— Но...
— Ты умираешь, — прервала Тия. — Я это чувствую. Мой первый учитель умер, я не успела его спасти. Второй раз этому не бывать. Ясно?
Доминик улыбнулся.
— Дитя мое, но я не стану пить элексир.
— Что?.. — драконочка опешила. — Не станешь?!
— Конечно нет, — старик положил руку на плечо Тиамат. — Даже если ты действительно отыщешь элексир молодости — хотя мне ли не знать, как смехотворна эта затея — Тия, девочка моя, я устал. Мне более двухсот лет, человеку не должно жить так долго.
— Но... — крылатая раскрыла от изумления рот. — Что за чушь ты говоришь? Как это — слишком долго жить?! Жить надо вечно! Ведь даже за две вечности ты не увидишь и малой доли всего, что можно увидеть!
Доминик улыбнулся.
— Даже за малую долю вечности можно насмотреться такого, что желание жить дальше пропадет начисто, — сказал он мягко. — Тия, ты дракон, ты бессмертна от природы, для тебя сама идея смерти — непереносима. А мы, смертные, к ней привыкли. Иногда смерть даже бывает желанной гостьей. — Он погладил потрясенную драконочку по голове. — Я знаю, тебе очень трудно это понять. Но поверь, Тия — и я, и мой брат Галлей прожили хорошую жизнь. Мы добились всего, к чему стремились, и жалеть нам особенно не о чем. Я уверен — умирая, мой брат улыбался, как буду улыбаться и я, когда настанет мой час... — Старик весело подмигнул драконочке. — — Только так и должно встречать Костлявую — с улыбкой на губах. Полагаешь, я откажусь от этой встречи ради сомнительного удовольствия прожить еще одну жизнь?
Тиамат беспомощно дергала хвостом.
— Учитель, я не понимаю... — в глазах драконочки впервые показались слезы. — Я хочу спасти тебя! Не хочу снова терять, я и так потеряла всех! Учитель... — Она всхлипнула. — Не оставляй меня совсем одну...
Доминик закрыл глаза. Тия прижалась к его груди, оба сердца драконочки гулко бились.
— Дитя мое, не плачь, — Доминик гладил ее по голове, по шее, по крыльям. — Не надо плакать, Тия, не надо. Ведь я навсегда останусь в твоей памяти...
— Нет! — драконочка упрямо дернула хвостом. — Мама однажды сказала: любой старый дракон становится могилой своих друзей. Мы с братом тогда заплакали, а она рассмеялась и добавила, что так бывает, только если друзья дракона — смертны... Учитель, ты же очень могучий маг! Научи меня секрету бессмертия! — Она отодвинулась и серьезно посмотрела в глаза старого мага. — Я последний дракон в мире, учитель. Я не хочу быть могилой своих друзей.
Доминик опустил голову. Помолчал.
— Я не знаю секрета бессмертия, — сказал он тяжело. — Но я знаю другой секрет. Тия, открой сундук и найди в самом низу книгу без названия.
Драконочка попыталась заглянуть в глаза старика, но тот сидел опустив голову. Тиамат молча встала и подошла к сундуку.
— Эта книга, учитель? — спросила она спустя минуту.
— Да. Дай ее мне.
Доминик принял из рук драконочки тяжелый том и положил cебе на колени. Тия замерла рядом.
— Я хотел передать это своему сыну перед смертью, но я прожил дольше, чем он, — глухо сказал старик. — Никто не должен жить дольше своих детей, Тиамат. Запомни это.
Он раскрыл книгу, которая оказалась полой внутри. Драконочка невольно ахнула и подалась вперед.
— Я читала про него! — выдавила она хрипло. — Это же главное сокровище Древних, он хранится в Ронненберге, в башне Высшего волшебства!
— Нет, — ответил Доминик — Там хранится другой.
Высохшая рука мага осторожно подняла восхитительный платиновый медальон в форме рыцарского щита. По периметру серебристого поля шла цепочка рубинов, из рубинов же была исполнена центральная фигура — сказочно красивая инкрустация алого дракона, полурасправившего крылья и грациозно изогнувшего шею. Черные глаза из оникса мерцали неземным светом, по всей драгоценности перекатывались волны пламени, словно дракон был живой, способный в любой миг распахнуть рубиновые крылья и умчаться ввысь, навстречу солнцу, наперекор ветру.
