— Вы бьётесь за жизни — а я за их смерти... где-то я ошибся в расчётах и оказался не на той стороне, — невесело признал эльф. А потом сделал блестящий и, как признал впоследствии сам Ридд, беспроигрышный ход — со сдавленным вздохом швырнул к его ногам свою старинную, напоследок печально блеснувшую витиеватым эфесом шпагу.
— Признаю себя побеждённым.
Ну, знаете ли! Умный, сволочь остроухая... — кому принадлежали эти мысли — ему или дриаде — Ридд толком разобрать не сумел. Некоторое время ещё препирался со вдруг ставшей неуступчивою Флорой, а затем наконец сдался. — Хорошо. Сейчас, пусть моему противнику окажут помощь... а утром все трое перворождённых, извольте покинуть мои владения. И после того лучше б нам подольше не свидеться.
Толком не отведавший крови врага клинок в руке шипел и плевался, однако оказался вынужден смириться. С волнующим шелестом он вернулся в своё уютное лёжбище, а дракончик эфеса вновь обрёл своё обманчиво-серебряное спокойствие. А затем, с непонятной для всех пристальностью некоторое время глядя в темноту за пределами круга света, Ридд медленно и печально покивал.
— Впрочем, принц Элендил, будет просьба передать сестре — она может взять себе на память, что ей захочется...
Чуть сгорбившись, смертельно раненый лис уползал во тьму. Его обычно гордо задранный хвост сейчас бессильно обвис, а в груди то не огонь пылал — плакало человеческое сердце. Ридд уже не помнил, как и когда многомудрый Патрик залил в него полпинты крепкой, выгнанной из вина граппы. Стёрлось из памяти, и как миновались подвалы, да и весь путь наверх.
Лишь зев огромного, нетопленного ещё камина в нижней зале мделенно и как-то чуть скособочившись надвинулся на почти приползшего к нему зверя. Впрочем, в нём почти тотчас покорно вспыхнуло пламя...
Вера в лучшее никак не хотела поддаваться. Корчилась и визжала, сопротивлялась, но всё же покорно занялась. Следом полетела надежда, мстительно обжигая горючими, так и терзавшими душу слезами. И последней в жар нырнула... эх ты, любофф-моркофф...
И когда уже весь немалый замок пылал, объятый всепожирающим пламенем, бесконечно усталый Лис последний раз обвёл взглядом гудящий стеной огонь — и упал в него.
Глава 23. Лисий след
Стоило признать, ярлу Иллидару терпения и настойчивости оказывалось не занимать. Отступив на некоторое время, он призадумался и вновь, с самой продувной физиономией приступил опять к делу. Похоже, нынче перворождённого настолько мучило знакомое каждому пьющему утреннее недомогание, что он перепутал Ридда с бочонком и всерьёз намеревался утолить жажду кувшинчиком отменного портвейна.
Так и есть — эльф деловито приставил к боку весьма зловещего вида бурав и со всем усердием принялся его крутить. И хотя больше всего парню хотелось заорать от свербящей боли да отшвырнуть этого ушастого пройдоху подальше, но вот ни рук, ни голоса бочонку вина иметь не полагалось. Всё же, видимо, дёрнуться удалось, потому что коловорот болезненно извернулся в холёных руках и таки выскользнул в сторону.
Ай, придурок!
Однако не зря молва описывала перворождённых гораздыми на всякие хитрости. Не говоря уж о пакостях... ярл Иллидар полез за пазуху. А потом достал оттуда деревянный молоток и вбивной краник такого душераздирающего размера, что Ридд поневоле заворочался в самых недобрых предчувствиях. Так и есть — злодей зашёл чуть с другой стороны. Деловито примерился, приставил к представлявшейся ему вожделенной ёмкости инструмент и стукнул по нём со всей своей эльфячьей дури.
На этот раз под рёбра стрельнуло так, что Ридду волей-неволей пришлось перевернуться на другой бок и даже проснуться...
Ну наконец-то!
