Детские Сердечки

— Борислав Крогуч, сорока трех лет, приемными детьми занимается на профессиональной основе уже более десяти лет. Другие источники дохода не зафиксированы. — Ян говорил по памяти, хотя я знал, что в распахнутом блокноте на столе все эти данные скрупулёзно записаны. — Одновременно у него под надзором обычно находятся от семи до пятнадцати детей. Наша проблема усложняется тем, что один раз мы уже выкрадывали у него ребенка. После того случая отмечено усиление его внимания за всеми мелочами, а особенно за детскими передвижениями. Без присмотра дети теперь не остаются никогда.

Я оглядел присутствующих. Ричард сидел, оперившись рукой о стол и положив на кулак щеку, мутными глазами глядел куда-то в стену. Люк сидел на таком же как у меня пластиковом стуле в углу и, погрузившись в себя, игрался массивной зажигалкой Zippo. Единственным человеком, кто хотя бы внешне выказывал хоть какое-то участие — была Жанна. Вечно недовольная, она сидела за столом насупившись, однако внимая каждому слову, произнесенному Янеком.

Било видно, что подобное они прослушивали уже не один десяток раз. Хотя возможно — даже и сотню.

— У кого какие мысли? — спросил Ян, после небольшой паузы по окончанию доклада. — Вот ты Виктор.

— Этот Борислав мне не нравиться. Слащавый он какой-то. Напомаженный. Одним словом — румын.

— Он не румын, — Ян подхватил свой блокнот и начал быстро его пролистывать. — Он болгарин.

— А какая разница? — всё же до конца шутки выдержать каменное лицо не получилось, и я залился смехом.

— Чего это он? — Янек с непонимающим видом спросил у Жанны.

— Да кина он пересмотрел, — зло зыркнула на меня толстуха. — Есть в России такое кино...

— Культовое кино, — перебил я.

— Культовое кино, — спокойно добавила Жанна, — Называется 'Брат'. Настоящая инструкция по применению вот таких же придурков как он, — и её толстый подбородок кивнул на меня.

— А чегой-то я придурок? — деланно возмутился я. — Кино хорошее. Реально культовое для российского зрителя.

— А о чем оно? Я никаких 'Братьев' пока не смотрел, — вмешался в разговор, до этого индифферентный Люк.

— Ну, это криминальная драма. Там паренек после войны возвращается к себе в село, — видя непонимание нерусской публики, сразу же даю пояснение — в деревню, где мать отправляет его в Большой Город к старшему брату.

— Зачем?

— В девяностых в русском селе была полная безнадега и декаданс. Работы нет, а если и есть, то низкооплачиваемая. Выходов было немного — один из них садиться на синьку.

— Садиться на что? — ребята явно не понимали мой сленг.

— Ну, синячить. То есть пить. Злоупотреблять алкоголем, — наконец нашел я подходящее сравнение. — А злоупотребление алкоголем до добра еще никого не доводило.

— Согласен, — утвердительно мотнул головой Люк. — Я по работе на такое насмотрелся, что пьяные делают. Как у вас говорят — волосы шевелиться начинают.

— Ну вот. В деревне и провинциальных маленьких городах перспектив для молодежи нет, вот они или спивались почем зря, или в большие города за длинным рублем подавались.

— Значит, мать хотела главного героя устроить в жизни? — вернул разговор к обсуждению фильма Ян.

— Ну да, чтобы брат пристроил младшего к делу. Проблема только оказалось в том, что старший брат за это время стал наёмным убийцей.

— И?

— Старший брат обманом и втягивает младшего в свои дела, спихивая на него полученные заказы. Параллельно младший заводит связи где-то на уровне социального дна, что его впоследствии и спасает. В общем — интересное кино, поглядите на досуге, — резюмировал я.

— Да нечего там глядеть, — вновь вмешалась Жанна. — Фильм про потерявшего берега отморозка, убивающего всех налево и направо. Как в том нью-йоркском клубе — он убивает в подсобке всех, кто попадается ему на глаза.

— В нью-йоркском? — удивился Ян. — Я думал кино российское.

