Дорогой подарок (продолжение Помолвки по-рокуэльски)

— Итак, что привело вас сюда, ваша светлость?

Коланья покосился на робийярское горе и обнаружил, что Эрни, оправившись от первого потрясения, буравит Фабиана Эрбо ненавидящим взглядом. Тот, впрочем, в долгу не оставался, и на душе графа потеплело. Полукровка быстро укажет столичному щенку его место — Коланья не переносил южан; все, кто жили южнее реки Уир, были для него варварами и дикарями.

— Да, ваше сиятельство, у меня к вам есть довольно неприятное дело, — подтвердил консул. — Речь идет о прискорбном происшествии, имевшем место три дня назад.

— Драка стенка на стенку, — протянул Рамон, вертя бокал. — И что же в этом прискорбного? Молодежь поразмялась, магики всех откачали.

— О да, если называть вещи своими именами, — поджал губы граф: он ненавидел, когда герцог начинал идиотничать. — Однако вы не будете отрицать, что оба юноши приняли в ней весьма деятельное участие, и это не красит ни одну из сторон?

— Но зачинщиком был как будто Маурелли-младший?

"Догадался", — чуть поморщился аргассец. Несмотря на все усилия, томоэ так и не удалось произвести на Коланью впечатление болвана.

— Да, но согласитесь, негоже, чтобы все судачили о склоках между тремя сильнейшими государствами Совета.

Томоэ посмаковал вино.

— А как вы изволите называть то, что творится на Генеральных Штатах? Или это, по-ва-шему, слишком мелкий повод для пересудов?

Дон Эрбо на миг оторвался от сверления взором Робийяра и пыхнул на Коланью кошачьими глазищами. Консул вперился тяжелым взглядом в Робийяра.

— Как бы вы или я это не называли, ни к чему радовать Хадизарский султанат нашими раздорами. К тому же, драка состоялась всего через сутки после подписания эдикта о запрете дуэлей. Что о нас подумают?

— Ничего страшного, — пожал плечами Рамон. — Всего лишь, что юношество, как всегда, ищет себе приключений на задницу.

— Может быть, но, учитывая то, кто принял участие в этом поединке...

— Хм... Это что-то меняет? Но не волнуйтесь: все участники дуэли с моей стороны понесут наказание.

— Речь идет не только о наказании, но и об установлении дружеских связей между враждующими сторонами. Я прошу вас, в знак взаимного расположения, принять к себе этого юношу, — проникновенно изрек Коланья, подозрительно подумав, что герцог слишком вяло сопротивляется. — Мы, в свою очередь, примем у себя любого благородного рокуэльского кабальеро...

"Наконец-то избавлюсь", — отметил консул, с удовольствием глядя на бледнеющего Робийяра.

Фабиан покачнулся, вытаращив на Коланью глаза — он явно не ожидал такого подарка от злейшего врага. Затем юноши уставились друг на друга, Фабиан оскалился, Эрнани сжал кулаки.

Герцог молча взирал на Коланью.

— А если я откажусь? Ведь Совет отлично знает о моих отношениях с этим семейством.

— Тем более, вы покажете свою добрую волю, — пожал плечами консул.

Бровь Рамона поползла вверх, знаменуя удивление.

— Простите, ваша светлость, я не могу понять вашей логики. Всем отлично известно, какой травле подвергается Рокуэлла на Генеральных Штатах. И я не вижу смысла делать хорошую мину при плохой игре и уверять всех в том, чего и в помине нет. Это касается как моих отношений с Робийярами, так и с Советом.

— Сир, — вкрадчиво отозвался Коланья, — Рокуэлла подвергается травле в силу того, что вы не даете убедительных ответов на закономерные вопросы. Ответьте на них — и снова воцарится мир и согласие. Ваш отказ от столь великодушного жеста убедит всех, и ваших сторонников в том числе, что вам есть, что скрывать.

— Ах, это великодушный жест? А почему в качестве такого жеста выступает Робийяр?

Эрнани дернулся — он так увлеченно объяснялся знаками с Эрбо, что совсем забыл о наличии в комнате еще кого-то.

— Ваше сиятельство, — негромко кашлянул граф, — как я уже говорил...

