Стартап "Русь" (написанные главы вместе)

Плюс был в том, что после одержанной победы мужики почувствовали себя увереннее, сплотились. Да и у самого Олега авторитета прибавилось. Но проблема заключалась во времени года, в которое он затеял свои революционные перемены. Если бы сейчас была весна и пора сева, а припасы за зиму истощились, сподвигнуть крестьян на общее дело было бы проще. Но приближалась пора сбора урожая, когда собственнические интересы брали верх.

— Вот тебе, Макар, — обратился Олег к внимательно слушающему его мужику, который жил через два дома от него, — чтобы посеять рожь, что надо?

— Земля надо, — уверенно ответил Макар.

— Земля — понятно. Еще что?

— Соха, борона.

— А лошади у тебя нет?

— Эээ, — протянул Макар, давая понять, что лошади у него нет и не предвидится. — Жена есть, дети лямку тянуть.

— Вот. А в обхозе будут лошади, которые станут работать для всех.

— Обхоз лошадей дарить? — обрадовано спросил Макар.

— Не дарить. Общие лошади будут. А вот если ты сам по себе, даже если у тебя мерин есть, тебе его кормить и содержать надо. Это не каждый потянет. Товар, если какой на продажу остался, в городище опять же самому надо везти торговать. Или же просить кого, а за это часть товара отдавать. А в обхозе этим отдельные люди заниматься будут. А самое главное, часть продуктов обхоза будет закупать бюджет... то есть общак села.

— Это Михаил что ли?

— Совет из нескольких человек, которым вы доверяете. Люди здесь на виду, все про всех всё знают. Есть и еще кое-какие задумки, так что всем советую вступать в обхоз.

— А если я, к примеру, не хочу?

Олег давно заметил группу из пяти стоявших чуть отдельно от других мужиков. В основном тут были хозяева зажиточных дворов, у которых имелись и лошади, и скотины было побольше. Один из этой группы и задал вопрос.

— Обхоз дело добровольное, — весело сказал Олег.

В наступившей тишине все услышали, как Макар негромко проворчал:

— Хорошо хоть не обхез.

Народ засмеялся.

* * *

Уже несколько дней Олег ломал голову над производством бумаги. Допустим, примерный технологический процесс он знал, читал когда-то. Проблема была за пустяком — за опилками. Казалось бы, ерунда. Но где их взять опилки там, где нет пил?

К его удивлению, кузнецу устройство пилы было известно.

— Пустая вещь, — махнул рукой Иван, когда Олег углем изобразил ему на стене кузни пилу. — Каждый зуб вырубить, потом проковать, потом завести. Много времени тратить. Зачем?

— Деревья пилить, доски делать.

— Бревно на доски мужики быстро топором распускать.

Олегу уже довелось наблюдать процесс распускания бревен на доски. Он вынужден был признать, что местные мастера клиньями и топорами делают это действительно быстро. Только вот качество таких досок оставляло желать лучшего, да и брака было много.

А что, если опилки не пилить, а молоть из щепы?

— Иван, а чем вы зерно мелите?

— Так, кто в ступе толочь, а кто мельница иметь.

— Погоди, — не понял Олег, — в деревне мельницы есть? А почему я не видел?

— Так в избе много кто иметь. Для рук мельница, как ступа.

— А, ручные, — в голосе Олега проскользнуло разочарование. — А жернова где берете?

— Сами делать или в городище покупать.

— А большие жернова в городище продают? Например, в сажень шириной.

Иван задумался.

— Сажень, не сажень, но видеть я там такой. Еще думать, зачем большой камень продавать. Неужто такие мельницы бывать?

— Конечно бывают. Вот еще что, ты золу из горна куда деваешь?

— Часть в огород, еще щелок ставить — постирать, помыться. Остальное... — Иван махнул рукой куда-то в сторону реки, где за проселком были вырыты ямы для бытового мусора.

— Мне зола будет нужна и щелок. Не выбрасывай.