— Во второй части у героя убивают боевого товарища. Поиск убийц приводит в Америку, куда герой отправляется вместе со старшим братом-киллером, — пояснил я. — К слову — не в нью-йоркском клубе, а в чикагском.

— Ну в чикагском, какая разница? — фыркнула Жанна. — Факт того, что герой отморозок — это не отменяет.

— Как скажешь. Лично у меня другое мнение.

— Я заметила, — почти прошипела толстуха и с обидой отвернулась в сторону.

— Хорошо, я обязательно погляжу данные фильмы, — Янек поправил очки. — А пока давайте повторим сказанное мной ранее...

Глава 12

Ночь прошла тяжело.

Вечером заметно подморозило, и я залез под большое теплое одеяло, о чем впоследствии пожалел. В довершении всего Ричард выкрутил вентиль газового котла на максимум, отчего в доме открылся маленький филиал Сахары.

Душно. Жарко. Липко.

Я искрутился на своей кровати, пытаясь уснуть, но безуспешно — в голову лезла всякая дрянь. То ни к месту я вспомнил Лену. Нет, не ту наркоманку, которая сейчас доживает, если уже не дожила свой век в местных пасмурных фьордах. Я вспомнил ту Лену, на которой женился. Красивая, умная, смешливая девушка. Мы гуляли вместе ночи напролёт. Именно гуляли. Я, она и бескрайнее звездное небо.

И куда всё подевалось?

Естественно пришли и воспоминания о Даше, как этот маленький живой комочек впервые попал ко мне на руки. Единственная мысль у меня, что пульсировала в голове в тот момент: 'Какая она маленькая!'. А потом она погибла. И всё...

Эти мысли я от себя обычно гнал. Именно поэтому я и набирался алкоголем в те пьяные месяцы. Ну а сегодня уйти на встречу к Бахусу был не выход. Где-то внутри я твердо знал — нужно решить для себя всё окончательно и бесповоротно. 'Сомнения ведут лишь в ад', не помню, у кого я слышал эту мудрость. А может быть, я только что сам её придумал, не знаю. Да и неважно это...

Что меня тут держит?

Погибшего ребенка не вернешь, а месть осуществлена. Мне чуть больше тридцати, я здоровый, крепкий мужик, неужели я не найду себе женщину, и не смогу зачать еще детей? Многие и в намного поздние года начинали жизнь сначала. У меня есть польский паспорт, с ним я могу устроиться в любой стране Евросоюза, хоть в Голландии, хоть в Чехии, да хоть в той же Румынии. Но я всё еще тут. Почему?

Ответ на этот вопрос пришел ко мне только под утро.

Всё оказалось очень просто — я не хочу. Я не хочу уезжать. Я не хочу начинать нормальную жизнь. Я вообще уже ничего не хочу в этой жизни. Ничего абсолютно.

Я сделал ужасный поступок. Я совершил его, полностью осознавая, что творю. И с этим осознанием мне необходимо дальше жить. А как с этим жить нормально? Как ласкать женщину и помнить, как другую женщину ты пускал на ремни острым кухонным ножом, как ты отрубал ей пальцы и прижигал о раскаленную сковородку? Забыть? Хрен два ты это забудешь. Её крик до сих пор стоит у меня в ушах.

Откровенно говоря — меня устраивает всё, что твориться вокруг. Я плыву по течению и особо не заморачиваюсь ничем. Да, мы, по сути, вне закона. Плевать. Так даже интереснее.

Ну а заснул я только в пятом часу утра. Как будто только глаза закрыл — и запищал будильник. Шесть ноль ноль на циферблате. Пора.

Поднявшись и умывшись, через пятнадцать минут я уже сидел за столом внизу на кухне. Ричард доготавливал на плите завтрак — сосиски с омлетом.

Поблагодарив его за поставленную под мой нос порцию (я с удивлением обнаружил, что понимаю его английский всё лучше и лучше), моя персона принялась за еду. Когда я приканчивал кружку крепкого кофе, к дому подъехал автомобиль, а через минуту на кухню, излучая мороз, вошли Жанна и Янек.