— Ах да, примирение и согласие, — насмешливо припомнил Рамон. Конечно, как эмпат, он мог бы разрешить это затруднение, но томоэ был уверен, что за ним наблюдают, а все затеяно только для того, чтобы вызвать его на глупость. А если падме Элеонора уже дала отпрыску соответствующе указания — что ж, это лишний повод для вопросов любопытного Совета Араны...

— Хорошо, допустим, я приму этого достойного юношу.

— Так же к вам прибудет один из кефалонских дворян. В свою очередь, мы ждем ваших идальго...

— В таком случае, мне думается, что дон Арвело и дон Фоментера, как самые миролюбивые из моих дворян...

Коланья изобразил на лице вежливый отказ.

— Полагаю, что будет намного убедительнее, если в знак доверия ваш юный воспитанник...

Рамон усмехнулся. Вконец обнаглели; да чтоб еще год назад кто-то из них посмел указывать владыке Рокуэллы, что ему делать...

"Юный воспитанник", между тем, не сводил глаз с Робийяра и, вероятно, прикидывал, что отрежет ему в первую очередь. Элеонориного сынка свербело пырнуть Фабиана аквильским кинжалом.

— Боюсь, это невозможно.

— Простите, что?

— Невозможно, — невозмутимо повторил герцог. — Дон Эрбо — не просто идальго, он маг и должен неотлучно находиться рядом с Верховной рокуэльской волшебницей, у которой проходит обучение.

— Всего лишь несколько месяцев...

— Я, кажется, сказал — невозможно, — с легким нажимом ответил Рамон.

Серые глазки Коланьи пробежались по изящной, гибкой фигуре Фабиана, перебежали на крупного мускулистого герцога, и на лице прожженного дипломата на миг мелькнуло глубочайшее отвращение.

"Любовники. Какая мерзость... Просто подарок судьбы", — подумал Коланья.

— Ну что ж, нет — так нет. Сердить волшебницу — чревато, — консул улыбнулся, показывая, что это шутка. — Я жду дона Арвело?

— Да, — это настораживало. Аргассец сдался слишком легко, а его чувство отвращения к "мерзким извращенцам" не помешает ему использовать полученные сведения в очередной интриге. — Полагаю, что юноше стоит собрать свои вещи, — сказал Рамон. Это прозвучало как: "Вы можете дать вашему шпиону последние указания".

Коланья проглотил и это; герцог и консул любезно распрощались.

Эрнани никак не мог поверить в происходящее. Его отдают этому... этому... врагу их семьи, и никто даже не интересуется его мнением, словно он вещь или животное! Лупоглазая змеюка, которая спит и видит, как бы его прикончить; герцог, с его пронзительным взглядом, с мерзкой саркастической усмешкой, со всеми слухами о его наклонностях; рокуэльцы, которые не упустят шанса оскорбить аргассца... Да уж лучше поселиться в клетке с тиграми! В животе заныло от дурного предчувствия.

Едва аргассцы ушли, Фабиан набросился на Рамона:

— Вы это зачем?.. Вы почему?! Зачем вы его взяли?!

— Ради вас, Бьяно, — томоэ поглядел на возмущенного подростка поверх бокала. — Чтобы вы не бегали по всему Кармелю, когда вам взбредет задать ему очередную трепку.

Фабиан вспыхнул.

— Это я виноват, да?

— Да, но с этим уже ничего не поделаешь. Если бы не сражение на улице Мерод, у них не было бы повода всучить мне Робийяра, — безжалостно сказал Рамон, подождал, пока мальчишку переполнит раскаяние, и добавил: — Впрочем, не купись вы на это, они бы изобрели еще что-нибудь.

Фабиан медленно поднял голову; странно, но особой перемены в его чувствах не произошло.

— Ты заметил, что Коланья требовал именно тебя? — спросил эмпат, напряженно вглядываясь в подростка. Воспитанник кивнул. — Будь осторожен. Они непременно сыграют на нашей привязанности.

Мальчик дернулся.

— Что с тобой?

Подросток замотал головой. Рамон потянулся к нему, и Фабиан попятился, в отчаянии глядя на опекуна. Томоэ взял его лицо в ладони, как делал уже тысячу раз, но полукровка, вместо того, чтобы успокоиться, вырвался и, ошарашив эмпата диким взрывом стыда и негодования, пулей вылетел за дверь.

