— Ну, а если ничего не выйдет? — забеспокоилась посетительница.
— Должно выйти. Но если вдруг нет, то приходите ко мне снова...
"Жаль, не придумали ещё технику, способную записать такие мысленные картинки, — Степан снова "вынырнул на поверхность". — Боюсь, киноиндустрия пережила бы самый настоящий шок, а профессия режиссёра обрела бы новый смысл".
Он сейчас намеренно допустил мысль, очень слабо связанную с прорабатываемой темой. Эта мысль должна была отсечь стадию созерцания от стадии осмысления увиденного. Вернее, прочувствованного. Воронов прекрасно понимал, что созданная им мысленная реконструкция ситуаций не полна. Ведь "РЕОЛоманией" болеют не только подростки, но и вполне совершеннолетние люди. Причём, далеко не всегда патологические неудачники или одиночки, как в основном было раньше. До появления РЕОЛовских "шедевров" чатовский знакомый Степана, избравший себе ник "Нафигатор", был, между прочим, директором небольшой фирмы, занимавшейся ремонтом компьютеров. И частенько имел возможность общаться с такими вот РЕОЛозависимыми, когда они приносили ему своих электронных "питомцев" для апгрейда или мелкого ремонта. В основном это были успешные молодые люди, либо имевшие собственный бизнес, либо работавшие в богатых фирмах. Нафигатор много слышал о хакерах, подсевших не на сами игры, а на их лом. Этот контингент, если у них что-то ломалось, не волок "железо" в ремонт, а пасся на радиорынках в поисках нужной детали. Но сути дела это не меняло. Как и общих малоприятных черт характера, начинавших выпирать в этих людях.
"Мы многое смогли понять о том, что и как делают с людьми РЕОЛовские игры, — Воронов резонно счёл, что долгое сидение в кресле вредит здоровью, и теперь прохаживался по кабинету, одновременно слегка "качая" "прямой маятник". — Мы даже можем им кое-что противопоставить. Ребята сообщили, что бета-версия игры "Вторая мировая" будет готова через неделю, а прототипы двух новых фэнтезийных игр можно будет показать Одинову с Северцевым хоть сегодня вечером. Но мы ещё не знаем главного..."
Игры от РЕОЛа были многослойны. Причём, пресловутый сублиминальный уровень явно не был последним. За ним угадывалось что-то ещё. А всё вместе — вся эта структура, которую сумел почувствовать Воронов — казалось проглядывающей из тумана грандиозной конструкцией. Впрочем, если тут поработали Древние, то грандиозность замысла удивлять не должна. Предтечи никогда не разменивались на мелочи. Уловленные чутьём Степана очертания этой конструкции пугали. Даже в таком, нечётком и неполном виде. Но есть род страха, который не отталкивает, а завораживает человека. Этот мистический страх далеко не всеми людьми может быть понят на сознательном уровне. Но его подсознательную жуткую притягательность ощущают практически все. На том и строится расчёт, и особенно беззащитны перед ним подростки. Ну, а как же взрослые? У них-то своя голова на плечах, должны ведь понимать, куда лезут?