Я давно подозревал их в сожительстве, но открыто никогда не спрашивал. Да и они никогда на эту тему не распространялись, а раз так, то дело это не моё. Захотят — поделятся, а не захотят — так тому и быть.

— Готовы? — спросила Жанна, плюхаясь на стул, даже не сняв свой пуховик.

— Вполне, — ответил я, допив последние капли кофе.

— Значит, действуем по плану, — мгновенно оседлал свою тему Ян, — Мы втроем, Виктор, Жанна и я, проводим акцию, а Ричард на прикрытии. Ничего не поменялось?

— Да вроде нет, — пожал я плечами.

— Ну и хорошо, выдвигаемся.

Выехали на двух автомобилях — маленьком электромобильчике Нисан и большом джипе Фольксваген с немецкими номерами. На первом, как ни странно, мы втроём, а на втором — Ричард.

— Знаешь, — заговорил Янек, когда мы уже довольно далеко отъехали от 'базы', — я вчера посмотрел оба фильма про которые мы говорили недавно.

— 'Брат' что ли?

— Да, 'Брат' и 'Брат 2'. Они оставили у меня очень странное впечатление.

— Почему?

— Там очень неоднозначный герой, — Ян даже наморщил лоб, пытаясь подобрать слова. — Вот смотри, в фильмах у Тарантино или Гая Ричи, кстати, знаешь их?

— Наслышан.

— Так вот, у них фильмы тоже про бандитов и преступников. Порой, даже очень обаятельных преступников. Но! — Ян выделил это, — Там на протяжении всех фильмов ты не забываешь, что смотришь на мерзавцев и тварей. Да, иногда принципиальных и в некоторых аспектах хороших, но тварей.

— Ну а в 'Брате'?

— А в 'Брате' не так. Главный герой преподнесен как хороший парень. Хороший парень, творящий очень ужасные вещи.

— В смысле?

— Он убивает, не особо задумываясь, тех, на кого покажет старший брат. Ему достаточно объяснить, что этим он делает хорошее дело. И он до конца уверен, что убивая очередного человека, порой случайного, он остается положительным героем. У него нет в голове преграды, которая останавливает и заставляет задуматься. Он не думает, он просто нажимает спуск и, даже если гибнет невиновный, этот Данила об этом больше никогда не переживает, как будто и не было ничего. Он не может решить проблемы другим способом, кроме как оружием. Он глубоко ущербен.

— Даже так?

— А как иначе? Этот Данила ко всему прочему не может устроить свою личную жизнь. Женщина, водительница троллейбуса, с ним только изменяла мужу, развлекалась, но не поехала всё бросив, когда он попросил. Тусовщица была с ним только из-за денег, ну а про проститутку в Америке вообще молчу. Если бы он её смертельно не подставил под проблемы — она с ним рядом ни за что не была бы.

— А певица?

— Певица с ним просто играется. Он игрушка, не более.

— И что ты всем этим хочешь сказать?

— Он одинокий, психологически нездоровый человек. У него даже нормальных друзей нет, есть лишь боевые товарищи, с кем он воевал, то есть с кем он должен был волею судьбы выжить. Друзьями их сделала армия. Всё, — Янек перевел дух. — И ты хочешь сказать, что это культовый фильм у вас? Это ваш национальный герой?

— Видимо да, — ответил я, чуть подумав. — Это наш герой, разбирающийся с несправедливостью и ищущий правду жизни теми способами и методами, что ему доступны — через грязь, кровь и боль. Он не особо задумывается над своими действиями, потому что свято уверен в себе, и от того не подвержен сомнению уже ступив на свой путь.

— Прямо как ты? — Ян внимательно поглядел мне в глаза.

— Я? Я не такой, — пришлось отмахнуться. — Сомнения мне не чужды. Каждую ночь мысли одолевают мою большую голову.

— Ну а для чего же еще нужны герои? — философски заметил поляк. — Герои нужны, чтобы к ним стремиться.

На этом разговор и иссяк. Дальше ехали, погрузившись в свои сомнения и мысли. А между тем город Осло просыпался.

