Дым от потушенных пожаров наконец-то развеялся, и Андроник сумел внимательнее разглядеть последствия колдовской атаки. Как минимум в пяти местах частокол — на ширине в три или пять шагов — перестал существовать. Северные ворота сгорели, но позади них перед начлом боя выросло несколько рядов кольев. Хуже всего, что лазейки для степняков оказались в нескольких местах, а значит, враг мог напирать почти на всех направлениях сразу. Это было плохо, очень плохо. Но все-таки несмертельно.
Тут наконец-то до Андроника дошло, что воинство скандирует "За Ксар! За Ксар! На бой зовет Аркар!". Чаемый людьми дождь поборол вражье колдовство. Теперь аркадцы уверились в победе.
— А битва-то еще не началась толком, — покачал головой Андроник, но на его лице сияла улыбка. Как сказали бы древние, хлябь разверзлась донельзя вовремя.
Но вот дождь поутих. Легаты перебросили к подпалинам резервы, ожидая тайсарского удара. Народ радостно славил Аркара — и стонал десятками раненых и умирающих. Когортные лекари бегали туда-сюда, оттаскивая тех, кого еще можно было спасти, или принося покой тем, кто уже ступил на тропу в небеса. Тучи не расходились, даря надежду на новый дождь — он очень помог бы армии.
Момент, когда враг двинулся, Андроник не успел заметить. Вот черные ряды стояли — а вот уже пошли. Они продолжили огибать лагерь. Еще немного, и мышеловка захлопнется. В таком случае останется уповать только на помощь шато. Ласкарий надеялся, что Тонъюкук не предаст. Хотя, признаться, если бы ему это было выгодно, на месте варвара Ласкарий давно переметнулся бы. Нет ничего лучше, чем ослабить одних врагов за счет других. Тем более, у империи друзей не было и быть не могло. Это-то потомок великих императоров-воинов понимал лучше многих.
— Стратиг, было жарко, очень жарко, — радостно воскликнул Иовиан. Он некоторое время ходил меж легионерами и федератами, напутствуя и смеясь.
В душе потомка айсаров было холоднее, чем зимой в Снежной Пустоши, а сердце его походило на кусочек льда из легенд предков. Иовиан не ждал от вечера ничего хорошего. А солнце только подходил к зениту.
До Андроника долетали стоны раненых и умирающих. Но он пытался отгородиться решимостью от сочувствия. Это война. На ней гибнут люди. Но как же жаль, что гибнут его люди, а не только враги! Как жаль! Лучшие. Лучшие бойцы лучших легионов империи.Андроник сжал кулаки. Не время. Жалости можно предаваться после победы. Только после победы, твердил он себе. Гнев нужно направить в сторону врага, сжечь его пламенем ярости и закопать в могиле ненависти.
Он наблюдал за движением этой черной лавины из коней и людей. Она походила на огромное насекомое, двигающееся размеренно, уверенно и неотвратимо на орешек. Сумеет ли тварь проломить скорлупу?
— Хотелось бы верить, что нет, — прошептал себе под нос Ласкарий.
Флавиан оглянулся на него. Услышал что-то? Или почувствовал кордовскую силу кольца? В глазах Марцелла плескалось непонятное чувство, и разгадывать его совершенно не было времени. Облаченный в белую рясу священника, "ручник" словно бы стал выше на полголовы. Весь он был словно бы соткан из нервов и металлических канатов, тесно переплетенных. Но потяни сильнее, и...
— Стратиг, — раздался предупреждающий возглас Кантакузина. — Смотрите! Они готовятся к новому удару! Скоро...
Но Андроник уже не слушал — он и так все увидел.
Черная туча задрожала и...принялась крутиться вокруг лагеря все быстрее и быстрее. На ум Ласкарию пришло сравнению с "волчком": осью была аркадская армия, вертящимися краями — тайсарские конники.
Они приближались, все ускоряясь. Что это, проклятье? Что они задумали? Сотни, а может, тысячи варваров все ускорее бег коней, создавая ужасный и, одновременно, манящий таинственной и убийственной силой, хоровод.