— И вы позволили ему оставить мальчишку у себя, — холодно, почти обвиняющее сказал Олсен.

— Как бы вам того не хотелось, — ядовито отозвался Коланья, — но Вальдано пока еще не подсудимый, и я не могу что бы то ни было ему не позволить.

Маурелли пожал плечами.

— На мой взгляд, все вышло как нельзя лучше. Дон Эрбо и шевалье Робийяр в одном доме — это весьма взрывоопасная смесь.

— Но я говорил, что мальчишку необходимо выманить из-под герцогского крыла... — начал эмиссар, постепенно закипая.

— Да простят нас боги, — вздохнул отец Григорио, — но почему вы так уверены, что Феоне явилась к вам не по приказу Рамона? Она — его любовница уже семь лет. И не дура. Она же понимает, что выдавая нам герцога...

— Потому что ее слова подтверждаются показаниями Робийяра!

— Если бы вы дали себе труд послушать, что я вам сказал, — ледяным тоном заявил Коланья, — то, возможно, поняли бы, что Вальдано и его полукровка... — консул прижал к губам платок.

— Так это правда, — после минутного молчания прошептал отец Григорио. — Его сиятельство живет в хадизарском грехе. Ай-яй-яй...

Посол Совета томкаров, до этого молча перебиравший четки в углу, негромко рассмеялся.

— Высокочтимым нужен этот мальчик? Это нетрудно...

Эрнани Робийяр тем временем стоял перед ажурными воротами герцогского особняка. Юношу терзали мучительные сомнения; рядом топтался лакей. Две встречи с Эрбо — две раны, что же в третий-то раз будет?

Пожилой пышноусый привратник флегматично хлебал чесночное рагу, в пронзительно-черных глазах рокуэльца Робийяру мерещилось высокомерное презрение. Наконец Эрнани глубоко вздохнул, набираясь решимости, и уже открыл рот, но привратник наконец отставил миску, утер усы и нехотя зазвенел ключами от калитки слева от ворот.

Робийяр, выдавив из себя небрежно-приветливую улыбку, направился к крыльцу, но не успел юноша подняться по ступенькам, как улыбка съехала набок, превратившись в гримасу: навстречу шевалье вышли Ибаньес и дель Мора. Это было полной случайностью: рокуэльцы о чем-то весело переговаривались, но беседа прервалась, стоило им узреть аргассца. Родриго расплылся в нахально-предвкушающей ухмылке.

— Робийяр, — изрек он, окидывая юношу долгим взглядом. Эрни машинально стиснул рукоять шпаги, Руи фыркнул. — Не бойся, аргассец, девиц мы не бьем.

Рамиро чуть слышно застонал. Лицо Эрнани вспыхнуло, шпага вылетела из ножен.

— Ты!.. — хрипло выдохнул сын Элеоноры.

Миро торопливо задвинул Руи за спину, стиснув его локоть, и изобразил приветственный поклон в сторону Робийяра.

— Пусть возьмет свои слова обратно, — прошипел Эрни.

— Какие — насчет девиц или насчет не бьем? — невинно поинтересовался Родриго.

— Руи! — воззвал Миро, и дверь распахнулась так, словно ее пнули. На пороге возник дон Эрбо.

— Руи, угомонись, — сказал полукровка. Он был весь в черном, выглядел усталым и бледным, а лицо — такое, будто его мучил не то голод, не то бессонница, не то желудочные колики.

— Почему это? — возмутился дель Мора.

— Томоэ велел, — Фабиан скрестил руки на груди и сквозь зубы выплюнул: — Пылинки сдувать.

— Бьяно, все хорошо? — встревожено спросил полу-оборотня Миро, напряженно вглядываясь в лицо друга. — Бьяно?

— Терпимо, — вздохнул дон Эрбо и бросил Робийяру: — Пошли.

— Н-не пойду, — сдавленным голосом ответил Эрни, потому что в этот миг представлял себе, что душит герцогского любимца голыми руками. Фабиан молча и круто развернулся и стремительно нырнул в дом. Эрнани, проглотив непечатные выражения, пошел следом, сунув шпагу в ножны и метнув в Родриго свирепый взор.