Степан вспомнил письмо, присланное на днях всё тем же Нафигатором. Он переслал свою форумную дискуссию с одним компьютерным фанатом. Тот явно относился к своему ноутбуку как к ребёнку — хотя, в комментариях Нафигатор отметил: клиент женат, двое сыновей. "Клиент" восторгался возможностями компа так, будто это и в самом деле было его детище. Нахваливал великолепный OLED-дисплей, WiMax-плату, TV-тюнер, прочие прибамбасы, рассказывал, сколько денег он выложил за это чудо. От такой суммы семья "клиента", надо полагать, пришла бы в куда больший восторг, чем бездушный набор микросхем в пластиково корпусе. Но это было не самое главное. "Клиент" до такой степени увлёкся, что предрекал для недалёкого будущего делегирование компьютеру мыслительных функций и памяти человека. Мол, зачем самим мозги напрягать, что-то учить, запоминать, если всё уже лежит в сети? Достаточно набрать несколько ключевых слов, и — оп-ля! — результат поиска на блюдечке. Степану понравился ответ Нафигатора:
"Оно, конечно, хорошо, когда компутер становится помощником человека. Но отдавать этой железяке то, что отличает нас от животного? Увольте. В человеке заложены и способности к общению на огромных расстояниях, и эмпатия, и необъятная память, и т. д. Отдавать всё это на откуп машине? Во-первых, у любой машины есть определённые аппаратные и программные ограничения, "потолок", выше которого не прыгнешь. Как бы высок он ни был, но он известен. А реальный потенциал мозга не известен никому. Во-вторых, наличие такого "протеза" несомненно будет тормозить природные способности, неважно, на какой стадии развития они у конкретного человека находятся. Ну, и наше любимое "в-третьих": тем, что создано человеком, рулить куда легче, чем самим человеком. Ведь творение не может быть совершеннее творца".
К этому ответу Степан от себя мог бы ещё добавить, что отказ от способности самостоятельно мыслить и помнить не только играет на руку Предтечам, но и приведёт в итоге к атрофированию мозга. "Не дай Бог реализовать такой сценарий, иначе придёт время, когда человек не сможет существовать отдельно от компьютера. Проще говоря, чудовище Франкенштейна сожрёт своего создателя. Детки, изначально лишённые живой души, чаще всего так и поступают со своими родителями, Значит... Значит, в наших проектах нужно всеми доступными способами объяснять людям, что компьютер — это, как говорил Иван Ефремов, "дура, отличающаяся чудовищной способностью к счёту". Верно сказал тот учитель с форума — инструмент вроде отвёртки. Не будет же нормальный человек испытывать тёплые чувства к отвёртке, какой бы она не была высокотехнологичной. Предтечи же кровно заинтересованы в развитии и укреплении привязанности человека к компьютеру".
Образное мышление тут же отозвалось фейерверком картинок. Не таких продолжительных и подробных, как прежде, но не менее ярких. Сотни лиц, освещённых неживым светом мониторов, вмонтированных прямо в лицевые щитки шлемов их вирткомбов. Сотни глаз, неотрывно следящих за разворачивающимся игровым действом. Сотни молодых душ, которые неосознанно, но неотвратимо затягиваются ...куда? Уж наверняка не в "родные" компьютеры... Степан понял: ещё немного, и в нём проснётся ненависть. Этого нельзя было допускать, но что-то тёмное всё-таки зашевелилось, выползло из самого дальнего уголка его души. Загнав это "что-то" обратно, Степан решил сделать небольшой перерыв.
"Где-то я слышал выражение: в каждом из нас есть тьма, — подумал он, мысленно поставив барьер между ощущениями и логикой. — Но если бы в каждом из нас не было света, жизнь потеряла бы всякий смысл".
Работа работой, а после такой встряски нужна разрядка. Степан поставил свой любимый диск — вальсы Штрауса. И почти сразу компьютер оборвал трек, разразившись сигналом вызова. Северцев. Решил воспользоваться системой внутренней видеосвязи.
— Ну, как? — спросила его "головящая голова" на экране. — Мне уже можно заскочить за результатами?
— Я ещё не оформлял их в виде готового документа, — ответил Воронов, придвинув к себе новенькую сенсорную клавиатуру. — Если хотите, через час...
— Да нет, с этим погоди. Тут гостей из-за океана нужно встретить.
— Пол?
— Да, он сработал на высшем уровне. Так что готовь рабочие места, — Ярослав улыбнулся. — К нам едет подкрепление в лице двух особо вредных для РЕОЛа хакеров.
— Сразу двух? — с иронией проговорил Степан. — Что ж, это просто замечательно. А Сергей Алексеевич...
— Уже в курсе.
— Едет с нами?
