То, что сейчас проделывал Лехесу, у людей называлось бы нервным расхаживанием из угла в угол. Освафт парил в относительной пустоте космоса на том расстоянии от обложенного военными кораблями устья ТонБоки, которое он считал разумным. Он следил за наблюдателями. Как всегда, его понятие разумного отличалось от понятия его собратьев. Никто из них и подумать не мог даже приблизиться к тому месту, откуда можно видеть непонятные действия нового врага. Лехесу, которому не плавалось спокойно, подобрался и, не слишком задумываясь о процессе, «прыгнул» сразу через несколько сотен тысяч километров, словно и не было этого расстояния. Его вырастили с пониманием, что такие скачки инфантильны, недостойны и не вежливы, если находишься в обществе других. Но сейчас он был слишком расстроен. Он пребывал в нетерпении — эмоции, которую он делил с представителями многих рас и которую не сумели бы понять большинство освафт. Он ждал.

Он не был уверен, когда прибудут Ландо, Вуффи Раа и «Сокол». Ему все еще трудно давалось понимание, что фрахтовик не был индивидуумом. Существование и дружба маленького хромированного робота делали принятие еще тяжелее. Он ни на мгновение не сомневался, что они придут, несмотря на вежливые насмешки родных и друзей. Никто не верил в его рассказы об Открытом море, пока ко входу в ТонБоку не прибыло доказательство, хорошо вооруженное и почему-то отнесшееся гневно к расе дышащих в вакууме.

И разумеется, виноват в этом был склонный к приключениям Лехесу.

Что же до Ландо Калриссиана… Короткое путешествие освафта на людскую территорию не дало ему знания о домашних питомцах, но это не помешало ему рассудить, что раз картежник и его друзья дважды спасли его жизнь, значит, они обязаны спасти его еще раз.

В волнении Лехесу опять переместился и только потом обнаружил, что на этот раз он очутился очень близко к выходу из туманности. Впрочем, отсюда было «видно» намного лучше. Похожие на металлических жуков, корабли терялись на фоне звезд, но они шумели. Беспорядочный поток коммуникаций висел в пространстве сложной энергетической сеткой, операторы которой блаженно считали ее закрытой от чужих ушей. Когда-то Лехесу выучил язык Ландо за считанные часы. И теперь ему не пришло в голову, что смещение и перемешивание идей, на которых основывались военные коды, могло быть чем-то кроме забавных игр. Он расшифровывал их в мгновение ока; быстрее, чем удалось преодолеть трудности первого общения с картежником и дроидом.

Если бы командование флота, которое выставило осаду у ТонБоки, узнало об этой небольшой способности освафт, они удвоили бы усилия по уничтожению расы. Сейчас незнание было взаимным: Лехесу не имел понятия об угрозе, которую его народ представлял для тех, кто ценит власть ради власти.

Облачко космического планктона проплыло мимо, рожденное на волне сложного сочетания гравитации и фотонного излучения из крошечных псевдоорганизмов и квазирастений, которые составляли основу питания освафт, как и всех прочих обитателей Звездной пещеры. Лехесу втянул часть облака в себя. На вкус его составляющие оказались не очень хороши: они умирали медленно, но необратимо. Нижнее звено пищевой цепочки ТонБоки жестоко и намеренно отравляли. Время от времени корабли вдруг загорались фейерверком и выпускали в космос титаническое количество энергии — разрушительные частицы и волны. Лехесу, который посчитал необходимым объяснить своим концепцию, что их осадили не животные, а вещи, в которых содержатся живые организмы, и сам не до конца понимал ее. Но верил. В моменты выпуска энергии он видел, что корабли стоят на точно рассчитанном расстоянии друг от друга, чтобы мимо них не могла просочиться нетронутой ни одна молекула доорганической субстанции. То, что проходило, было испорченным и ужасным на вкус.