После разговора с кузнецом, Олег решил остановиться на мельнице вместо пилы. Заодно можно было отработать технологию большой мукомольни, которую он планировал поставить на реке ближе к следующему лету после паводка. Ехать в город за жерновами сейчас было не с руки, дороги вот-вот развезет. Да и на что покупать? Но главное, транжирить казну следует экономно, на самое необходимое. А траты на непонятные пока никому фантазии Михаил и Афанасий вряд ли одобрят. Совет села, как никак.

Идею вытесать жернова самому он отмел сразу — не из чего, да и нечем. Оставался композитный жернов. Подумав, Олег решил изготовить его из армированной прутьями глины с наклеенными на рабочую поверхность небольшими плоскими камнями. Клей — на основе смолы хвойных деревьев, либо известково-песчаная смесь. Известняк в окрестностях деревни был, о чем поведал тот же Иван.

* * *

Свой первый прорыв в области прогресса Олег совершил там, где совсем этого не ожидал. В селении несколько человек занимались изготовлением горшков. Но признанным авторитетом в этом деле был Трофим. К нему Олег и отправился вечером за информацией о ближайших залежах глины.

Трофим сидел на задворках своей избы и на нескладном столике лепил крынку, зачерпывая из старой потемневшей бадьи сметанообразный раствор глины и стараясь придать изделию округлую форму. Понаблюдав за ним несколько минут, Олег задал вполне естественный вопрос:

— А почему без гончарного круга?

— Чего говорить? — Трофим критически осмотрел кривую крынку и с досадой смял ее рукой.

— Берешь круглую плашку. Крепишь ее на вертикальную палку...

— Какую палку?

— Которая стоймя стоит, — Олег поднял указательный палец, положил на него сверху открытую ладонь и покрутил туда-обратно.

— На кой? — удивился Трофим.

— Кладешь сверху глину, крутишь плашку, ладонями лепишь.

Гончар немного подумал.

— Как на ходу лепить? Так-то не выходить ничего, а тут еще крутиться станет. Да и как крутить и лепить сразу? Две руки-то у меня.

— А голова тебе зачем?

— Головой лепить? — изумился Трофим.

— Головой думать. Снизу второй круг к палке, его ногами крутишь. Понял?

— Понять. Чего не понять? Дело нехитрое так сделать. Чудно только.

— А ты попробуй.

Глину брали в двух верстах от деревни на подмытом берегу реки. Только оказалось, что приготовить глину для работы не так просто. Он-то по наивности считал, что достаточно накопать нужное количество, развести чуть водой, чтобы помягче была, и лепи, что хочешь. Из косноязычного рассказа Трофима он узнал, что материал сначала высушивают, потом кладут в мешок и дробят в пыль большими деревянными молотками. Затем просеивают, и уже после разбавляют водой для работы.

Олег с горечью подумал, что ему вообще никогда не удастся сделать даже таких примитивных вещей, как мельница или кирпич. Один технологический процесс тащил за собой второй, тот — третий, и конца этой цепочке не было видно. Но опускать руки при первых же затруднениях ему не хотелось. Поэтому утром, взяв лошадь с телегой и пару деревянных лопат, они вместе с Трофимом отправились на место добычи.

Когда они уже загрузили на телегу глину, количества которой должно было хватить на изготовление двух небольших жерновов, гончар тронул Олега за плечо:

— Глядь.

По берегу к ним приближался молодой парень. Вышел он, должно быть из прибрежных зарослей, но, насколько знал Олег, в той стороне поселений вблизи не было. Высокий, широкий в плечах, широко улыбается. Но что-то в этой улыбке Олегу не нравилось. Искусственная она была какая-то, глумливая, как у гопника на городской окраине. Одет просто, но как-то не по-деревенски, не по-домашнему что ли. На поясе нож в чехле, другого оружия не видно.

— Знаешь его? — шепнул Олег.

— Первый раз видеть.

Парень приблизился:

— Здоров будь, мужики.

— И тебе здравствовать, — настороженно откликнулся Трофим.