Столь досаждавшая бокам помеха оказалась деревянным брусом весьма непонятных пропорций. Мало того, если прислушаться, опора под собою едва ощутимо покачивалась. Ридд припомнил весьма мерзкий, обжигающий вкус вчерашней виноградной водки и едва сдержался, чтобы не сплюнуть. Впрочем, голова ничуть не болела, а во всём теле вовсе не ощущалось той болезненной вялости, когда с вечера маленько или нет переберёшь.
"Спасибо, милая"
Флора не была бы самой собой, если бы не ответила весьма ядовито. И всё же, под конец своей нотации разгневанная совесть посоветовала одному лентяю наконец продрать глаза.
Если честно, открывать их не хотелось. Ну вот никак не улыбалось! Даже забавно было лежать, пусть и в неудобной позе на упрямо давившей под рёбра деревяшке, и пытаться понять, отчего и зачем оные непонятки проистекают. Тем более, что опасности и даже поводов к ней один хитрый лис вовсе не ощущал...
Если принюхаться, то несколько отдавало сыростью. И чуть ли не речной, да с рыбным душком. Хотя, с чего бы это? Уж баронский замок хоть и стоял на берегу, но отнюдь не произрастал из воды. Но если прислушаться, то можно было бы поклясться, что и журчание не почудилось — это уж и совсем странно. Так и не придя ни к каким выводам, Ридд наконец распахнул ресницы.
Первое, что он увидел, оказался взгляд. Зеленоглазый, слегка заплаканный и жутко симпатичный. А ещё, весьма знакомый.
— Меана — что — ты — здесь...
Многие поколения странствующих рыцарей посвятили себя поиску истины. Пылили по дорогам и месили грязь, сносили дурные головы супостатам и теряли собственные. Не менее многочисленны и аскеты, прожигавшие жизнь в книжной пыли, пытаясь бессонным разумом поймать упрямо ускользавшую от их пытливого внимания беглянку.
А настоящее вот оно. Пусть даже и оказалось последовательно прилетевшей плюхой, непоследовательно капнувшим с небес солёным дождиком и затем изумительно сладким теплом поцелуя.
— Ты вчера разрешил мне взять из замка что-нибудь на память. Вот я тебя и...
Удивительно было видеть Меану одновременно плачущей и смеющейся. В конце концов Ридд сгрёб эльфку в охапку, прижал к себе. И вот так, наконец-то опять зарывшись носом в золотой шёлк, твёрдо приказал себе все непонятки считать свершившимся и непреложным фактом. Родная, родная — и пропадите вы все!
А приподнявшись, обнаружил, что обретается вместе с девчонкой в лениво болтающейся на реке лодке. И как раз в том месте, где рио-Гранде образовала то ли большую заводь, то ли маленькое озеро с крохотным посередине островком. Мало того, столь досаждавшая бокам деревяшка обнаружилась одним из рёбер лодки.
Шпангоуты. Гномы называют это шпангоуты.
"Не ворчи, маменька — сам знаю"
Но самым интересным из открытий оказалось то, что совсем рядом на корме восседал принц Элендил и собственной, весьма изысканной персоной держал румпель — причём с этаким задумчивым и чуть ли не одухотворённым видом.
— Мой отец вчера погиб на дуэли, — лаконично отозвался перворождённый, уловив на себе вопросительный взгляд парня.
Ридд даже потёр вспотевший от волнения лоб, пытаясь припомнить — да в самом ли деле он вчера оставил ярла в живых, хотя пару раз поймал его на излишне красивых приёмах? И всё же нет, сердце насквозь определённо не проткнул, уж дракончик каждый раз предупреждающе холодил руку и нехотя уводил инстинкты в сторону — вместе с клинком. Но, погиб на дуэли? Ридд понял, хотя от этого понимания его и прошиб холодный пот.
— И что же теперь? — хрипло поинтересовался он у еле заметно вздрогнувшей Меаны, от которой тоже не укрылась подоплёка речей.
Принц криво дёрнул плечом и отвернулся, будто вид на туманное утро над почти чёрной рекой всерьёз заинтересовал его.