— Скорее, это мы едем с ним, — Северцев посмотрел куда-то в сторону. — В общем, я к тебе сам сейчас заскочу. Заодно по дороге в аэропорт обсудим одну возникшую у меня мыслишку и то, что твоя голова надумала.
Степан кивнул и отключил видеосвязь. Компьютер тут же снова заиграл Штрауса, почему-то перескочив на следующий трек, но Воронов не обратил на это внимание. Он ещё не мог точно сказать, что за новая мысль пришла в голову Ярославу, но уловил её, так сказать, "общие очертания". "Что ж, если я прав, то стоящие мысли действительно приходят к умным людям одновременно. Приятно считать себя умным человеком, — не без улыбки подумал Степан, выключая своё электронное хозяйство. — А было бы неплохо. Совсем неплохо..."
57. Москва, исследовательский центр Братства.
Не слишком удачная, но всё же кое-как налаженная жизнь вдруг закончилась. И началось чёрт знает что. Он угодил в какие-то крутые разборки между малопонятными жутковатыми молодчиками, но в итоге остался жив. Теперь вроде как остаётся только плыть по течению? Это Хич умел. Можно даже сказать, умел хорошо. Но его до дрожащих коленок пугали и те, кто собирался его убить, и те, кто его от них избавил. Они попросту не были людьми в привычном смысле этого слова. Самое поганое состояло в том, что один из его спасителей, который представился как Пол, явно видел его страх. И смотрел, как старый, умудрённый опытом учитель на первоклассника, хотя, разница в их возрасте была невелика. Хич прекрасно понимал, что в этом случае бояться нечего, но не мог себя пересилить.
Старичок профессор — совсем другое дело. Он тоже вёл себя — явно по старой привычке — как учитель с учеником, но в нём не чувствовалось того не совсем человеческого "нечто", от которого у Хича дрожали коленки. Пока фэбээровец с таинственным Полом куда-то ездили, профессор успел мягкими расспросами вызнать всё существенное о его жизни, и при этом завоевать его доверие. Скорее всего, именно тем отеческим отношением, которое отличает истинного наставника. Старик мог часами листать альбомы с фотографиями своих выпускников, причём, помнил имена студентов, которые сейчас сами были профессорами, кто как учился, у кого какой был характер, забавные случаи сорокалетней давности, и так далее. А заметив разницу в отношении Хича к двум членам Братства и к нему самому, лишь тонко улыбнулся. "Не пугайтесь, молодой человек, — сказал старик. — Мои друзья гораздо сильнее любого из людей, но это сила,— защита слабых. То есть, нас с вами".
Хич тогда ничего не ответил. Но уже в аэропорту, куда Мак'Интайр, не дожидаясь возвращения своих знакомых, повёз Хича, тот рискнул задать волновавший его вопрос. В дорогом костюме и новеньких ботинках, вынужденный придерживаться манер студента-отличника, да ещё посреди заполненного людьми зала ожидания, он чувствовал себя не в своей тарелке, и нервничал.
— Профессор, — тихонечко заговорил он, понимая, что в такой толпе нужно соблюдать осторожность: Пол ведь предупреждал. — Можно спросить?
— Пожалуйста, — так же негромко ответил профессор.
— Я вот эти пару дней кое-что обдумал... В общем, если есть сила, которая призвана защищать слабых, то где гарантия, что однажды она не потребует от них беспрекословного подчинения?
— Ах, вот вы чего на самом деле боитесь, — старик широко улыбнулся. — На этот счёт стоит беспокоиться, когда такая сила дана людям, может быть и наделённым сильной волей, но обделённым сильной душой. Если человек делает доброе дело прежде всего с расчетом на благодарность, грош цена его доброте.
— А Ваши друзья сплошь имеют сильную душу и живут по этому принципу? — ещё тише спросил Хич.
— Безусловно.