— Что делать тут?

Тут вмешался Олег:

— А кто спрашивает? Назовись сначала, потом спрашивай.

Парень среагировал на необычную манеру речи, прищурился, улыбка медленно сползла с лица.

— Звать Иван.

От Олега не ускользнула небольшая заминка между двумя произнесенными словами.

— Тезки, значит, — ответил он. — Все трое.

Трофим удивленно посмотрел на него, а парень снова заулыбался. Понял.

— Что делать тут, тезки? — снова спросил он.

— Свое дело делаем.

Олег сам не понимал, отчего начал сразу бычиться, но не нравился ему этот чужак. Словно подтверждая подозрения, тот как-то помрачнел и сказал уже с вызовом:

— Лошадь у вас хорошая.

— Самим нравится.

Парень непроизвольно повернул голову, словно оглядываясь на кусты, откуда вышел. Олег сделал шаг назад и будто невзначай положил руку на край телеги, откуда торчала рукоять лопаты. Трофим же растерянно крутил головой, глядя то на одного, то другого. Олег окликнул его:

— Тезка, поворачивай телегу, домой поедем, — Потом уже, обращаясь к незнакомцу. — Пора нам, дел еще много.

Вынул из телеги лопату и стал для вида протирать ее сорванным пучком травы. Трофим не сразу понял, но среагировал правильно. Взял коня за узду и стал поворачивать телегу. Олег демонстративно вытирал чистую уже лопату, глядя на парня, а тот мрачно следил за ними.

— Ладно, тезки, — сказал он, — увидеться еще.

Повернулся и направился к кустам, из которых появился.

* * *

Когда вернулись в деревню и начали разгружать телегу перед избой, к плетню подошел сосед:

— Слышь, Светлый. Тебя Афанасий искать. Народ тебя ждать.

— Какой народ?

— Злой народ. Соседи приехать. Говорить, вина на тебе есть.

Олег вздохнул, вымыл руки, умылся и направился по направлению к часовне.

Глава 9

Внешне Олег выглядел спокойным, но внутри у него все кипело. Так и хотелось отоварить табуреткой самодовольного старосту соседнего поселения, решившего в легкую поживиться за их счет. Приперся он в сопровождении четырех бугаев, двое из которых были его сыновьями, как шепнул между делом Афанасий. И как только умудрился таких молодцов заделать? Сам-то низенький, кривоногий пузан с лысиной и глазами навыкат. Приехал и с ходу выдвинул требования, мол, мокровцы должны выдать им половину взятой у казар добычи.

— Это, Степан, какое же есть на то основание? — удивился от подобной наглости Михаил.

Основания были такие. Казар побили, и теперь всем соседям придется лихо — это раз. Свою долю дани соседи выплатили раньше, и она вполне могла находиться во взятом обозе — это два. С соседями надо по-христиански делиться — это три.

Афанасий и Михаил растерянно смотрели на Олега, а тот сидел и молчал, буравя гостей по очереди взглядом исподлобья. Злость, закипавшая внутри, была для него непривычной. Он вообще после встречи с нежитью стал ощущать в себе какие-то странные перемены. Раньше Олег конфликтов всячески старался избегать, да и вообще на первые роли никогда не лез, предпочитая жить по принципу "моя хата с краю". Ему проще было уступить или извиниться, чем ввязываться в конфликтную ситуацию. Даже, когда он прекрасно понимал, что его элементарно разводят. После того случая на болоте, его будто подменили. Взять хоть сегодняшнюю странную встречу на реке. С чего он наехал на того парня? Да, было в нем что-то неприятное. Олег и сейчас был уверен, что вышел к ним незнакомец не с добрыми намерениями, и встреча с ним не последняя. Но по сути-то ничего худого тот не сделал и даже не сказал. Заметил Олег за собой и некоторые другие изменения. Вроде, как стал он более выносливым. Нет, огромные камни ворочать в одиночку не мог, силы в нем не прибавилось. А вот уставать стал меньше. Первым это отметил Трофим, когда они кидали лопатами глину в телегу. Сырая глина — вещь для погрузки непростая, поэтому гончар быстро умаялся. А Олег, как ни в чем не бывало, продолжал махать лопатой, на что ему и указал спутник.

