Там где была. Как мы спали, обнявшись в той больнице. Мне ведь тогда показалось, что она улыбалась.
Все идет своим чередом. Все размеренно/тихо/спокойно. Работа. Дом. Больница. Мой график на каждый день. Только последовательность варьируется.
Хороший работник для начальства. Ещё один контракт на очень не плохую сумму. Отличный семьянин в глазах коллег. Таскаюсь с Анжелой по врачам. Без истерик с ее стороны и нервов с моей. И заботливый, внимательный внук для медперсонала клиники, где лежит Мария Васильевна.
Все так замечательно. Если бы не одно НО. В лице одного человека. Которого нет уже четыре дня, и я не догадывался, что могу, так тосковать.
— Саша... хороший... мальчик, — шепчет, похлопывая меня по бедру. — Не... обижай... его.
— Не обижу, — улыбаюсь ей.
"Я не смогу его обидеть..."
На следующей неделе ее привезут домой. Она сама попросила.
— Как бы... хорошо... здесь... не было, — смотрит на врача. — Но это... больница.
На мой вопрос "не рано ли её выписывать?", Набиулин ответил, что рано.
— Но домашняя обстановка больше способствует выздоровлению, чем больничная палата.
Я согласился и теперь ищу сиделку. За оставшееся время мне необходимо найти человека, который сможет присматривать за ней днем. А вечером и ночью. Я перееду туда, откуда когда-то начал.
Анжела от новости, что я теперь точно не буду ночевать в квартире, была не в восторге.
Только ее, собственно никто и не спрашивает.
— А Ники не может за ней присматривать? — надула губки. На меня никак не действует.
— Идиотский вопрос сейчас задала, — глянул на неё и продолжил чистить картошку. — Бабушка то чья?
— Но она не твоя бабушка... — начинает.
— Я могу привезти её сюда, — снова оборачиваюсь. — И тогда буду ночевать здесь, а ты заодно за ней присмотришь, когда я улечу на переговоры. М?
В общем, мне нужен тот, кто знает, что такое восстановление после инфаркта и комы.
"Я бабушку забираю", — пишу ему, развалившись вечером на диване.
"Уже?! А не рано? А кто за ней смотреть будет?" — Сашин ответ.
"Сиделку найму. Она домой хочет"
"Если я к ней перееду, — отправляю следом. — Поедешь со мной?"
"Да! ДА! ДА!!! Ты ещё спрашиваешь?"
"Нет. Ставлю перед фактом"
Он там скачет и хлопает в ладоши, я уверен.
С того дня я стал больше улыбаться.
Но не стал менее беспокойным.
Снова это чувство, что всё идет слишком хорошо и гладко. И вообще, такое затишье, словно перед бурей.
Но всё в порядке. И у меня здесь, и у меня там. Дома.
Близняшкам, наконец, нашли хорошего логопеда, который занимается с обоими сразу. Евген один не дается, а вместе с Романычем уже начал не так сильно рэкает. Да и Ромка стал не так часто путать буквы. Растут мальчишки. Я не могу не радоваться.
Принцесса вся в делах. Пишет статьи. И, судя по положительным отзывам Ники, малышка скоро переберется ко мне и нас ждет факультет журналистики. Осталось только закончить школу.
Все очень здорово/хорошо/отлично. Но лучше не расслабляться.
— Ведь я не первый год женат, — как иногда говорит мой папа, имея в виду, что неизвестно, какой сюрприз ждет тебя завтра.
"Папа, папочка. Меньше знаешь, лучше спишь. Особенно про меня, особенно сейчас".
— У меня... наверное... такой... бардак, — шепчет Васильна, мне приходится прислушиваться. — Но я... хочу... в свой бардак.
— Скоро, — улыбаюсь ей. — Скоро вернешься к своим пирожкам. Потерпи немного.
Из-за почти не прекращающейся скачки, не заметил, как пролетела ещё одна неделя и я уже сижу в кабинете Набиулина, подписывая документы.
— Я постараюсь приезжать два раза в день, — говорит Владлен. — Буду отслеживать её состояние. Но если что-то случится, сразу звоните. И днем и ночью.
— Хорошо, — киваю, протягивая ему руку. — Спасибо, вам большое.
Он только улыбнулся и сжал мою кисть.
И я её забрал. То есть мы её забрали.
Приехали в субботу утром, чтобы никуда не торопиться и не дергаться, что надо лететь на какую-нибудь встречу. Потихоньку собрали ее немногочисленные вещи, вместе с Ники одели. Кое-как заставил надеть туфли, а не ее обожаемых собачек. И с Борисом вывели ее на улицу.