— Вы вчера верно дали понять, мастер Ридд, что месть это путь в никуда.
Оный мастер едва не поспешил заверить, что да ничего подобного он намедни не произносил — однако понял и на этот раз. А не так прост этот парень! Миг-другой Ридд рассматривал Элендила с нарочито ничего не выражающим лицом.
Ну ты и хитрый лис! — на этот раз мгновенно распознавшая его замыслы дриада хохотала и веселилась вовсю. — Да хорош, хорош — прямо красавчик.
— А если я предложу вам, принц Элендил, хотя бы частично попытаться исправить содеянное?
Ответный взгляд эльфа оказался настолько острым, что Ридд на миг почувствовал себя неуютно без шпаги. А нет, вон он, поблёскивает у ноги серебряный дракончик... отдыхай, сейчас бессилен даже ты. Принц с этакой ленцой переложил руль, и вскоре рыбачья лодка мягко ткнулась в прибрежный песок островка.
— У меня есть сестра, о которой я ещё на днях ничего не знал. Надеюсь когда-нибудь обрести друга. Но если он предлагает обзавестись и третьей частью — а почему бы и нет?
Ридд медленно и старательно смаковал эти слова. Ах, баронесса Шарто тут обзавидовалась бы, насколько же больше смыслов крылось в словах. Какие нешуточные скалы огибал путь, избегая десятков гибельных страстей и неумолимых соблазнов — и всё же выводил к единственно намеченной цели... наконец, он решился.
— Из лисьей норы и впрямь есть запасные выходы. Я доверяю один из них вам, принц Элендил.
И холодная ладошка Меаны легла сверху рукопожатия парней надёжным свидетельством и признанием их обязательств. Хотя лично я бы предположил, что эта отнюдь не страдающая тупоумием nissa и тут дала понять, что женщины в этом роду всегда и везде будут иметь слово. И порою решающее слово!
— Десяток крутых головорезов у вас при себе отыщется? — мимолётно поинтересовался Ридд.
Тут уже пришёл черёд изумиться и этому... впрочем, если не знать об эльфийском папаше, то принц Элендил выглядел всего лишь стройным и неприлично смазливым юношей. Хотя, плечики ничего, а пожатие твёрдое.
— Найдётся. Именно десяток и именно их, — рука вышедшего на островок размяться парня сделала над собой этакий интересный круговой жест, завершённый сжавшейся в кулак ладонью.
И хотя берега едва виднелись в тумане, Ридд вскоре услыхал плеск воды и даже различил неосторожный скрип плохо смазанной уключины. Ещё пара минут, и на крохотный островок с парой притулившихся здесь олив, в весеннее половодье и вовсе исчезавший под водой, высыпали облачённые в походную одежду плечистые парни с прорвой всякого оружия. Впрочем, никто здесь не удивился, признав в них положенный принцу по должности то ли эскорт, то ли и вовсе охрану. Все они оказывались эльфами с нанесённой на лица камуфляжно-боевой раскраской — но в данном случае это лишь играло на руку планам Ридда и даже оказывалось особенно пикантным.
— Чуть выше по течению, где водопады дель Куэрво, есть небольшой монастырь сестёр-мертельянок. Сейчас принц отдаст вам приказ — в полночь легонько так ограбить тот приют. Никого не убивать и даже не калечить. А кто помоложе и посимпатичнее, можно даже огулять ради пущей достоверности — но ласково и со всем прилежанием. Мне нужно умыкнуть оттуда одну девицу, да так, чтобы потом о ней никто и не вспомнил. Вопросы?
Эльфийские головорезы оказались обучены на совесть — ни единого вопроса не последовало. Лишь несколько взглядов в сторону принца Элендила, которые тот и поспешил озвучить.
— От таких налётов очень даже запросто могут получиться и некие последствия. Как узнать ту неприкосновенную особу? И... она хотя бы немного хороша собой?
Ридд ухмыльнулся и принялся отвечать. По мере его слов во взгляде Меаны разгорался восхищённый огонёк, пока не завершился улыбкой на этих вишенках губ.