— Но ведь... всё в мире имеет свою цену, — бедный хакер был поражён, что называется, в самое сердце. — Меня всегда так учили.
— Разумеется, — кивнул Мак'Интайр. — Вас, к примеру, учили, какова цена отнятой жизни?
— Ну... конечно, уголовная ответственность, и такое прочее...
— Уголовный кодекс — это свод наказаний за то или иное преступление, — улыбка профессора стала немного грустной. — Иными словами, веди себя хорошо. Бойся преступить закон. Как вы считаете, можно ли стать порядочным человеком из-под палки?
— Навряд ли, — Хич понял, о чём говорил профессор. Об истинной порядочности, которой лишено подавляющее большинство его знакомых. И — к сожалению — даже он сам.
— Именно. Боязнь наказания лишь загоняет негативные качества вглубь, но не искореняет их. Стоит исчезнуть страху, как они берут своё. А затем человек, совершивший ...м-м-м ...не совсем хорошее дело, желая избежать возможного наказания, отыскивает себе оправдания. Что вы сами себе говорили, к примеру, взламывая пин-код краденой карточки, молодой человек? — профессор позволил себе ироничную нотку.
— Что было, то прошло, — Хич показал в улыбке два ряда крепких белых зубов. — Не будем об этом.
— Хорошо, не буду переходить на личности, — заметив два свободных места, профессор пригласил своего спутника присесть. Хич подхватил свой "дипломат" с документами (разумеется, на другое имя) и какими-то бумагами (их положил туда профессор, дабы Хич больше соответствовал легенде командированного в Москву студента-инфотеховца), и поспешил за ним. — Вам удобно?.. Что ж, это аэропорт, а не гостиная... Итак, молодой человек, на чём мы остановились? Кажется, на самооправдании. Очень многие из моих и ваших знакомых, совершив что-то противозаконное, ищут причину, которая оправдала бы их действия. И, как правило, находят. А теперь представьте человека, способного вынести себе по-настоящему справедливый приговор. Такой человек вряд ли станет использовать свою силу во вред тем, кого защищает.
— Так ведь это уже святой, — хмыкнул Хич.
— Ну, святой — это слишком высоко и, возможно, уже далековато от обычного человека, а мои знакомые всё же пока еще больше люди, — профессор поднял палец вверх. — Так что их вернее охарактеризовать как живущих по иным, более глубоким, нежели гражданский или уголовный кодекс, законам.
— Ого! — о таком Хич слышал разве что в детстве, когда ходил с родителями в церковь по воскресеньям. — Я и не думал, что это в жизни вообще может быть. С нашими-то порядками.
— Не думали или не верили? — профессор не удержался от соблазна задать риторический вопрос. Сидящий рядом с ним цветной молодой человек, выросший в трущобах, всё же отличался от типичных представителей Гарлема — этого бесперебойного поставщика рэперов и уличных бандитов, баскетболистов и легкоатлетов. Хич был сложнее большинства тех, с кем рос рядом, хотя и тщательно это маскировал. Впрочем, для хорошей игры в баскетбол или создания собственной рэп-медиаимперии тоже надо быть человеком не глупым. Хотя, конечно, чернокожих мальчишек в Гарлеме или Бронске пруд пруди, а известных рэперов и баскетболистов — единицы.
— Не верил, — честно ответил Хич, лишний раз подтверждая догадку профессора о том, что и он относится к числу способных мыслить нестандартно. — Когда каждый день видишь обратное тому, чему учит Библия, поневоле перестанешь верить.
— Что ж, тогда спешу вас обрадовать, — Мак'Интайр посмотрел на него со стариковской лукавой иронией. — Вскоре вам предстоит увидеть то, что перевернёт ваши прежние представления о мире... О, не беспокойтесь, молодой человек, — заметив, как Хич встревожено оглянулся, профессор поспешил его успокоить. — Если бы я не был уверен в нашей безопасности, то не стал бы поддерживать наш с вами разговор в таком ключе.