Полукровка, так же не говоря ни слова, довел аргассца до его комнаты, пропустил вперед лакея с сундуком и повернулся к незваному гостю, выжидательно уставившись на него большими, мерцающими в полумраке глазами.

— У меня письмо к его сиятельству, — сказал Эрни.

— Дай сюда.

— К герцогу!

— Дай сюда, кто ему, по-твоему, докладывает о просителях?

Вспыхнув, Эрнани вытащил из кармана письмо и, поколебавшись, протянул его Эрбо; в тот же миг жесткие пальцы до боли сдавили запястье Робийяра. Эрни охнул; Фабиан дернул его к себе, втолкнул в угол и уперся в стену перед аргассцем рукой с выпущенными когтями.

— Боишься меня, да, Робийяр? — прошипел полукровка, Эрни задергался, безуспешно пытаясь вырваться и бледнея при воспоминании о том, чем закончилась их первая встреча. — Не волнуйся, ты не в моем вкусе, — издевательски шепнул Фабиан и провел когтями по щеке Робийяра. — Узнаю, что гадишь, — удавлю! — это Эрни выдохнули в самое ухо; полу-оборотень выхватил письмо и почти швырнул гостя в комнату. Дверь грянула о косяк так, что стекла зазвенели.

Эрнани колотило от бешенства. Если бы он мог догнать эту сволочь и прирезать! Но на помощь пучеглазой твари кинутся все рокуэльцы, эти дикари понятия не имеют о честной драке!

Робийяр заметался по комнате, запоздало представляя, что должен был сказать и сделать, твердо обещая себе так и поступить в следующий раз, и на шестом круге вдруг вспомнил, что у него есть еще и тайное послание дядюшки, кое юноша должен был вскрыть по прибытии на место. И никому не показывать, а сжечь сразу по прочтении. Шевалье, все еще пылая от жажды убийства, дрожащими руками вытащил из-за пазухи письмо, вскрыл и сел на диван, вчитываясь в бисерные буковки. Ни с первого, ни со второго раза чтение не пошло — Эрни так трясло от ярости, что вместо строк он видел растерзанный труп Эрбо. Ценой немалых усилий юноша сосредоточился и прочел:

"Эрнани, дорогой мой племянник! Видят боги, как тяжко даются мне эти строки. Но, увы, долг обязывает нас, а твой долг и мой — превыше всего. Ты помнишь, что случилось с твоей сестрой и ее маленьким ребенком — а ведь ему не было и года, и все же это не остановило такое чудовище! Ты помнишь смерть Леона, ты, несомненно, знаешь, что по милости герцога Виктор томится в застенках... Долг обязывает; тебя никто не осудит, а Тиара дарует прощение, ибо сказано в Книге Книг — кто оставил смерть родича своего неотомщенной, тот встанет рядом с убийцей! Мое благословение и молитвы твоей матушки пребудут с тобой..."

Дворянин выронил письмо и обхватил руками голову — ему казалось, что она сейчас треснет.

Убить герцога?!!

Это невозможно...

Робийяр подскочил, как ужаленный, и снова заметался по комнате, забыв о человекоубийственных помыслах. Бред! Безумие! Да и если ему удастся это сделать — Эрбо его прикончит. Эрни не сомневался, что с особой жестокостью. К тому же, случись с герцогом что, рокуэльцы ни на секунду не усомнятся, кто является причиной трагедии. Эти дикари разорвут его на месте!

Это невозможно. Он напишет дяде, он, в конце концов, самый младший в семье, он еще не хочет умирать! Пусть даже во имя святого возмездия; это Робийяр понял неожиданно четко, когда шпага Эрбо упиралась ему в горло на пустыре.

И, черт возьми, рокуэльцы ведь только этого от него и ждут, глупо пытаться убить герцога среди табуна его подданных, каждый из которых за томоэ ляжет костьми.

Это невозможно... Да он и не сможет. Кто он? Юнец, мальчишка, ему ведь только пятнадцать, а герцог — один из лучших бойцов, ишь, как своего любовника натаскал! Рамон намного выше, сильнее и крупнее, и к тому же с этого извращенца станется придумать для врага какую-нибудь унизительную кару!