— Вертушка! Это же вертушка! — сплюнул старший из Дикоров, братья подхватили этот жест.
— Лучники!
— Щиты вверх!
— Стрелы!
— Начин...! —
Ворох команд разлетелся над лагерем. А через мгновение к командам прибавились стрелы. Много стрел. Свистящих и не очень. И крики. Ярости — и боли.
Смерть летела на лагерь — и вылетала из него. Охрана окружила Андроника, закрыв его щитами. Но Ласкарий распихнул их, чтобы не мешали следить за происходящим. Тысяченогая вертушка крутилась, осыпая лагерь стрелами. Будь на месте степняков стоящие на ровной поверхности лучники, посылающие за залпом, — аркадцам было бы несдобровать. Но прославленные в легендах тайсары не могли сделать невозможного, а потом вражеский обстрел не быль столь смертоносен. Вспомогательные когорты не отставали, отвечая выстрелами композитных луков. Все это длилось, кажется, бесконечно долго.
Позади левого плеча Андроника раздался стон. Страж упал на колено. Замер. А потом рухнул всем телом на истоптанную степную землю. Между кольчужным воротником и кирасой торчало оперение стрелы. Черные перья, верно, были прокляты: человек почти сразу испустил дух. Ласкарий безмолвно взирал на человека, которого уже оттаскивали его братья по оружию. Стрела предназначалась ему. Андроник был в этом полностью уверен — стрела была на него заговорена шаманами варваров. Стратиг прищурился. Теперь он был намерен выиграть это сражение больше, чем когда-либо прежде.
— Лучникам усилить стрельбу по северной части проклятой вертушки. Пусть считают, что чем южнее, тем безопаснее! — холодно отрезал Ласкарий. — Пусть они захотят сберечь свои никчемные жизни.
Валент кивнул, и приказ тут же лавиной расползся по лучникам. Андроник ждал. Мгновения превращилсь в века, а дождь из стрел все лил и лил, принося смерть. Но вот что-то поменялось. И точно: аркадские стрелы уже почти не падали на флангах. Теперь смерть настигала конных варваров только на севере. Вспомогательные когорты старались, как могли, выжимая из себя все и немножечко больше. И вот что-то поменялось, сломалось в механизме "волчка". Края его опали. Теперь вместо круга появился полумесяц, рогами обращенный к Тайсару, а центром — к высохшему руслу притока Бии.
— А если они не придут? — внезапно спросил Дринга. Его бойцы прикрывали южные ворота. Они должны были принять на себя весь поток вражьих стрел.
— Придут. Не могут не придти. Они пробьются в самый нужный момент, — коротко кивнул Ласкарий. — Придут. И мы победим.
Дринга развел руками и повернулся к вестовым. Команды полетели дальше, и вскоре воины Дринги приободрились. Они верили стратиги, знали, что он принесет славную победу.
"Или смерть. Точнее, победу и смерть — тем, кому не повезет дожить до победы" — покачал головой Ласкарий. Вестовые приносили известия.
Потери от обстрелов оказались не так страшны, как сперва показалось. Да, раненых было предостаточно, но многие отделались сравнительно легко. Даже мертвые. Если степняки победят, живым придется хуже.
— Но они не победят. Мы — мы победим. За Ксар, — с каждым словом голос Андроника становился все громче, и вот поравнялся с громом. — За Ксар!
И молнии — возгласы армии — раздались со всех сторон:
— За Ксар!
Капли-стрелы падали, разили, но разве можно победить уверенность, волю к победе, память о величии былом и надежду на величие будущее? О, нет, никогда. И потому тайсары все никак не могли подавить последние великие легионы Аркадии, — нет, уже не Аркадии, самого древнего Ксара — решившие, что лучше умрут, чем проиграют.
Обстрел утих. Ласкарий взглянул на небо: с него больше не падала смерть. Небо очистилось, тучи разомкнулись, и на холм, где стоял Андроник, упал солнечный луч. Он, кажется, проходил сквозь Ласкария, тонко улыбнувшегося свету надежды.
