Павел развернулся, дал ещё один залп из пушек и снова сманеврировал, дав полную тягу в направлении, перпендикулярном направлению на корабль противника. Работорговцы ответили целой серией залпов из лазерных пушек, миновавших маленькое судёнышко — не успели вовремя взять упреждение. Плазменное орудие ещё не перезарядилось, по всей видимости. Или просто не хотели палить из него по вёрткому кораблику. Противники не знали, что вся эта пляска служит лишь для отвлечения внимания.
Все три запущенные юношей ракеты встретились с целью в расчётный момент и одна за другой сдетонировали на её щитах.
Неказистый, но по-своему суровый и гордый корабль превратился в инвалида. Обшивка смялась и потекла. Все надстройки с поражённой стороны буквально смело. Турель плазменного орудия просто вырвало с мясом. Дюзы у половины двигателей оказались покорёжены, остальные тоже молчали. Космос был усеян всевозможными предметами, выброшенными потоками воздуха при разгерметизации отсеков. С такого расстояния пока невозможно было определить, присутствовали ли среди этих предметов тела людей. И если да, то имелись ли на них скафандры.
"Милу" осторожно приближалась к поверженному врагу, стараясь не попасть на прицел пушкам, которые ещё могли уцелеть с другой стороны, не пострадавшей от взрывов ракет. Щиты щитами, но лучше не рисковать. К тому же, стоило опасаться и ракет. То, что их до сих не запускали, ещё ничего не значило.
— Снова вызывают, — заметил Залями. — По аварийному каналу.
— Вот теперь мы можем начать деловой разговор, — спокойно отозвался Павел, выводя сигнал на экран видеофона. На этот раз камеру и микрофон он отключать не стал. — Тебе слово. Меня интересует Жанна. Если она у них на борту, пусть вернут.
— Ты! — Лирк выпучил глаза с экрана, узрев своего бывшего подельника. — Подонок!!!
— Спокойно, Лирк, меня заставили, — быстро отозвался Залями, о чём-то лихорадочно размышляя.
— Ага, вижу я, как тебя заставили! Ну, только дай мне добраться до твоей рожи!
— Полегче, Лирк, полегче! Тут очень серьёзные ребята! Круче даже, чем Синдикат. Но мы этим парням без надобности, им нужна та девка, что я вам отдал тогда. Это не просто журналистка, оказывается. Верните её, и мы все будем жить долго и счастливо.
— Ага, ты, возможно, будешь жить счастливо, свиргов сын, а нас потом в расход пустят, как отдадим. Не-ее, пусть у нас пока побудет!
— Докажите, что она у вас сейчас на корабле, — включился в беседу Павел.
— Запросто, — ухмыльнулся Лирк.
Экран мигнул и показал небольшую каюту, переоборудованную в тюремную камеру. На небольшой подстилке, постеленной прямо поверх металлического пола, сидела измождённая девушка. Она подняла голову и посмотрела в видеокамеру.
— Павел! — слабым голосом воскликнула она, улыбнувшись. — Ты пришёл за мной!
Парень нахмурился. Что-то тут не то. Жанна в такой ситуации не стала бы звать его полным именем и говорить на ротарском.
— Жанна, скажи что-нибудь по-русски, — попросил он девушку на экране.
Та лишь промолчала, глядя на него ничего не выражающим взглядом.
— Довольно комедии! — раздражённо выкрикнул юноша. — Либо вы показываете настоящую Жанну, а не эту подделку, либо я стреляю!
— А ведь ты с той же планеты, — заметил появившийся на экране Лирк. — Я узнал язык, на котором ты говорил.
— Где Жанна? — требовательно спросил Павел.
— Возле твоей планеты. На нашей базе. И только я могу показать тебе туда дорогу. Если ты возьмёшь нас к себе на борт, — Лирк хищно усмехнулся. — А за это ты отдашь мне потом моего непостоянного друга Залями. Я хочу побеседовать с ним наедине.