Как будто этого было мало, военные выпрыскивали «яд» — специально разработанные энзимы для разложения сложных естественных молекулярных соединений глубокого космоса на составляющие их атомы, уничтожая питательные свойства. Освафт и окружающая их природа были обречены на голодную смерть неумолимым врагом, о котором не знали, которого не выбирали и к которому не испытывали злости. До сего момента.

* * *

— Девятая желтая эскадрилья, это Контроль по периметру с Хосрел XI, у нас вторженец в координатах три-пять-ноль-два-три. Как поняли? Прием.

Скучающая у сенсорного дисплея молодая рядовая выпрямилась. Она скучала уже тридцать четыре недели, не помогали ни постоянные тренировки и несение пограничной службы, ни обещание возможного задания. Но теперь скуку как рукой сняло. Случилось что-то новенькое, а здесь, на секретной военной базе на границе скучной системы желанным было все новое, даже если оно несло в себе потенциальную угрозу жизни, частям тела или продолжению права на ношение униформы.

— Контроль по периметру, мы поняли, — пилот перехватчика отвечал намеренно легкомысленным тоном, хотя был младше оператора. — Это лидер Девятой желтой. Вы запрашиваете шесть-шестьдесят-шесть? Прием.

Оператор не сумела вспомнить код и быстренько пролистала руководство, которое гласило: «Шесть-шестьдесят-шесть — поднять перехватчики по тревоге и визуально проверить не идентифицированную цель». Первая часть уже была выполнена, поскольку командование Хосрела XI все время держало на периметре как минимум одну полную эскадрилью, и сейчас это была Девятая желтая. Оператор не имела понятия, что они охраняют на этой далекой базе. Если флот и разрабатывал здесь что-то, все держалось в секрете и рядовым не доставалось и кусочка информации.

— Девятая, подтверждаю. Дайте мне ваше РВВК. Прием.

— Наше что? А, да: должны увидеть собственными глазами вашу цель примерно через… м… допустим, семь минут плюс-минус. Вижу цель на радаре. Выглядит так, будто она сделана из пластика. Прием.

И оператор, и пилот перехватчика недавно прошли инструктаж о новых разработках в области камуфляжа. Но ни один из них не стал бы обсуждать его по открытой линии. Безопасность это обоюдоострый меч, и зачастую он режет руку, которая держит его.

. — Да, так и есть, Девятая. Ваше расчетное время визуального контакта теперь шесть минут. Информация верна? Прием.

— Ага. Девятая желтая эскадрилья, это лидер. Насколько я знаю, это не учения, повторяю, это не учения. Разблокируйте оружие и держите палец на спуске. И никаких ошибок, а то все будем дружно собирать кристаллы в садах жизни. Прием. Конец связи для КП.

«КП», подумала оператор, звучит мило и по-геройски жестко. Она ничего не ответила, лишь смотрела, как двенадцать точек на экране собираются в одну большую, но размытую почти до невидимости. Она уже отправила сообщение командованию, и теперь на подземной базе еще несколько пар глаз следили за другими мониторами. Оператор застегнула форменную куртку и поправила стрелку на брюках. Она надеялась, что цель обернется настоящей атакой пиратов или приходом повстанцев. Тогда ее могло ждать повышение…

— Контроль периметра, это лидер Девятой желтой. Ну и где эта ваша штука? Мы должны уже были наткнуться на нее, если только… Запотей мои линзы, вот оно! Громадное и прозрачное, как стекло!

Делаем первый заход, пускаем записанное приветствие… а, да, конец связи.

Странный корабль не отвечал, по крайней мере на тех частотах, которыми разрешено было пользоваться перехватчикам. Вместо ответа, когда эскадрилья его окружила, оно исчезло, оставив истребители кружить вокруг пустого места мотыльками вокруг внезапно отключенного источника света.