Раньше Олег любил поспать, а теперь ему на сон хватало часов пяти, и он себя прекрасно чувствовал. А самое главное, стал он каким-то холодным, отстраненным, будто вынули частичку изнутри, а на место вставить забыли. И вот эту пустоту иногда заполняла непривычная и словно чужая злость.

— Все сказал? — спокойно спросил он гостя, когда тот снизил поток красноречия, перечисляя, что у них забрали казары, и что они намерены получить обратно от неразумных соседей.

— Все, — ответил Степан. — Теперь хотеть тебя послушать.

Олег чуть наклонился вперед и заговорил негромко ледяным тоном:

— За то, что мы в бою взяли, кровью наших мужиков заплачено. Добыча наша, здесь и останется целиком.

Степан открыл уже, было, рот, чтобы возразить, но Олег поднял ладонь, останавливая его:

— Дань теперь будете давать нам. Людьми не возьмем, но десятину с труда брать буду.

При этих словах четыре детины за спиной соседского старосты угрожающе придвинулись и взялись за ножи или топоры — у кого, что было за поясом. Степан побагровел от злости и даже не нашелся, что ответить на такую наглость.

— Сколько у них дворов в деревне? — спросил Олег Афанасия, не отрывая взгляда от собеседника.

— Так полторы дюжины, как не больше.

— Выбор даю. Или десятину со своей земли даете, или перебираетесь жить из своего Мокрово в наше Мокрово. Здесь на первый год от подати освобождаем, потом платите ту же десятину, но уже на общее. С перевозом изб, кто надумает, поможем. Или тут новые поможем ставить. Да и выбора у вас нет. Не сейчас, так через год вернутся казары, пойдете под нож.

— Ах ты, волчий сын, — взорвался наконец Степан. — А за кого казары нас на ножи ставить? За тебя.

— А тебе нравится жить, как сейчас живешь? Урожай отдавать, чтобы по весне лебеду жрать? Дочек на потеху, сыновей в рабство? Хотя, своих-то, вижу, сберег, — Олег перевел взгляд за спину Степана.

Один из сынков соседского старосты не выдержал наглости, выхватил нож и шагнул к Олегу. Тот вскочил и заорал внезапно:

— А ну, стоять! Я — Светлый, мне власть дана. Я умертвию в глаза смотрел вот, как тебе сейчас, — он уставился в глаза громиле. Тот, видимо, что-то увидел во взгляде Олега и остановился в нерешительности. — А вам сейчас дело говорю. Ослушаетесь, сожгу. Решите правильно, не пожалеете. Три дня вам на размышление, за ответом сам приеду. Все сказал.

* * *

— Нельзя так-то, — сказал Михаил, когда дверь за гостями с грохотом захлопнулась.

— А так, как они, можно?

— Оно тоже верно, — почесал староста в затылке, — да только круто ты взять, Светлый. Правда жечь хотеть?

— Не хочу. Но если ослушаются, сделаю, как сказал. Городище надо ставить, людей надо. Иначе всем конец.

— Вроде бы правильно говоришь, — вмешался молчавший до сих пор Афанасий, — но соседи ведь, не бусурмане какие.

— А пришли, как бусурмане, не свое требовать. За оружие хватались. Думаешь, пожалел бы нас этот Степан, если бы сила у него была?

Поп покачал головой.

— Степан, конечно, плохой человек. Давно нам гадит. То наши всходы своим скотом потравит, то сено покрадет, то девку в лесу снасильничают. Но там же не один Степан, хороших людей больше.

— Вот их и будем спасать.

* * *

— Вот голова, — Трофим радовался, как ребенок, — вот, что удумать. А я, дурак, не догадаться. А ведь просто так.