Солнца опять было не видно за толстым одеялом из серых облаков. Сумерки наступающего дня пробивались через свинцовое небо и мелкий снег, ниспадающий вместе с ветром на промерзлую землю.

К моему великому изумлению, мы проехали мимо работающего фонтана. Нет, фонтаны я видел и в своем родном городе, но то, что они способны работать при минус пятнадцати — даже и представить не мог. Впрочем, чем бы дитя не тешилось — лишь бы в депрессию не впадало.

Наша задача была проста — перехватить детей в одной из местных школ во время большой перемены. Как мне объяснила Жанна, первые классы тут напоминают наш детский сад. У детей нет полноценных предметов — они просто вместе с воспитателями учат каждую букву алфавита в отдельности. Единственно, что занятиям на улице уделяется больше, чем в России времени, даже зимой. На это и был наш расчет.

Мы добрались до места как раз в час, когда детей привозили в школу. У нас было время осмотреться и подготовиться. Ричард за это время должен был несколько раз объехать район и припарковаться так, чтобы в случае чего перекрыть путь полицейским, если те всё же появятся. Ян и Жанна, изображая (а может и не изображая) влюбленную парочку, праздно шатались по улице, стараясь не особо светиться. Ну а мне досталась роль водителя.

В своих шоферских навыках я был уверен, не зря я был за рулем в охранном экипаже. Я почти никогда не опаздывал на вызов, выжимая из автомобиля всё, что можно и нельзя. А уйти от погони тут, даже на этом электромобиле — дело пяти минут. По крайней мере, я себя в этом уверил.

Просто так сидеть в салоне было скучно, и к еще одному великому изумлению я обнаружил в бардачке набор отверток. Как я знал из рассказав Люка и Яна — дело это небывалое, свои машины тут чинят исключительно в специализированных автомастерских. Подобрав среднюю крестовую, я тут же прикрутил расшатавшийся противосолнечный козырек. И плевать, что машина эта скорей всего в угоне, хотя я точно этого и не знал, но у меня проснулось желание что-то делать.

Как ко мне подошел человек, я не заметил. Стук по стеклу водительской двери и в окно ко мне заглядывает улыбающийся черноусый мужик. Что-то машет руками и говорит, но я не понимаю что. Приходиться стекло опустить до максимума, а зря. В меня тут же упирается пистолет.

Мой рывок вперед, так, чтобы пистолет оказался между левым ухом и плечом, зафиксированный сверху левой же рукой. Правая в резком выпаде уходит в сторону мужика, и только сейчас я понимаю, что в ней зажата та самая отвертка, вошедшая по самую рукоять в горло. Глаза усача от удивления округлились, но спусковой крючок на пистолете он нажать успел. Выстрел попросту оглушил меня, одарив, по сути, полноценной контузией.

Выдернув зачем-то окровавленную отвертку, я бросил её под ноги, оттолкнул резко обмякшее тело, и завел Нисан, крутанув по часовой стрелке ключ в замке зажигания.

Что? Как? Куда?

Мой мозг не мог толком ответить. В глазах темнело, а к горлу подкатывался ком тошноты. Я помнил лишь одно, что я тут не один. И у товарищей могут быть проблемы. О том, что это был за человек, я в тот момент даже и не задумался.

Вырулив на дорогу, я помчался по ней до перекрестка, за которым скрылись Ян и Жанна. Вырулив налево, я практически наткнулся на них. Безмятежно, они делали вид, что разглядывают картины в витрине небольшого магазинчика.

— ЯН! — крикнул я, возможно даже более громко, чем было нужно, так как на меня оглянулись вообще все пешеходы на том тротуаре.

Но не успел товарищ ответить, как его и Жанну. Словно тряпичных кукл отбросило на ту самую витрину. Выстрела я не слышал, но без него явно не обошлось. Я быстро огляделся, пытаясь сфокусировать внимание, и успел заметить еще одного мужчину, поспешно прячущего обрез двустволки под полы пальто. Он зло оглянулся на меня, и в его взгляде читалась нескрываемая ненависть.