— В Ронненберге хранится родная сестра моего медальона, — помолчав, сказал маг. — На ней изображена изумрудная драконесса. Где-то в мире должны быть еще четыре таких талисмана — с золотым, синим, фиолетовым и черным драконами.
Огромные глаза Тиамат сделались еще больше.
— Их создали боги? — спросила она одними губами.
— Да, маленькая, их создали боги, — серъезно ответил Доминик. — Каждый медальон хранит частицу души своего создателя, с их помощью можно в тяжелую минуту призвать богов. Я не знаю всех имен — мне известны лишь трое. Золотой медальон создал бог света Кард, фиолетовый — богиня жизни Агайт, а синий... — Старик помолчал. — Синий медальон — работа демона Йакса. Который, на самом деле не демон, а такой же бог, как остальные.
Доминик посмотрел прямо в глаза драконочке.
— Ты не последняя в своем роду, — сказал он тихо. — Знай, дитя мое, далеко за морями и океанами есть земля драконов, ваша родина, где никто не охотится на вас и не истребляет. Все драконы, жившие на наших землях, и ты в том числе — потомки переселенцев с этого таинственного материка. — Подняв медальон, старый маг расправил золотую цепочку и надел драгоценность на шею Тиамат. — Он укажет тебе путь, — сказал Доминик. — Я в это верю.
До самого утра старик одиноко сидел у камина.
Глава 3. Учитель
— Ты долго не приходила... — голос ласкает слух нежными обертонами, погружает в тепло и счастье. Сегодня природа особенно красива: восходящее солнце золотит вершины деревьев, воздух полон ароматов утреннего леса, бриллианты росинок в траве уступают блеском лишь небу, что сверкает в вышине непостижимой радугой красок. Сказочные замки облаков, кажется, собрались здесь со всего мира, чтобы насладиться божественной красотой пробуждающейся природы.
"Я не могла... — взгляд трепещет. Как сказать ЕМУ, что больше она не придет?.. — Я..."
— Ты взрослеешь, — в голосе слышатся доброта и нежность. — Ты начинаешь познавать мир, тебя окружающий. Скоро твои мечты изменятся.
Взгляд мечется по лесу, от дерева к дереву. Голос успокаивает его, ласкает и гладит.
— Это происходит со всеми.
"Но я не хочу!"
— В реальном мире не все бывает так, как мы хотим...
Блистающие алмазы падают в россыпи бриллиантовой росы. Голос теплеет.
— Не плачь, не плачь... Ведь я никогда не покину тебя. Я лишь получу иное воплощение, и когда это произойдет, мы вновь встретимся и узнаем друг друга.
"Обещаешь?"
— Обещаю. Если два сердца связаны любовью, в мире нет силы, способной помешать им соединиться.
Молчание.
— "Так бывает лишь в сказках".
Голос весело смеется.
— Знаешь, иногда сказка — единственный путь познания истины, — он приближается, касается взгляда радужным крылом. — Хочешь, я расскажу тебе сказку о двух сердцах, любивших друг друга столь сильно, что любовь их спасла весь мир?
— "Правда?.."
Добрый смех.
— Кто знает, кто знает... слушай.
Мир замирает, готовясь внимать рассказу. Даже облака, и те опускают пушистые головы, слетаются к поляне будто белые, светлые птицы. Взгляд волнуется в ожидании.
— Давно это было... А может, и не было. Рассказывают, что в начале времен, когда мир был совсем юн, а на небесах сияла всего одна луна, ужасный демон Йакс предал богов, давших ему жизнь, и похитил Трезубец Штормов, желая с его помощью обрести всемогущество. Напрасно посланцы светлого Карда и богини жизни Агайт молили демона вернуть Трезубец, Йакс дико хохотал и носился по небу, закручивая облака в смерчи, полосуя землю молниями. Многие погибли от рук Йакса. Тогда сами боги сошли с небес и приблизились к демону.
"Зачем губишь ты мир, тобой не созданный?" — спросила прекрасная Агайт.
"Я хочу быть владыкой мира!" — крикнул Йакс.
"Мы признаем тебя владыкой, но прекратишь ли ты уничтожать мир?" — вопросил светлый Кард.
Хитро усмехнулся Йакс.
"Да, я прекращу уничтожать мир. Но вы должны будете отдать свою силу, иначе не смогу я влавствовать над богами".
Пришел в ярость светлый Кард, хотел он превратить дерзкого в пыль, но милосердная Агайт удержала своего мужа.
"Нельзя губить тех, кого создал", — сказала она, и отступил Кард. А демон грубо захохотал и крикнул богине жизни:
"Вы создали меня таким!"
"Да, ты наше создание..." — ответила Агайт. Подойдя к Йаксу, коснулась она грубой кожи демона и произнесла:
"Прими силу матери".
И только отзвучал голос, как ощутил Йакс могущество, ни с чем не сравнимое. А божественная Агайт, потеряв силы, пала на руки светлого Карда. И тогда демон расхохотался.
"Глупцы! Теперь я сам возьму все, что хочу!" — схватив Трезубец, он прыгнул на Карда, и завязался бой.
Три столетия длилась битва между светлым богом и черным демоном. Мир содрогался до самых основ, скалы рушились в пропасти, из морей вставали горные цепи, но не было больше сил у доброй Агайт, некому было заботиться о живых... Увидел светлый Кард, что битва губит целые народы, и сказал Йаксу:
"Поклянись, что навсегда покинешь этот мир, и я отдам тебе свою силу".
"Клянусь!" — поспешно воскликнул хитрый демон. Но Кард усмехнулся.
"Поклянись именем своей матери".
"Кляснусь именем Агайт!" — быстро ответил Йакс.
"Твою мать зовут Тьма! — крикнул Кард и призвал с небес волшебного крылатого грифона. — Я вложу свою силу в этого зверя, — сказал он. — Лови!"
По слову светлого Карда грифон забил крыльями и полетел прочь от Йакса, а тот, громко закричав, бросил сражаться и пустился вдогонку. Боги долго смотрели ему вслед.
"Он вернется... — печально сказала Агайт. — И уничтожит все, нами созданное."
Тогда встал великий Кард и произнес:
"Свет, ты отец мой. Звезды, вы дети мои. Кровью своей заклинаю — придите на помощь!" — сказав это, принял Кард облик дракона и вонзил когти себе в сердце.
"Что ты сделал?!" — крикнула Агайт, и от крика ее задрожало небо.
"Спас тебя, любимая", — ответил умирающий дракон.
Горько заплакала богиня жизни, и тогда взорвался Свет и рухнуло Небо, навсегда отрезав мир от жестокого Йакса. Перемешались звезды, воспылали новые созвездия, но не было больше демона — остался он за гранью Вселенной. Тогда светлый Кард, превозмогая боль, сказал:
"Нет у нас больше сил быть богами. Сойди на землю, любимая, и живи подобно созданиям нашим, неся им счастье и радость. Я же обращусь в воздух, дабы получили смертные шанс занять наше место..."
Но покачала головой прекрасная Агайт.
"Мы жили вместе, вместе и уйдем, — сказав это, сотворила она волшебный Пояс и, приняв облик драконессы, крепко обняла умирающего дракона. — Прощай, любимый".
"Прощай..." — прошептал Кард, и тогда Пояс обратил богов в огненную звезду, и пали они с небес, навсегда сгинув в недрах вулкана..."
1
— Ты стала плохо работать, Ри, — барон Франк Милтон любовался коллекцией оружия, украшавшей его покои. — Вчера отец Фрик доложил, что видел паутину в главном зале. Сегодня я сам заметил на потолке отвратительные пятна копоти.
Барон повернулся к дрожащей вэйте.
— Надеюсь, у тебя есть достойное объяснение?
Ри сглотнула.
— Гос... господин барон... Ночами в замке очень холодно. Я... я не человек, мне трудно двигаться, когда холодно...
— Вздор, — спокойно заметил барон. — Нынче зима необычайно теплая, а ты служишь у меня более шести лет. В прошлые зимы работалось лучше?
Юная вэйта в отчаянии замотала головой.
— Нет, господин барон, нет! Раньше я была маленькая, господин барон, и тратила меньше сил... Но сейчас я подросла и продолжаю расти, господин, мне уже не хватает запасов тепла на всю ночь.
Франк Милтон устало вздохнул.
— Тогда нам придется расстаться, Ри.
— Нет, господин барон! — вэйта затрепетала при одной мысли о таком исходе. — Не надо! Велите лишь кормить меня немного чаще, и я вновь смогу служить вам, даже лучше чем раньше...
Милтон недовольно прищурился.
— Разве тебя плохо кормят?
— Не то чтобы плохо, господин барон... — Ри изо всех сил старалась показать, как она взволнована и напугана. — Но я подросла, теперь мне не хватает пауков и тараканов из подвалов. Велите кормить меня объедками с кухни, господин! Тогда я снова смогу работать всю ночь напролет, как раньше!
Барон тяжело вздохнул и покачал головой.
— Поистине, я никудышный хозяин. Так и быть, Ри, я прощу тебя в этот раз и велю Марте немного увеличить твой рацион...
— Спасибо, господин! — ликующая Ри приникла к ногам Милтона. Тот поморщился.
— Но помни, ящерка, если мне еще хоть раз доложат, что ты плохо работаешь — тебе придется искать работу в другом месте.
— Да, господин барон. Спасибо, что простили... — смиренно ответила юная вэйта. Низко поклонившись, она выскользнула из комнаты, пробежала по лестницам на первый этаж, в кухню, юркнула к себе за печку — и только тогда перевела дыхание. Еще чуть-чуть...
"Беспечность! — раздраженно подумала Ри. — Я сама виновата!"
— Что сказал барон? — за печку заглянула Марта. Толстуха никогда не призналась бы даже сама себе, что привязалась к Ри и беспокоится за нее.
— Господин простил меня и даже велел лучше кормить, — радостным голосом сообщила вэйта. — Сегодня я лягу спать рано, госпожа Марта, чтобы работать всю ночь.
Повариха огляделась.
— Вот что, ящерка... — она протянула Ри толстый кусок колбасы. — Держи, да смотри не проговорись никому.
Юная вэйта опешила.
— Это... это мне?! — спросила она недоверчиво.
Марта улыбнулась.
— Тебе, тебе. Думаешь, я не вижу, как ты похудела за последние месяцы? Чешуя да кости! Держи и молчи.
От изумления и неожиданности Ри села на хвост. Несколько секунд глядела на лакомство, потом подняла взгляд на женщину.
— Спасибо... — вэйта сглотнула. — Спасибо, госпожа. Вы не представляете, какое спасибо...
— Ешь давай, пока никто не пришел, — Марта уперла руки в бока. — Ну?
Ри лихорадочно огляделась.
— Я пока не голодна, госпожа Марта, я поем вечером...
— Нет, дорогуша, я хочу увидеть, как ты это съешь. — Толстуха прищурилась. — А может, ты таскаешь еду не для себя?
У юной вэйты остановились оба сердца разом.
— Хорошо, госпожа... — зажмурившись, она откусила колбасу и невольно облизнулась. Тело наполнило приятное тепло, напомнившее ей о почти забытом чувстве сытости. — Как вкусно...
Открыв глаза, Ри едва не упала от неожиданности: Марта протягивала ей второй кусок.
— Ешь! — приказала женщина.
Вэйта раскрыла пасть от изумления.
— Госпожа?..
— Ешь, ящерка.
Искушение оказалось слишком сильно. Нерешительно протянув руку, Ри взяла лакомство и мгновенно проглотила его. Постепенно ее чешуя приобретала золотистый блеск.
— Спасибо, госпожа... Спасибо!
Марта потрепала Ри по голове.
— Не за что. Вот теперь — спи хоть до утра.