— Боюсь, меня не устраивает подобная сделка, — покачал головой Павел, выпуская ещё одну ракету.
Глава 26
— Нет, ну а что с них взять-то ещё, кроме рабов? — недоуменно спросил Залями.
— Что, совсем нечего? — лениво поинтересовался Павел, просто, чтобы поддержать беседу.
— Нечего, — помотал головой бывший работорговец. Подумав, добавил: — Ну, вот разве что нефть ещё. Я слышал, там много нефти у вас. Но её ещё довезти надо до того места, где купят. Тут только затраты на перевозку всю прибыль съедят, экипажу и владельцу судна ни кредита не останется. Даже при условии, что с поверхности ты будешь брать бесплатно. Так ведь там эту нефть ещё добыть надо.
— А если перевозить не сырую нефть, а нефтепродукты? — поинтересовался пилот.
— Ну... — задумался собеседник. — Возможно. Но ты представляешь себе, сколько стоит орбитальный нефтеперегонный комплекс? А нефтеналивной танкер планетарного класса?
— Почему сразу орбитальный? — сразу уточнил юноша. — Что, если перегонять нефть на поверхности, а на орбиту поднимать уже готовый продукт? Или хотя бы полуфабрикат какой-нибудь?
— Перегонять нефть на поверхности?! — выпучил глаза Залями. — Разоришься на экологическом налоге!
— Каком экологическом налоге? — не понял парень. — Речь идёт о планете, не входящей в Содружество, ты не забыл?
— Я-то помню, — с сарказмом уверил его мужчина. — Это ты, очевидно, подзапамятовал о законодательстве в отношении торговли с планетами, населёнными недоразвитыми разумными расами. Если ты добываешь там ресурсы, ты должен позаботиться, чтобы твоя деятельность не вредила местной экологии. Иначе при попытке продать товар с тебя сдерут экологический налог.
— Даже так? — удивился Павел.
— Именно! — воскликнул Залями. — Хотя, между нами, все эти экологические налоги — просто дополнительный барьер, чтобы всякие мелкие компании не мешались под ногами у больших корпораций. Таких, которые могут позволить себе собственный нефтеперегонный комплекс на орбите.
— Интересно... — пробормотал себе под нос юноша, размышляя о непредвиденных осложнениях. Поначалу всё казалось гораздо проще.
Изначально этот разговор развился из одного единственного вопроса Павла, заданного после совместного обеда в кают-компании.
После схватки с кораблём Лирка парень решил, что доверяет своему пленнику достаточно для того, чтобы делить с ним трапезу. При условии, конечно, что бластер юноши останется при нём, а Залями будет с пустыми руками. Но с оружием пилот в эти дни и не расставался, даже во время сна и принимая душ. Несмотря на то, что бывший работорговец оставался вполне надёжно заперт в своей каюте, и искин, случись что, непременно поднял бы тревогу.
А вопрос, о котором было упомянуто выше, звучал очень просто: как часто подельники Залями проводили свои корабли через червоточину? Павла очень беспокоило одно соображение. Ведь всё это происходит буквально под носом у архов. От ближнего входа в червоточину до границы демилитаризованной зоны оставалось всего полтора стандартных перехода. Активно пользоваться аномалией, по словам его пленника, работорговцы начали четыре с половиной года назад. И что, за всё это время патрули Чужих ни разу не побывали в системе неподалёку от входа и не перехватили там человеческое грузовое судно?
К сожалению, ничего определённого по данному поводу Залями ответить не смог. Большой контейнеровоз, по его сведениям, оборачивался раз в три недели. Лирк свой грузовик мог бы гонять и чаще, но не хотел. Этот корабль работорговцы использовали только при наличии насущной необходимости. Архов, как он утверждал, его подельники вообще ни разу не видали за всё время. Этот вопрос ещё следовало прояснить. Скорее всего, с использованием сыворотки правды — в отношении Залями юноша её пока ещё не применял. Ждал, когда накопится побольше вопросов, чтобы потом задать их все сразу. Пока что Павла вполне устраивала в качестве источника информации и вот такая застольная беседа.