— Старый дуралей Патрик едва всё не выдал, упомянув про два года. А мог бы и сообразить... Два года, в течение которых моя маменька занимала всё воображение барона Фернандо. В монастыре содержится моя младшая сестра, тайно увезённая туда много лет назад. Короче, парни, если ваш принц хочет исправить содеянное, негоже оставаться в стороне и вам. А отличительный признак — родинка... вот тут. Да и мордашка должна немного смахивать на мою.
Последовавшая затем мёртвая сцена описанию не поддаётся в принципе. Целая ватага ошарашенных эльфийских парней, дерзко и отчаянно хохочущая Меана и скромно помалкивающий в сторонке Ридд — а поверх того две старые, узловатые оливы с печально поникшими по осени листьями. И всё это на крохотном, пару десятков шагов в длину островке? Согласитесь, полный оксюморон, как говорят эти остроухие...
Сестра Эстрель приподняла чашу натруженными за день руками и пригубила вновь. Ох, покровительница Мертель, что за прелесть! Неизвестно, что за адское пламя доставил гонец с баронского винного двора, но выделанное с его добавлением легчайшее вино оказалось просто изумительным. Тонкое, чарующее сладким ароматом — и в то же время с притаившейся где-то в глубине бархатистой терпкостью. И хотя известия из замка поступали самые удивительные и даже противоречивые, изумляться времени не оставалось. Два дня и две ночи сёстры работали словно галерные рабы. Да ну, ни один подневольный не сможет даже под кнутом работать так, как свободный человек по доброй воле. Потому что всего лишь исполнитель.
Впрочем, весь урожай с небольшого виноградника, примыкавшего к высящемуся над водопадами монастырю, уже собран с нужными молитвами и ритуалами. А после добавки доставленного гонцом виала и переделан вот в это изумляющее даже сейчас чудо... святая сестра улыбнулась и не выдержала, пригубив вновь и едва смочив губы этим драгоценным напитком, которому ещё только предстояло стать портвейном. А что же будет лет через десять-двадцать, даже если не принимать чародейских мер, чтобы вино быстрее становилось старым?
Над дальней грядой, за которой себя вольготно чувствовал уже шартрез, взошла наконец серебристая Белль. Вкрадчиво и мягко, словно стесняясь, луна протянула свой лучик к простецкой деревянной чаше. Медленно переползла через край и плюхнула, утонула в бездонной черноте молодого вина. Впрочем, на поверхность лунный лучик вымахнул уже весь весёлый и шальной, обагрённый алым соком...
Нет, не будет для неё никаких десяти, а уж тем более двадцати лет, с усмешкой подумалось святой сестре. Огненноликая Мертель не привечает старух или уродин — ей служат только молодые и здоровые. А когда те подойдут возрастом к тридцати (если до той поры не изберут мирскую стезю), то небесная покровительница забирает сестёр к себе.
А до той поры, спросил бы любопытный? Нет, никаких глупостей вроде изнурения себя аскезой и молитвами. Немного работы — лишь бы прокормить себя да чуток сверх того — но куда больше тех занятий, которые потом пригодились бы огненной покровительнице. Овладевание чарами для тех, у кого к тому есть способности. Владение клинком и арбалетом для тех, кто властью над Силами не обладает. Немного борьбы без оружия плюс чисто женские тайности... впрочем, это далеко не всё. Немалое внимание уделялось знаниям иного рода, вроде умения разговорить простосердечных или недалёких, логике и арифметике, а также многому другому.
В общем, через года три-четыре придёт и её черёд удостоиться места в свите огненной богини. И новенькая будет обладать многими талантами плюс тем здоровьем, который дают гимнастические как бы упражнения на свежем воздухе.
Короче говоря, многие удивились бы образу жизни и познаниям с виду всегда тихих и кротких монахинь. Потому и понятно, что сестра Эстрель ничуть не обеспокоилась, отдыхая после работы на внешней галерее, укрытой от непогод широким козырьком, когда через невысокую монастырскую стену почти напротив притвора бесшумно перемахнула едва заметная тень.