— А там... пахло... розами, — улыбнулась Васильна, посмотрев на нас. — Но там... не было... вас...
Ники хлюпает носом и отводит взгляд в сторону. У Бори очень часто дергается кадык. А я... я боюсь однажды остаться без нее. Без женщины, которая пожалела пацана с вокзала и не побоялась привести к себе.
— Поехали, ба, — шепчу, целуя ее в лоб. — Поехали домой.
Саша прилетел тем же вечером, хотя должен был в понедельник утром. Об изменениях в его планах, я не знал. И когда открыл дверь и увидел его улыбающееся лицо, вопрос прозвучал сам.
— Ты почему здесь?
— Нормально, блин, — разводит руками и смеется. — Я к нему еле вырвался, черт знает что, дяде наплел, чтобы раньше улететь, — тяну его за молнию на кофте в квартиру. — Мориса еще даже не видел, сразу к нему, а он мне говорит, — строит обиженную морду. — Ты почему здесь?
Закрыл дверь и сгреб его в охапку, что есть сил, прижимая к себе. Ни звука. Все слова проглотил от радости. А он шепчет, заставляя сжимать объятия ещё сильнее.
— Я соскучился.
Счастлив? Да!
Но шибко не выпендриваюсь, чтобы потом шибко не огрести.
— Думаю нам можно ехать, — голос Ники раздается за нашими спинами и мы, нехотя, отстранились друг от друга. — Тут теперь есть, кому присматривать.
— Может, останемся, ещё ненадолго? — Борина голова опирается о ее плечо, и он улыбается, когда смотрит на прильнувшего ко мне Сашу. — Дадим им немного времени... поварковать... наедине...
"Сам ты... голубок...", — крутилось в голове, а при других обстоятельствах могло ещё и вслух сорваться, но я промолчал.
Обнимаю его за плечи, уткнувшись губами в макушку, чувствую на себе его руки, слышу его тихое дыхание и поэтому молчу. Стараясь не выглядеть совсем уж чеширским котом.
Глава 145. Разговоры в полголоса
Все плавно и постепенно. Никаких резких движений. Как можно больше отдыхать и свежий воздух. Что Марии Васильевне, что мне.
Для офиса, для всех с кем я работаю, я теперь вообще, герой.
"Пополин перебрался из своей хорошей квартиры, в маленькую старушечью халупу, чтобы ухаживать за престарелой бабушкой. Медаль на грудь и памятник при жизни".
Нечто подобное обо мне говорилось в фирме. Мне все равно. Я там, где действительно хочу быть и с теми, с кем хочу.
Только в гости неожиданно приезжать, все-таки, не стоит.
Я, открывающий дверь в одних трусах — это одно. А, Саша, пробегающий за моей спиной, прикрыв голую попу полотенцем — это зрелище не для всех.
— Я смотрю, вы тут отлично устроились, — переводит взгляд обратно на меня.
— Приехать не позвонив, — тру глаза, прогоняя остатки сна. — И катить бочку, прям с порога, можешь только ты... Доброе утро, Ники!
— Доброе, Попо, — она заходит в квартиру, сама закрыв за собой входную дверь.
Я отдыхаю среди недели. Выпросил у Петровича один день отоспаться. Достал уже этот галоп "везде успей, нигде не опоздай", и если бы не Саша то, о том, что нужно питаться я бы и не вспомнил вообще.
Плетусь на кухню. Обзор ограничен глазами, которые не хотят до конца открываться. Ники за мной. Топот. Она идет так громко. Вода. Чайник. Печь. Холодильник. Все звенит и в голове дикое эхо.
"Хоть бы я не заболел"
— Ты штаны одеть не хочешь? — спрашивает Ники, выдвигая стул из под стола. Ножками по полу, как пенопластом по стеклу.
— Тебя смущает моя жопа в трусах? — обернулся к ней и улыбнулся.
— Нет, — смотрит, скорчив недовольную рожицу. — Жопа твоя меня давно не смущает.
— Тогда не вижу проблемы, — пожал плечами и отвернулся обратно.
— Меня перед твой смещается, — шепчет.
Смеюсь.
Снял с вешалки около раковины полотенце и обмотал им бедра.
— Лучше?
— Значительно, — улыбается.
Завтрак. Не для меня. А для того, кто опять опаздывает и носится сейчас по нашей комнате, стараясь при этом не сильно шуметь. Потому что бабушка спит. Проверил ее перед тем, как пойти открыть дверь.
Нашей.