— Я думаю, всё равно можно что-то придумать, — убеждённо заявил пилот. — Рабами я точно торговать не собираюсь.
— А что не так с рабами? — осведомился Залями. — По мне, так товар ничем не хуже любого другого.
— Хуже, — отрезал Павел.
— Чем же? — усмехнулся собеседник. — Хотя, подожди, ты сейчас, наверное, начнёшь говорить о том, что аморально лишать свободы разумных существ и подавлять их волю, используя рабскую нейросеть.
— Допустим. Ты считаешь по-другому?
— Скажем так, чем, по-твоему, лучше стандартный контракт на пятнадцать лет под обеспечение кредита? Который нельзя расторгнуть без того, чтобы у тебя не возросли сразу в два раза выплаты банку?
— На контракт соглашаешься добровольно, зная, на что идёшь, — ответил Павел.
— А у тебя есть выбор? — мгновенно переспросил Залями. — То есть, не у тебя лично, конечно же. Я имею в виду, у некоего среднестатистического работяги.
— То есть?
— Ну, вот смотри. Ты родился на планете, получил базовую нейросеть и стандартное образование. Таких, как ты, миллионы, а то и миллиарды в твоём родном мире. Ты ничем не лучше других, у тебя нет никаких специальных знаний, твой уровень интеллекта, прямо скажем, не блещет. Куда податься? Либо в колонизационную программу, либо на нерегулярную работу, где оплаты с трудом хватит, чтобы покупать себе еду и ночевать в ночлежке, либо вот такой кабальный контракт. Причём, учти, что в колонии будет то же самое, только вид сбоку.
— И что?
— Ну, кому как, конечно, — пожал плечами Залями. — Лично я считаю, что установить рабскую нейросеть на те же пятнадцать лет будет гораздо честнее.
— На пятнадцать лет? — удивился Павел.
— А-аа! — ухмыльнулся собеседник. — Ты, наверное, наслушался ротарской пропаганды и думаешь, что рабство — это навечно?
— Ну... — неопределённо протянул юноша.
— А вот и нет! По закону, рабскую нейросеть можно ставить только на определённый срок. Обычно, лет на пятнадцать. И все это время хозяин платит за использование раба специальный налог. Причём после снятия нейросети раб может поставить себе уже обычную и начать зарабатывать. Можно даже накопить денег и выкупить себя на волю.
— Вот это, извини, чушь! — не выдержал парень. — Можно подумать, я не видел, во что превращается человек после нескольких лет рабства. У них привычка самостоятельно мыслить атрофируется просто! Им и в голову уже не придёт себя выкупать.
— Ну, это да. Что-то такое есть, — кивнув, признал Залями. Эдак запросто, как будто разговор шёл о вкусе только что съеденного блюда или ещё на какую отвлечённую тему. — Но, думаешь, обычная работа малоквалифицированного рабочего лучше? Им так же промывают мозги, только при помощи визора. Причём за визор приходится платить из своего кармана.
— Визор можно не смотреть, — возразил Павел. — Вот я, к примеру, не смотрю. И всё равно, есть ещё проблема свободы выбора. Пусть даже выбор будет заключаться между работой по контракту и нищенством, я бы не хотел, чтобы меня его лишили.
— Это потому что тебя захватили в рабство обманом, — объяснил Залями.
Он уже знал, при каких обстоятельствах парень попал в Ротарскую империю.
— Обычно рабами становятся добровольно, — продолжал он. — Даже на варварских планетах, когда покупают рабов, берут тех, кто пошёл на это сознательно. Это мои дорогие компаньоны надумали хватать людей против их воли, причём за сущие копейки. Кстати, чтоб ты не думал про меня плохо — я всегда был против этого.
— Дай догадаюсь, — предположил Павел, — ты предлагаешь рекрутировать на Земле будущих рабов на добровольной основе?
