Знаменосец

— Я не собираюсь чинить принцессе Лие вреда, да и не моего ума это дело, понимаешь?

Авита степенно кивнула и осторожно опустилась на край табурета. Странно в ней сочетались робость и отвага, порывистость и основательность.

— Твой слуга сердился, но я взяла вещи из покоя и устроила комнатку внизу, чтобы там было уютнее. Коврик, стулья, одеяло.

Видимо, практически все ценные пожитки мага перекочевали в подвальную конурку, он не переживал: последние штаны бы отдал за тишину и покой вокруг. Он бы охотно предоставил гостье помещение получше нижнего, но в башне и всего-то имелись две зальцы: одна для обрядов, другая для составления зелий и прочего. В покое же, где маг обычно отдыхал, сейчас лежал в беспамятстве незнакомец, подобранный на берегу.

Бравур хотел сходить, проверить, как он жив, но Авита опять угадала и произнесла быстро:

— Спит тот человек или в беспамятстве, лишь стонет иногда, но я входила тихо, его не тревожила.

Надо же, а ведь вначале показалась она бестолковой распустёхой, или просто ничего иного помыслить не мог, зная ей несчастье? Что же за негодник такую ладную девицу соблазнил? Поди на кого попало бы не клюнула.

У мага кончики пальцев зачесались, так хотелось начать обряд и узнать, кто отец ребёнка, но прежде следовало спуститься, проведать принцессу. Бравур всё ещё опасался её дурного нрава и неженской привычки швыряться чем попало.

Он, осторожно поцарапавшись в дверь кельи, сунул туда нос, но девицы не нашёл, хотя каморка преобразилась изрядно. Пленная принцесса обнаружилась возле башни. Она ходила по кромке берега и сумрачно озирала горизонт. Из-под приподнятой юбки виднелись вышитые шёлками башмачки. Бравур подумал невольно, что если дочка лендлорда будет так тереть о камни подошвы, надолго их не хватит, а новые взять негде. Вряд ли сия особа подобреет нравом, когда останется босиком.

— Ты бы укрылась от ветра, а то просквозит и заболеешь.

Тёмные глаза сумрачно блеснули недобрыми огоньками.

— Вылечишь! — ответила Лия. — Ты маг, это в твоих силах.

Голос её напоминал сухостью хлеб, который Торн подавал иногда на стол своему господину, ленясь испечь свежий. Как сама не подавится?

— Меня заставили тебя похитить, — сказал Бравур, решив, что бросившие его без поддержки Высшие Силы далеко, а он рядом и полезно направить гнев принцессы в правильную сторону.

Никто не просил его хранить тайну, значит, можно и проговориться. Конечно, он заметал следы, когда улетал из владений лендлорда, и никто его не видел, но показалось, что странно блеснуло что-то на самом речном берегу, словно опасная искорка. Вражью рать из ближайшего будущего совсем исключить нельзя. Магией владеют ведь не только эгиры, и хотя подозревать, что в эти земли забрёл нечаянно эльф, пожалуй, не стоило, но и твёрдо надеяться на обратно — тоже.

Принцесса взирала на мага с тем бесстрашием, которое воспитывается привычкой к власти. Хоть и невеликий ростом, но крепкий, жилистый маг мог бы справиться с ней шутя, но она всё ещё считала себя хозяйкой положения. Она просто исключала его как угрозу, несмотря на то, что прилетела сюда по воздуху в его объятьях и вопила всю дорогу не переставая. Верхние тоже могут шлёпнуться в лужу, но отчищаются быстрее простых людей.

— Мы оба во власти Высших Сил! — произнёс Бравур как мог решительно.

Он повернулся и важно прошествовал обратно в башню. Поджилки немного тряслись, а спина оделась холодом в ожидании камня пущенного довольно меткой рукой барыньки с юга. Степенно подняться по разбитым вдрызг каменным ступеням стоило немалых усилий, но скрывшись из принцессиных глаз, маг припустил бегом.

Взлетев в покой, он выглянул из узкого забранного прескверным витражом окна. Иные прорехи в цветных стёклах заполнялись чем придётся, так что удалось посмотреть вниз. Девица стояла на том же месте, угрюмо и совсем не по-царски сложив руки под грудью, и озирала морские дали. Много она там не углядит. Рыбаки в эту сторону старались не плавать, считая, что вся рыба в заливе заговоренная и добра от неё не прибудет.

Надо бы завести свою лодку и сети, как всегда практично решил Бравур. Он задумывался об этом не впервые, но глубокое невежество по части рыболовства отрезвляло довольно быстро.

Ладно, строптивая девица на время утихомирена, пора заняться больным. Маги часто выполняли обязанности лекарей и здесь Бравур затруднений не испытывал.

Неизвестный дышал ровно, лишь с едва слышной хрипотцой, сердце стучало хорошо, раны не воспалились. Маг оптимистично понадеялся, что в ближайшие дни он придёт в себя и отправится, куда плыл, освободив нужный самому хозяину покой. Пока придётся спать в уголке на досках. Коврика и одеял он тоже лишился. Вот кто говорит, что жизнь магов — сказка? Много лишений и скудная награда.

Бравур чуточку лукавил, жил он не сказать чтобы бедно. Правила цеха частенько угнетали, но на третьем году служения в башне волшебник начал догадываться, что иные из них можно обойти, а иные и не заметить. Старшие эгиры выглядели вполне довольными судьбой и, хотя на ежегодных магистериях истово демонстрировали аскетизм, вряд ли были так привержены ему в обычной жизни. Надо просто потерпеть несколько лет, а потом появятся в цеху маги моложе Бравура, и суровое внимание старшин обратиться на них.

Маг принёс зелья, у него скопилось немало готовых, и сделал всё что требовалось. Раненый стонал и морщился, когда палец, обмакнутый в стакан с отваром чертил знаки на его щеках и лбу, но скорее всего, досаждали ему ссадины и царапины, а не честное колдовство. Лицо выглядело опухшим, отечным, а синяки начали расцветать давленой кровью. Ничего, морда для мужика не главное, заживёт. Шрамы если и останутся, то внушительности прибавят.

Завершив таинство, маг устало присел в сторонке. События бурного дня вымотали или волшебство, но чувствовал он себя разбитым, а от сытной трапезы тянуло в сон. Раненый притих, хотя в сознание не пришёл. Хорошо ему, наверное, там, в собственном уютном бреду.

В воздухе покоя заискрились снежинки, или цветочные лепестки, или осколки радуги, Бравур залюбовался их танцем, но быстро сообразил, что это его собственный сон разлетелся по недосмотру и пора встряхнуться. Приключения на сегодня ещё не завершились.

На кухне Торн и Авита сосредоточенно занимались каждый своим делом, но так чтобы не соприкасаться и не пересекаться, а ходить исключительно собственной дорожкой. Получалось у них до того ловко, что и магу стало завидно, ведь заклинание разных троп считалось сложным и давалось не каждому. Захотелось понаблюдать, от души развлекаясь, но и время тянуть чревато: можно остаться без ужина.

— Авита, пойдём, время до заката ещё есть.

Торн зыркнул недовольно, хотя пробурчать что-то не рискнул. Странно, обычно он не так застенчив, неужели на нём сказалось благотворное женское влияние?

Девица, легко ступая, подошла к Бравуру, подняла серо-голубые как море глаза. Странно, с тех пор как заметил, так и хотелось в них смотреть, внутри заводился сладкий холодок, словно в начале магического ритуала. Пришлось сделать над собой усилие, чтобы отвести взгляд. Бравур первым пошёл по лестнице наверх. Пропустить вперёд Авиту он просто не рискнул. Надо сосредоточиться перед таинством, а не рассматривать обширные прелести заблудившейся девицы.

Стола в магическом зале не было, но Авита послушно улеглась на пол. Бравур начертил несколько линий, расставил нужные артефакты. Действовал он привычно и думал совсем о другом. Сейчас он узнает, кто обнимал это великолепное тело и оставил в нём след. Почему-то расстраивал и сам ритуал, и возможный результат. Какое ему дело до девицы? Он видит её впервые в жизни. Конечно, Авита пробуждает определённые желания, но причина того проста и понятна: слишком давно он не видел вообще никаких девиц в той близости которой хотел. Пока учился в шумном городе, удавалось временами ускользнуть от зоркого ока наставников, а может быть, просто маги позволяли вольности, чтобы юные волшебники меньше отвлекались на занятиях.

Здесь в суровом краю строгих правил, где любой человек был на виду Бравур, заводя интрижку, рисковал получить не только порицание от старших чародеев, но и колотушки от отца и братьев девицы. Он остерегался пока, но похоже дошёл до некого предела и мог просто закипеть, как вода в горшке.

Авита чуть слышно кашлянула и отвлекла Бравура от неподобающих мыслей. Маг поспешно довершил подготовку, положив кусочки коры волшебного дерева касивия на лоб и живот девицы.

— Дай руку, Авита, сожми мои пальцы и думай об этом человеке.

Кожу защипало, маг почувствовал, как лицо начинает гореть краской не то стыда, не то возбуждения и сердито выговорил:

— Да не о том думай, как вы миловались, отчего и произошёл в животе плод, а как он выглядел, когда приходил и уходил, что говорил, каким голосом, какие слова.

Авита послушно затихла. Бравур закрыл глаза, отрешившись от материального вокруг. Колени перестали ощущать твёрдость каменного пола. Пальцы девушки словно растворились в ладони. Магическая сила как лёгкий дымок начала собираться вокруг, густея и складываясь в неясные ещё фигуры. Он вглядывался, стремясь различить лица, очертания тел, но ничего не выходило.

— Постарайся! — велел он Авите. — Ты плохо думаешь.

— Можно я буду рассказывать? — робко спросила она. — Мне так проще.

— Говори!

Бравур уверенно удерживался в магическом пространстве и болтовня не отвлекла. Он почувствовал невольную гордость. Ремесло давалось всё легче, он вырастал из недавнего школярства и набирал опыт. Вот и сейчас чувствовал себя спокойно, как лекарь всякого повидавший и не страшащийся кровавых ран.

— Он пришёл первый раз вечером. Я запозднилась и полоскала бельё в ручье, а все уже ушли в деревню, даже детишки не бегали. Весь закутанный в тёмный плащ и лицо закрыто. Он смеялся, говорил, что боится загореть и выглядеть рыбаком. Не домогался и грубо себя не вёл, сел поодаль и принялся рассказывать про дальние страны, в которых бывал, а потом подарил платок, каких здесь ни у кого нет, и помянул, что придёт назавтра, опять перед закатом. Он говорил так красно, что я заслушалась и на другой день опять прибежала к ручью.

Бравур вникал, пытаясь выявить образ, и с невольной горечью думал, как ловко этот неизвестный обманул простодушную девицу. Распусти он руки в первый раз, схлопотал бы по морде, как сам маг неоднократно получал, нет, он сделал вид, что всего-то доволен возвышенными беседами. Когда дошло до объятий, Авита недолго думала. Парень приручил её, дело с лёгкостью двинулось дальше.

Спохватившись, что перенимает опыт, а не ищет истину, маг сосредоточился. Размытые фигуры перемещались в пространстве. Одни бледнели и уходили в тень, другие приближались. Сколько ни старался Бравур, лиц разглядеть не мог, не сумел даже выделить кого-то одного, словно всё это происшествие скрывалось за завесой заклятья, но кому могло понадобиться, так искусно скрывать истину? Это же ребёнок простой рыбачки, а не принц крови. Если соблазнитель и был из верхних, бастард ничем не мог ему повредить, немало таких незаконнорожденных болталось по белу свету и в лучшем случае получало небольшую поддержку от состоятельного отца.

Бравур начинал уставать, да и день клонился к закату, в зал уже пробралась вечерний холод. Отчаявшись чего-либо добиться, маг прямо спросил того из призраков, что выглядел явственней:

— Кто ты? Где? Какого звания? Как тебя зовут люди?

Он сделал это просто от отчаяния, но фигура повернулась, из того места, где должны быть глаза, полыхнули два огня.

— Я здесь, в твоём замке! — прозвучало так громко и чётко, что маг невольно отшатнулся и зашептал оберегающее заклинание.

Видение растаяло. В мягком золотистом свете поблёскивали артефакты, а линии исчезли. Авита мирно спала, ладонями прикрывая живот.

Глава 7

Керек ехал следом за товарищем эльфом и понимал, что нужно быть начеку и не рассеивать внимание, а усердно поглядывать по сторонам, но не мог сейчас помышлять о плохом. Радость поднималась в душе как тесто в кадушке, губы сами собой разъезжались в улыбке, а глотка хотела песен и хмельного вина.

Эльф оглянулся и дружелюбно кивнул вместо того, чтобы попенять беспечному спутнику. Говорили, что бессмертные холодны, но Инир сочувственно отнёсся к человеку. Утром Кереку даже собственное имя не показалось чудом, когда он проснулся, а кусочек детства остался при нём, не только не растворился во мраке, но стал подробнее и ярче, словно ночные феи отмыли его до блеска на радость новому дню.

Лес казался светлым и добрым, трещины в коре деревьев изгибались как губы в улыбке, солнышко сверкало на редких прогалинах, бороды мха выглядели карнавальными украшениями, развешанными специально по этому случаю.

Инир утром среди прочего упомянул, что случилось вчера небольшое происшествие, и надо прислушиваться не только к лесной тишине и к собственной натуре, но Кереку всё сейчас казалось пустячным и легко преодолимым.

Ехали медленно, ровно. Чащоба пропускала охотно и не чинила зла. Не будь рядом эльфа, Керек усомнился бы, что дорога правильная, но племя Инира никогда не сбивалось с пути и в лесу чувствовало себя так же уверенно, как люди в собственной спальне.

В половине дня остановились перекусить и дать роздых коням. Эльф отыскал в низинке небольшой родничок. Зарождался здесь маленький ручей или будущая большая река, Керек не знал, но вода оказалась вкусной и чистой. Напились вволю, искупали коней и сами вымылись с головы до ног. На последнем настоял Инир.

— Бездну опасно тревожить. Здесь так редко бываю пришлые, что не понравимся уже этим. Надо просто слиться с лесом, приобрести его запах, дышать, как он дышит.

— Ну ты ведь и так в нём свой, — усомнился Керек.

— Не совсем. Я чувствую его и он меня тоже, но принимает неохотно. Мы, эльфы, не переделываем всё вокруг под себя, а стараемся жить ладом.

Растёрлись мягким мхом, отмыли тела до блеска. Керек ощутил, как влились в него свежие силы, казалось даже, что и кожу выдали новую, как казённую одежду в наёмной дружине. Быть может, обойдётся дорога без неровностей. Подумаешь, нарвались в начале пути на додыхающую в потёмках древнюю боль. Люди вовсюда приносят свою правду, и мало осталось злых сил, с которыми они ещё не научились бороться.

Едва он в этом утвердился, как впереди наметилась новая тревога. После привала ехали уже долго и опять притомились, но эльф был настороже и ясен как утром. Он остановил коня и потянул носом воздух. Керек огляделся и прислушался. Для него мир вокруг не изменился, но Инир озабоченно хмурил светлые брови.

— Там живут...— сказал он и не закончил фразу.

— Люди? — спросил Керек. — Другие эльфы?

— Нет. Тайный народ. В наших лесах они уже не водятся, да и здесь их увидеть я никак не рассчитывал.

— Они опасны?

— Всё вокруг опасно, — философски ответил Инир. — Объехать их стороной не получится, то есть попробовать можно, но далеко и если заметят наши хитрости, это может показаться подозрительным. Тогда они пустятся следом и вряд ли спрашивать начнут раньше, чем убивать.