Оно снова появилось в нескольких километрах от предыдущего места в тот момент, когда там проходила Семерка, которая очутилась теперь под крылом существа Крыло дернулось — его обладатель стремился восстановить равновесие. Семерка спиралью ушла в сторону, и за ней протянулся дымный след. Пилот успел прокричать в микрофон, что его дефлекторы перестали функционировать. Голос сменился помехами, а затем тишиной. Одиннадцать пилотов в ярости развернули корабли. Одиннадцать пальцев вдавили кнопки огня. Двадцать два глаза распахнулись в удивлении, когда восемь разрушительных лучей — три орудия, как оказалось, не поддерживались в должном состоянии — встретились в пустоте. Один из перехватчиков очутился на линии огня, не успел увернуться из-за плохо настроенного контроля высоты и взорвался, мгновенно развалившись на мелкие кусочки.

* * *

Лехесу наблюдал за переполохом с расстояния в половину светового года, пораженный враждебной реакцией, так не похожей на его первый контакт с «Тысячелетним соколом». И родственники считали его сумасшедшим? Освафт повернулся к следующей звезде, чей спектр указывал на следы искусственной высокой радиации, и приготовился к более затяжному прыжку.

Он не знал, что за ним следовал хорошо замаскированный корабль-разведчик.

Следующая система оказалась не лучше, только вот…

Их предупредили о диковинном неизвестном корабле, который уничтожил три первоклассных истребителя-перехватчика. Девятая желтая не сумела попасть в пусково-посадочный туннель и врезалась в горный склон, состоящий из замерзшего азота; на месте аварии теперь плясали волны жидкого гелия. На новом месте поднятая в воздух группа также игнорировала отчаянные сигналы Лехесу с просьбами успокоиться и потерпела убыток в сорок три машины. Часть несчастий произошла у земли из-за неправильной воздушной координации операторов четырех эскадрилий.

Лехесу сдался и отправился домой.

После этого и появился флот у туманности. Эту неприятность Лехесу принял несколько лучше, чем его родичи. Он был единственным освафт за сотни поколений, который однажды чуть не умер от голода. Лехесу знал собственные возможности и понимал, что уничтожение займет куда больше времени, чем считают обе стороны. Для его менее склонных к приключениям товарищей уже наступила агония, уже было беспрецедентное критическое положение. Впервые за долгие-долгие жизни они боялись, потому что чувствовали дискомфорт. Кое-кто предлагал попытаться договориться, установить условия, на которых враг позволит им жить, не зная, что единственным признаваемым флотским командованием результатом было их полное уничтожение.

Лехесу предпочел бы, чтобы его народ разозлился. Он проводил время в ожидании.

Через несколько часов после последнего акта уничтожения питательной среды случилось нечто необычное. Лехесу почувствовал плотный мощный луч коммуникации, идущий от заблокированного входа в туманность. И хотя он знал язык, культура была ему неизвестна; пропасть между привязанными к планетам существами и живущими в космосе была столь огромна, что любое понимание стало бы громадным вкладом в интеллектуальные способности освафт. Но что бы ни сообщали, делали это горячо и совсем не дружелюбно.

И снова! Судя по тому, что луч коммуникации был настроен на более высокие частоты, нечто быстро шло от флота к ТонБоке. Лехесу подкрался поближе к выходу то прямым полетом, чтобы не упускать из «виду» входящие сигналы, то нелинейными прыжками.

Невероятно плотный луч невыносимо яркого света вдруг вырвался на свободу, соединил две точки. Вспышка, ливень отражений, затем ничего. Металлические обломки и дым находились почти на грани чувствительных способностей Лехесу. Галактический поток внес в ТонБоку следы обожженного титана и пластика.

Последовало длинное безмолвие. Затем без предупреждения неподалеку от Лехесу материализовалось что-то, выпало из того чем-бы-оно-ни-было, куда попадают звездные корабли, когда перемещаются со скоростью выше световой. У объекта была абсурдная форма, словно инкрустированная кораллами подкова в десять раз меньше освафта и лишенная его изящества. Штука медленно вращалась, а из почерневшей задней части валил густой дым. Лехесу узнал штуку мгновенно.

— Ландо! Вуффи Раа! Вы меня слышите? С вами все хорошо?

Освафт подлетел ближе, старательно избегая ядовитого дыма. Ничто не указывало на наличие жизни во фрахтовике. Светящиеся пятна, которые, он теперь знал, были иллюминаторами, оставались темными. Само бесконтрольное вращение говорило о том, что кораблем не управляет разумное существо.

— Вуффи Раа! Ландо! Ответьте мне! — передавал освафт на всех частотах. — Это Лехесу!

Тишина.

Лехесу «покосился» на осаждающий его дом флот. Он не знал, как у него получилось, но в этот горестный момент он поклялся жестоко отомстить виновным в трагедии. Найти и тут же потерять новых друзей, хороших друзей — в какой-то мере единственных — за время, которое для такого долгожителя казалось минутами… Невыносимо.

Отчаянно кружа вокруг маленького фрахтовика, Лехесу пытался заглянуть в иллюминаторы, но не узнал ничего нового. Он осторожно толкнул кораблик, ненамеренно придав его движению новый вектор.

— Ландо! Вуффи Раа! Вы там?! — Снова нет ответа. Тогда он отринул все, что пытался уразуметь о новых друзьях, и добавил: — «Сокол», дружок, пожалуйста, поговори со мной! Это Лехесу, освафт! Ландо и Вуффи Раа еще живы?

Глава 8

«Веннис» был похож на треугольную садовую лопатку, только огромного размера. Крейсер ощетинился разнокалиберным оружием, которое было настроено перекрывать края зон обстрела друг друга. Не было щели, в которую мог бы проскочить даже самый юркий истребитель. В кормовой части корабля, где никто бы не подумал искать, среди выхлопных труб и дефлекторов располагался особый отсек. В его стенах двухметровой толщины не было иллюминаторов и шлюзов. Попасть туда можно было на маленьком одноместном летательном аппарате, доступном лишь хозяину крейсера, и то лишь когда он приказывал на время заглушить двигатели. Подбираться туда в® время работы двигателей было самоубийством.

Два метра в толщину это очень много, особенно когда состоит такая стена из новейшей брони. Но все это было предназначено не для защиты содержимого от излучения двигателей «Венниса», а для защиты крейсера от того, что лежало в отсеке. Впрочем, меры были бесполезны и служили, скорее, для придания чувства безопасности единственному, кто был в курсе.

Внутри отсека Рокур Гепта стоял перед металлическим пилоном, который в высоту достигал его груди. На пилоне лежал прозрачный пузырь размером с человеческую голову. Колдун держал очертания отсека и панели управления в памяти, поскольку здесь не было света. Он провел облаченной в перчатку рукой по гладкой поверхности пилона, нажимая потайные кнопки. Внутри пузыря началось создание бесконечно малой частицы самой опасной субстанции в Галактике. Пузырь начал источать болезненно зеленоватый свет, который наполнил отсек зловещими отсветами.

В таких людях, как Клин Шанга, неприятно не то, что они не боятся умереть. Приход к этому выводу занял у Гепты много времени, настолько чужды ему были доводы. Рокур знал многих, кто не боялся смерти, наоборот, они приветствовали ее. Они желали умереть ради идеалов, ради правительства или в противостоянии ему. Находились и те, кто был готов умереть за самого Гепту. Таких легко было контролировать, они приносили много пользы. Глубоко в душе они боялись и ненавидели жизнь и жаждали побыстрее избавиться от тяжкого существования так, чтобы сам процесс избавления не противоречил остальным их убеждениям Но Клин Шанга любил жизнь, что и вводило мага в недоумение. А не понимать что-либо он не любил, незнание злило его. Как так, что индивидуум любит жить, но не боится умереть? Первый вывод, к которому пришел колдун, не слишком помог пониманию, зато имел большое прагматическое значение и сводился к тому, что первая экспедиция на Ренатазию поработала недостаточно хорошо. Они сделали две трети работы, которую требовалось теперь довести до конца. Гепта пообещал себе присвоить этой теме высшую важность, когда разберется с нынешней ситуацией и вновь сможет думать о других вещах. Если все ренатазианцы были похожи на Шангу, они представляли большую угрозу планам колдуна и правительству.