— Конечно! Думаешь, не найдётся достаточно желающих?
— Уверен, что не найдётся. Вообще-то продажа людей в рабство запрещена на моей планете. Даже, если не считать этого, вряд ли люди согласятся.
— Местные законы можно обойти, — пренебрежительно махнул рукой Залями. — А насчёт желающих, то это вопрос правильно проведённой рекламной компании.
— И всё равно, я не буду заниматься работорговлей, — мотнул головой юноша. — Лучше тебе подумать о чём-нибудь другом, если такой умный. Например, о том, как можно избежать уплаты экологического налога при переработке нефти на поверхности планеты. Кстати, тебе пора обратно в твою каюту.
— Как скажешь, — ухмыльнулся пленник, поднимаясь со стола. — Но ты всё равно поразмысли о моём предложении. Дело выгодное, точно тебе говорю!
Павел молча покачал головой, следуя за ним, чтобы тот случайно не "заблудился" по дороге до места своего заточения. Вот ведь делец. Сам в плену, его бывшие компаньоны ещё имеют в наличии один корабль и пока что контролируют ситуацию в Солнечной системе, а он уже строит коммерческие планы и пытается привлечь к ним своего пленителя.
Расправившись с Лирком, Павел прыгнул от места схватки прямо к входу в червоточину. В памяти бортового искина до сих пор хранились модель физических процессов внутри аномалии и все расчёты по определению параметров перехода через неё, так что попасть на ту сторону никакой сложности не составило. Равно как и найти Солнце. Основной ориентир Залями дал ещё во время первого их разговора — до искомой точки от той системы, где оканчивалась червоточина, должно быть семнадцать с половиной стандартных переходов. Под такой критерий подпадала всего одна звезда нужного спектрального класса.
Однако прямо туда Павел прыгать не стал. Вначале он двумя скачками добрался до лишённого крупных планет тусклого красного карлика поблизости — меньше, чем в одном стандартном переходе. Судя по всему, это была знаменитая Проксима Центавра. По правде говоря, об этой звезде Павел до сих пор слышал только то, что она существует и является ближайшей к Земле, кроме Солнца. Имелась надежда совершить переход из этой системы в Солнечную так, чтобы остаться незамеченным.
Кстати, отсюда можно уже было без особых проблем уловить идущие от Земли радиопередачи. С запозданием на четыре года с небольшим. Единственное, что уверенному приёму мешала соседняя звезда, которая иногда резко увеличивала свою светимость, сопровождая каждое такое изменение всплеском активности в радиодиапазоне.
Впрочем, это неважно. Вот уже десять часов они удалялись от красного карлика, стремясь по мере возможности избавиться от влияния его гравитационного поля. Тоже в целях уменьшить интенсивность вспышки при последующем межзвёздном переходе. Павел желал вернуться домой как можно более незаметно и схватить окопавшихся там дельцов, что называется "тёпленькими". Наконец, собравшись с духом, юноша включил прыжковый привод.
Четыре каменистые планеты на внутренних орбитах. Четыре газовых гиганта — на внешних. И куча планетоидов. У третьей планеты имеется один большой спутник, а у четвёртой — два маленьких. Первые две сателлитов лишены. Диски внутренних планет пока ещё не рассмотреть на таком расстоянии, но точка, которой видится отсюда мир номер три, имеет характерный голубоватый оттенок, а у четвёртого — красноватый. Ну, и куча радиопередач, исходящих с третьей планеты. По всем признакам, это действительно Солнечная система. Значит, нашёл.
Павел никогда не считал себя сентиментальным человеком, а события последних пары месяцев, казалось, и вовсе отбили у него способность испытывать душевные волнения, но при взгляде на далёкую Землю у юноши непроизвольно навернулись на глазах слёзы радости и умиления. Парень сердито сморгнул. Не хватало ещё, чтобы сидящий в соседнем кресле Залями увидел его слабость. К тому же, ещё не всё окончено.