Забавно звучит и не произвольно заставляет улыбаться. Наше. В моей жизни появилось что-то НАШЕ.
— Прошу прощение, — Сашин голос раздался в дверях. — За не большой утренний стриптиз.
— Да ничего страшного, — ответила Ники, двигаясь ближе к столу, пропуская его на кухню. — Очень эффектное шоу.
Из-за гула в голове, плохо слышу, о чем они говорят. Но он смеется. И она смеется. Я бы тоже посмеялся, только соображаю через раз.
— Ты что делаешь? — шепчет, обнимая меня со спины за талию.
— Хочу успеть тебя покормить, — отвечаю, повернув к нему голову.
— Хватило бы кофе, — хлопает своими глазками и улыбается.
Мы живем вместе.
Можно было бы крикнуть: "Наконец-то!!!"
Только НО, никуда от нас не делось.
Я здесь потому, что ухаживаю за бабушкой. И буду находиться до тех пор, пока она не перестанет нуждаться в моей помощи. А о том, что Саша живет со мной, я, надеюсь, знает только Ники. Очень. Надеюсь.
Утром мы уезжаем порознь. Саша сразу в офис, я за Анжелой. И работаем мы теперь по отдельности. Каждый сам. У него "Сосны", у меня "Паркенес" и ещё одна фирма из Америки. Днем почти не пересекаемся. Только если случайно. В лифте.
Вечером я уезжаю первый. Анжелу домой. Переодеться. Пополнить, если надо запас провизии и свалить. Саша приезжает уже после того, как передо мной отчитается Тамара. Женщина, которая, находится с бабушкой днем. И я покормлю свою старушку.
Все тихо/плавно/никаких лишних движений. Разговоры в полголоса.
Но порой хочется тупо заорать. Чтобы все, всё узнали, и не было больше этой необходимости прятаться, под таким благовидным предлогом.
Андрей Пополин ухаживает за своей престарелой бабушкой.
Его пальчики тихонько гладят мой живот, губы целуют плечи, шею. Саша поднимается на носочки и шепчет, лизнув мочку уха:
— Я тебя люблю...
Целоваться при Ники нам не в первой, но сегодня поцелуй затянулся. Немного. Пока она не напомнила о своем присутствии.
— Кто-то опаздывает.
— Я, — ответил ей Саша и, вздохнув, отстранился.
— Я тебе сегодня точно не нужен? — спрашиваю, вернувшись обратно к бутербродам.
— Да, — он кивает. — Сам справлюсь. Там все готово уже. Осталось только подписать.
Московские "Сосны" наши. Или мы их. В общем, суть в том, что Александр Алексеевич заключил свой первый контракт. Я такой гордый.
— Не вздумай только куда-нибудь уехать, — говорит он и садится за стол. — Никифор Петрович тебе отоспаться день дал, а не для того чтоб...
— Я к ней не поеду, — ставлю тарелку перед ним на стол. — Не волнуйся.
Анжела ждет девочку. Я ее видел. Когда ходил с будущей мамашей на узи.
Новый, маленький человечек. Растет в том, кому потом будет не нужен.
Хотя не уверен, потому что Анжела сейчас другая. Внимательная/нежная/ласковая.
Но я точно знаю, что такие люди, как она — не меняются. Они затихают. До поры, до времени.
Время.
— Саш...
— Успею, — поднимает глаза вверх. — Пока одевался, Наташа звонила. Они задержатся немного.
Ему, о том, что знаю пол ребенка и слышал, как бьется крохотное сердечко, я не говорил. Потому что чувствую, как при одной мысли, выражение лица меняется. А если вслух сказать? Не хочу его опять расстраивать. Мы вообще об этом стараемся не говорить.
— На вечер купить чего-нибудь? — спрашивает уже в коридоре.
— Как захочешь, — еле стою, подпирая стену плечом.
— Ладно, соня, — улыбается и подходит ко мне. — В магазин зайду, тебя наберу.
— Правильная мысль, — засыпаю, ещё немного и глаза перестанут открываться совсем.
"Саша, Саша, Сашенька... — повторяю про себя, целуя его мягкие, теплые губки. — Как же я тебя люблю".
— Не езди сегодня никуда, ладно? — шепчет, обняв меня.
— Я же тебе пообещал, что буду дома.
Улыбается.
Быстрее бы со всем этим разобраться.
Проводил. Закрыл дверь и шлепаю босыми ногами обратно на кухню. Ники у плиты, что-то помешивает. Судя по запаху, манная каша. Сажусь за стол, спиной к стене, закрыл глаза и уже почти улетел, как она вдруг говорит:
