Прикамская попытка - 2

Приближалась весна, распутица ещё не затронула дороги, но вечерами капель с крыш дружно стучала по лужам вокруг зданий. Даже разбойники, казалось, притихли, в ожидании распутицы и половодья. Во всяком случае, всё Прикамье замерло в предчувствии возвращения пугачёвских войск с Урала. Оттуда приходили, как обычно, разрозненные и противоречивые слухи. Об осаде и захвате крепости Осы, о движении восставших вверх по Каме, о штурме Кунгура, небольших уральских крепостей и заводов. Разбойничьи отряды, рыскавшие на всём Приуралье, словно знали наши возможности, старательно обходили окрестности Таракановки и Прикамска. С временным управляющим завода у нас сложилось великолепное сотрудничество. Завод исправно снабжал нас жестью, медной проволокой и поковками для оружейных стволов. Консервное производство за зиму поработало на совесть, несмотря на возросшее население крепости, свои стратегические запасы мы увеличил вдвое.

Каждое сражение у наших стен оставляло достаточное число убитых и пристреленных лошадей, чтобы за зиму основным видом наших консервов стала 'Конина в собственном соку'. Много консервов наработали из лосятины, закупленных у крестьян бычков и кабанчиков. Сейчас наши приказчики заключали контракты с крестьянами на поставку осенью овса и мяса, сена и прочих продуктов. Двадцать три полностью готовых к путешествию фургона ждали своего часа на складах, глядя на них, Палыч предложил летом сгонять на Алтай, создать там опорную базу. Отвезти туда часть продуктов, оставить их на местных складах, под охраной заводских управляющих. Закупить заранее там зерна и железа, договориться о поставках скота и лошадей, разведать дорогу до Байкала и найти проводников. В принципе, мы понимали, что идея здравая и полезная, но, отпускать Палыча с парнями накануне возможного подхода восставших крестьян опасались.

Помогло возвращение охотников-вогул с севера. С ними вернулся взвод Фаддея, парни хорошо потрудились, не допустили ни одного погибшего, несмотря на шесть отбитых нападений. В ходе перестрелок захватили трофеи, четыре кремнёвых ружья, одно фитильное и две 'Луши'. Фаддей отчитался по честно распространённым листовкам, доложил, что три селения вогул собираются летом откочевать в наши края, осесть на берегах Камы. Охотники порадовали нас десятком соболей, шестью куницами и обилием беличьих шкурок, даже дюжину песцов добыли наши парни. Самым главным результатом для себя они считали короткую стычку с воинами-чукчами. Встретив полусотню чукотских воинов, бойцы удачно организовали оборону, застрелив восемь чукчей. Когда остальные враги дружно отступили, радости вогул не было предела. Впервые, без чужой помощи, находясь в меньшинстве, они победили железных чукчей. Вероятно, именно эта победа привела с нашими парнями в крепость восемь десятков вогул, пожелавших стать такими же героями.

Увы, они пришли слишком поздно, чтобы получить оружие на условиях нашего соглашения со старейшинами. С этими вогулами я заключал договор на более жёстких позициях, аналогично башкирским бойцам Палыча, пять лет службы и ружьё на память, плюс сто рублей. Поворчав, все вогулы согласились, их тут же привели к присяге. Сейчас мне присягали все новые жильцы крепости, независимо, военные или гражданские, по мере их появления у нас. Вот и появилась у нас с Палычем необходимость решать, куда ехать, на Алтай или в Санкт-Петербург. Добытые меха нужно реализовывать, желательно в столице, в Сибири нам нужна звонкая монета, меха там подешевеют. Оставлять всё на будущее нежелательно, шкуры тянули тысяч на пять-шесть серебром, такие деньги нам пригодятся, это пара дополнительных кораблей, как минимум.

Отправлять вогулов или наших парней в Петербург одних боязно, облапошат, как миленьких. Кому-то из нас надо ехать с молодёжью. Володя, услышав о возможной поездке в столицу, буквально встал на дыбы,

— Нет, нет, и ещё раз, нет. Как вы не понимаете, сейчас мы с Сормовым доводим до конца паровой двигатель. Вам самим нужен пароход, если я уеду, его точно не получите. А здесь до сентября три парохода вам сделаем, выбирайте!

— Придётся тебе ехать, Андрюха, — Палыч улыбнулся, — Екатерину Великую увидишь, счастливчик!

— Почему не тебе?

— Ты немец, богатый заводчик, можешь под своим именем в любое общество попасть. Я — другое дело, отставной солдат, возможно, беглый. Зачем рисковать, здесь без тебя я управлюсь, может, радио до ума доведём.

— Алтай как, бросим?

— Нет, отправим молодёжь, того же Афоню Быкова, Лёшку Варова, Степана Титова, пусть учатся работать самостоятельно. В сопровождение возьмут половину моих башкир, те дорогу знают, да новичков вогулов, посмотрим на них в деле. Пора приучать их к самостоятельности, лучше рано, чем поздно.

Деваться некуда, мы слишком нуждались в этих нескольких тысячах, чтобы оставлять меха до возвращения Лушникова. Изготовление фургонов здорово выбило нас из сметы, несмотря на популярность нашего оружия. Обидно, обанкротиться накануне отъезда не входило в наши планы. Собирали нас в столицу, как на войну, вернее, в турецкий поход. Пять фургонов еле вместили всё 'нажитое непосильным трудом'. Туда вошли пуд капсюльной смеси, три тонны пороха, полсотни револьверов с патронами, сотня ружей в подарочном исполнении, инкрустированные моржовым клыком и мамонтовыми бивнями. Мамонтовая кость регулярно вымывалась половодьем из крутых речных берегов. Учитывая малонаселённость Прикамья, охотники до сих пор находили в укромных местах бивни доисторических лохматых слонов. Много бивней привезли с собой вогулы с Севера. Принимая во внимание вес кости, трудности её перевозки в столицу, спросом у торговцев бивни практически не пользовались, платили за них мало.

Меха были гораздо удобнее для купцов, легче перевозить и не было проблем со сбытом. Так и доставались нам клыки для резьбы по бросовым ценам, обеспечив работой всех пожилых вогулов, не отправившихся на охоту с молодёжью. Расход благородных клыков на телефоны оказался настолько большим, что мы стали скупать лосиные рога для производства трубок. Они гораздо мягче, шли почти даром, позволяя удешевить производство аппаратов. Собственно, один фургон почти полностью загрузили телефонными аппаратами, медной проволокой, аккумуляторами и разобранным коммутатором. Три телефонных аппарата специально подготовили для императрицы, покрыли их наружные стенки резьбой с изображением сцен охоты и рыбалки.

Наконец, настал день нашего отъезда, раннее утро выдалось дождливым, как говорили провожающие, к счастью. Наш караван из пяти фургонов отправился в сопровождении десяти всадников, кроме возниц, в каждом фургоне ехали пассажиры. Три моих ученика из вогул, бодро собиравшие телефоны и аккумуляторы, две девушки-вогулки для работы на коммутаторе, правили запряжёнными парами лошадей пятеро моих первых учеников из Прикамска. С собой в столицу я взял всех 'ветеранов', моих 'первенцев', начинавших свои занятия ещё с Ириной. Парни вытянулись, окрепли, все прошли боевое крещение, револьверами владели не хуже ганфайтеров. За два года мы с Володей попытались дать им основы физики, химии, географии, математики. Наши рассказы о больших городах и дальних странах ребята давно выучили наизусть, пришла пора проверить их правдивость.

Учитывая, что надежды на продолжение наших планов большей частью мы связывали именно с ними, первыми и самыми близкими учениками, поездка в столицу была просто необходима. Мы хотели обтесать ребят, чтобы провинциалы не испытывали робости перед европейцами, перед столичными чиновниками. Пусть парни окажутся в незнакомой обстановке, возможно, при дворе императрицы, при моём содействии. Полюбуются растущей столицей, её красотой и пышностью, получат навыки общения с дворянами. Вместе будем торговать нашими товарами, учиться отстаивать наши интересы. Потому, как следующий раз, вполне вероятно, они поедут в Санкт-Петербург одни, без 'взрослых'. Никита не будет их водить за руку, пусть привыкают к самостоятельной жизни. Мария Алексеевна тоже отправлялась с нами, согласившись на путешествие до Петербурга, у нас было достаточно времени, чтобы заключить с вдовой взаимовыгодное соглашение. Мы обеспечиваем её доставку в столицу, снимаем там жильё, оплачиваем необходимые платья. Она, в свою очередь, знакомит меня с Екатериной Дашковой, вводит в светские круги. Получится у нас завязать деловые отношения в Питере по продаже телефонов, бумаги, поставкам патронов или ещё какие, княгиня получает определённый процент со сделок, становится нашим представителем. Не выйдет, распрощаемся с ней в столице, либо доставим на обратном пути в её имение.

Первые дни пути, до переправы через Вятку, все ребята воспринимали нашу поездку лёгкой прогулкой, с удовольствием обсуждали знакомые деревни, вспоминали родственников из тех мест. Нет, с дисциплиной всё нормально, ночью сторожили по двое, я привычно просыпался два-три раза за ночь, проверял караулы. У переправы через Вятку мы решили заночевать, выбрали для нашего каравана самую большую поляну. Пока разжигали костры, в раскинутые сети попало достаточно рыбы, чтобы ухи хватило на всех. Уху ребята научились варить привычную для меня, с картошкой, куриным яйцом и перцем. Будь они постарше, я добавил бы в котелок ложку водки, но, приучать даже к таким дозам спиртного своих парней опасался. Заканчивая ужин, я почувствовал опасность, в принципе, всё к тому шло. Место, очень удобное для потрошения богатых буратинов.

На этот случай, все были давно проинструктированы, быстро прибрав посуду, улеглись на ночлег. Каждый был вооружён, имел на поясе один револьвер, даже девушки, плюс к этому, у пятнадцати 'ветеранов' свои, пристрелянные ружья. Укладывались спать в фургонах, прикрыли борта изнутри мешками с овсом, взятым на корм нашим лошадкам. За ними мы надеялись укрыться от случайных попаданий, под двумя фургонами незаметно устроились на ночлег самые лучшие стрелки, четверо ребят. Ночи были прохладные, да, народ у нас не избалованный, под медвежьей шкурой не замёрзнет. Под третьим фургоном улёгся я, завернувшись в свой видавший виды полушубок. Чувство постороннего взгляда не отпускало, жаль, что с нами нет Палыча и приборов ночного видения. Иван, наверняка, рискнул бы напасть первым, а нам приходиться ждать.

Я на месте разбойников, дождался бы раннего утра, но, потому они и разбойники, что ума мало. Дебилы, одно слово, хотя и встречаются среди них просто неудачники и тугодумы. Едва наступили сумерки, началось шуршание в кустах, обрамлявших поляну. Судя по всему, местные 'Робин Гуды' сами боялись темноты, раз они начали свои действия засветло. По громкому свисту из кустов выскочили десятка три десятка бородачей, размахивая дубинами и топорами. Несмотря на отсутствие чётко высказанных требований, сомневаться в намерениях вечерних посетителей не приходилось. Впрочем, адвоката у покойников не найдётся, чем мне и нравился восемнадцатый век. Потому я подал сигнал к началу действий выстрелом из-под фургона.

Ребята ждали этого, активно включившись в расстрел нападавших мужичков. Те, вдохновлённые азартом атаки, не успели среагировать на стрельбу, надеясь пробежать оставшиеся до фургонов полтора десятка метров, пока наше оружие разряжено. Чувствовалось, что нас давно пересчитали, потому, как последний выстрел из ружья придал силы оставшимся в живых любителям поживы. Видимо, они считали нас уже мертвецами, мужики все были кряжистые, здоровые. Против таких громил без лома выходить бесполезно, лучше с револьвером. Последовавшей после ружейных выстрелов револьверной трескотни наши оппоненты не ожидали, среагировали на канонаду поздно, пытаясь добраться до потенциальных жертв из последних сил. Увы, скорость бега уступала скорости полёта пули, весьма значительно, последний убитый бегун упал прямо на фургон, оставив на белой парусине тента кровавое пятно в виде запятой, сползающей к земле.

Пару минут мы не вылезали из-под фургонов, перезаряжали ружья и револьверы, внимательно глядели по сторонам. Никто не шевелился в лесу, упавшие разбойники тоже не подавали признаков жизни. Оно к лучшему, я так и не привык добивать раненых врагов, пережитки советского воспитания мешали. К моему облегчению, все разбойники погибли, оставалось утащить их тела в лес, забросав хворостом. Ничего интересного на их телах мы не нашли, только время потеряли, да ещё полчаса уснуть не могли, возбуждённо переживая отбитое нападение. Хотя и говорят, что два раза бомба в одну воронку не попадает, удвоенные караулы я оставил, вдруг сообщники убежали за помощью. Мария Алексеевна, после всего пережитого, мне кажется, даже не взволновалась, легко заснула в выделенном для неё фургоне.

Насчёт сообщников не скажу, судя по тому, что утром треть лодок перевозчиков остались нетронутыми, без хозяев, среди разбойников, наверняка, были лодочники, наши Хароны. При свете дня паромщики помогали нам грузить имущество на свои плоскодонки, привычно успокаивали коней. Никакого намёка на гибель своих приятелей-разбойников, исключительно добрые подобострастные улыбки, разговоры о погоде, о тяжёлой жизни на переправе. Почти дословно повторяя знаменитую фразу из фильма 'Чапаев', 'Белые придут, грабят, красные, тоже, начали'. Возможно, благодаря слухам, опередившим нас, мы до Казани добрались без проблем. Даже местные власти при виде десятка вооружённых всадников, необычных фургонов, предпочитали не задавать много вопросов. Подорожную мою, выписанную почти год назад, так никто и не проверил ни разу.

Несколько раз мы сталкивались с беженцами, обгоняя их заморенных лошадок, груженных разнокалиберным скарбом. Ребята рассматривали мужчин и женщин, стремились угадать их социальный статус и судьбу, строили догадки. Порой, к ним присоединялся я, пытаясь по внешнему виду определить судьбу людей. Чтобы наши предположения проверить, иногда беседовали с владельцами встречных караванов, неявно уточняя наши догадки в разговоре. Мне нравилась определённость одежды восемнадцатого века, она давала большую часть информации о своих владельцах. Если человек одевался по-купечески, он не мог быть дворянином, самые захудалые дворяне не опускались до такого. Заводчики и приказчики также имели исключительно свой стиль одежды, презираемый купцами. Это, конечно, самые общие намётки, не учитывающие чиновников, горожан и помещиков, рабочих и курьеров, самих ямщиков, в конце концов.

Наши тренировки по методу Конан Дойля помогали скрашивать однообразие утомительного путешествия. Фургоны, сработанные на заводе, оказались выше всех похвал, благодаря подшипникам повозки шли легко, обгоняя попутные телеги. К исходу девятого дня пути добрались мы до Казани, где пришлось задержаться на сутки. Переполненный беженцами город казался непривычно маленьким. Даже Казанский Кремль, в той жизни я часто бывал там, был застроен впритык стоящими церквями и деревянными строениями. Простой народ по этой маленькой, низкой, застроенной рублеными избами, Казани, бродил толпами, откровенно маясь от безделья. Пока баре решают, что делать, бежать дальше в Москву или остаться в городе, их предприимчивые мужики подрабатывали у татарских торговцев. Местные крестьяне деловито взвинтили цены на продукты, используя текущий момент на полную катушку.