— На бой зовет Аркар! — загорланили бойцы.
— Готовимся. Скоро ударят! Сигнал! — произнес Ласкарий и вздохнул.
Он знал, что последует за прекратившимся обстрелом.
Трбуы заиграли, и вот айсары уже воткнули упоры копий поглубже в землю, а легионеры еще крепче сжали рукоятки щитов.
— Началось, — спокойно заметил Иовиан.
Точно, началось.
Кажется, сперва тьма всадников расступилась, — но так, действительно, только казалось. В образовавшиеся проломы хлынули...
— Аркар, помоги, — только и смог произнести Марцелл.
Прямо на частоколы неслись, распространяя вокруг шипение и огненные всполохи, вихри, в человеческий рост высотой и столько же в охвате.
— Десять...Двадцать...Сорок... — только и успевал считать Дринга.
Больше всего их летело с восточного и западного фланга. Значит, обстрел хоть в чем-то сработал: заставил отвлечь внимание противника на более укрепленные аркадцами и природой участки.
— Марцелл! — Андроник махнул рукой в сторону вихрей. — Пусть Аркар нас услышит!
Лицо его обратилось в непроницаемую маску: волнение стратига могло передаться войску, а значит, было недопустимо. Надо было поддержать людей.
— За победу! За Ксар! Победа! Ксар! — начал он, и...
— Ксар! Победа! Победа! Ксар! — подхватили тысячи глоток.
Единый порыв мог придать сил против надвигающейся беды.
— Ненавижу колдунов, — сплюнул Иовиан.
"Скоро весь холм будет заплеван" — эта мысль Андроника совсем не была шуткой. Скорее, констатацией неизбежного.
Вот сквозь тучи прорвался еще один луч света. Потом — еще. И еще. Они падали на частокол, на пропалины среди кольев, на легионеров...
Они неслись, все увеличиваясь в размерах, такие же темные, как полночная ночь в грозу — и обрушили гром, мощь и боль на лагерь. Дерево, издав надсадный стон, раскрошилось на щепки там, где коснулись вихри. Люди же, которых коснулось творение варварского колдовства, крича громче и страшнее грешников в аду, рвались на части, поя землю и ковыль своей кровью. Упившись разрушением, вихри столкнулись с лучами света — и замерли. Еще сильнее шипя и грохоча, они крутились вокруг собственной оси, словно бы натолкнувшись на непреодолимую преграду. И чем больше времени проходило, тем меньше становились вихри. Темень слабела, не выдерживая борьбы с оружием солнца, а потом, в какой-то один, совершенно неуловимый момент, пропали, — словно бы их не было.
И только кровь, прогалины в частоколе и смерть были свидетельством их существования.
Войско снова взревело от радости: настоящая угроза миновала. Так, во всяком случае, они думали. Но с холма Андронику было видно куда больше, чем с позиций у частокола.
— Они идут. Идут, — Андроник набрал воздух в легкие. — Копья во фронт!
— Копья!..
— во фронт!..
— фронт!..
Кто бы ни командовал тайсарским воинством, действовал он по-настоящему умно. Пробить брешь в укреплениях. Расстроить ряды. Посеять панику или, по крайней мере, вселить неуверенносить. И ударить, окончательно сломив. В теории все было великолепно. В теории.
— Но это айсарские легионы. Их так просто не взять, — широко ухмыльнулся, оголяя клыки, Андроник.
Поднялся северный ветер, несший пыль и... Андроник с шумом втянул воздух в ноздри. Смерть. Вот что еще на своих плечах принес этот порыв. Смерть. Кому? Им или тайсарам? Всем вместе? Никому? О, нет...Смерть всегда кого-то забирает. Всегда. Тайсары хотели забрать "закатных неженок", но...
— Но это айсарские легионы. Да, это айсарские легионы, достойные потомки великого Ксара. Да, это айсарские легионы...
Наверное, следовало бы произнести речь. О подобном всегда пишут и великие, и забытые историки. Что-то высокопарное, один-другой уверенный жест, взгляд, устремленный в вечность...
Ничего такого никогда не происходит. Разве что в мыслях самого хрониста. А бывают только приказы. Короткие, хлесткие, тут же передаваемые когортам.
Наверное, это было красиво: туча стрел, парящих над степью воронами, и конная лавина всадников в тяжелых доспехах, с длинными пиками, мчащаяся в тени "птиц". Но тени не было. Тучи закрывали половину неба. И красиво это тоже не было: приближающаяся смерть никогда не бывает красива. Никогда.
Вот они приблизились на сто шагов. Слышался топот копыт, земля подрагивала под невообразимым натиском, свистели стрелы — аркадские и тайсарские — слышались крики людей.
Восемьдесят шагов. Можно было разглядеть шлемы, заканчивавшиеся хвостами из конских (так, во всяком случае, надеялся Андроник), костяные и металлические кирасы, пики, направленные на федератов. Тайсары выстраивались в десятки клиньев, тонких, чьи кончики смотрели точно на бреши частокола. Тайсары падали под обстрелом — слишком много для отборной конницы и слишком мало для исполнения мечты аркадской пехоты.
Семьдесят шагов. Вот уже они у подножия холма, еще немного, и...
В этот раз Андроник увидел начало. Всадник — выше, чем следоввавшие за ним, с роскошным конским хвостом на шлеме, в зеленом, даже изумрудном плаще, развевавшемся на ветру, внезапно замер. И почти тут же рухнул, проваливаясь в яму. А через мгновение и следовавшие за ним всадники стали падать. Многие — не так много, как пожелал бы Ласкарий, но много больше, чем мог бы надеяться тайсарский стратиг — проваливались в выкопанный ров. До федератов донеслось наполненное болью до самых краев ржание коней и крики людей, напоровшихся на воткнутые в землю колья. Иные выбирались из рва — но тут же затаптывались своими же товарищами, скачущими на встречу со смертью. Вражеские ряды смешались. Многие боялись продолжать атаку, кто-то пытался понять, что происходит, а оставшиеся пытались перепрыгнуть через ров.
— А я говорил, нужно было вторую канаву копать! А еще лучше — третью! Я говорил! — всплеснул ручищами Иовиан. У потомка обитателей льдов и снегов было горячее сердце. Порой — чересчур горячее. — Если бы!..
— Будь у нас время, мы бы и камень натаскали с южных гор. И новое русло для реки выкопали. Ага, — саркастически отмахнулся Дикор. — Было бы время.
— Аркар создал времени достаточно! — возмущенно ответил Иовиан, но предпочел за лучшее отвернуться и продолжить наблюдение за боем.
— Вам нужно присоединиться к своим людям, — приказал Андроник. Объяснять, что конные варвары совсем скоро разберутся, что к чему и продолжат наступление, не требовалось.
Застучали вражеские стрелы по холму.
— Исполним, — приложив кулаки к сердцу, хором ответили легаты и быстрым шагом, переходящим в бег, разошлись в разные стороны.
Подле Ласкария остался один лишь Валент, который мог успешно командовать вспомогательными когортами только с возвышенности. Сейчас вестовые передали его приказ ближе всего стоявшим к частоколу лучникам отходить. Стрельба навесом, конечно, могла помочь, но корректировать ее было очень нелегко.
— Пусть отходят от передовой. Шагов на десять-пятнадцать. Перетаскивайте щиты. Сейчас варвары ослабили обстрел, но вскоре продолжат. Стоит только копейной коннице откатиться, — один вестовой побежал — только каблуки сапог засверкали.
— Бейте в середину. Внесите еще больше разлада в их ряды, — побежал и второй.
Валент, кажется, впервые за всю битву успокоился. Теперь и ему нашлось дело, пока Ласкарий был занят командованием пехотой.
— Стреляйте кучно, не по одиночке. Всему вас учить, даймоновы дети! — третий оказался еще быстрее: интонации в голосе Валента наводили на мысли о страшной, очень медленной и невероятно мучительной смерти.
