Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Магда была рядом. Он чувствовал ее присутствие так же хорошо, как и мощь воды, которая вертела его из стороны в сторону, забавляясь беспомощностью человека. Фадуна ждала, напевая свои странные песни. Ждала, но не помогала. Чувствуя, что боль в груди грозит разорвать его пополам, Арлинг собрал силы, и дернулся всем телом вверх, туда, где, ему казалось, находилось небо и вдруг полюбившийся воздух.
— Я еще не готов! — закричал он, глотая горькую воду. — Прости меня, Магда.
Фадуна рассмеялась и подплыла к нему ближе.
— Не хочу умирать, — прошептал он, чувствуя ее крепкие объятия.
— Держу! — оглушил его голос Нуфа, и Арлинга потянули наверх.
Море отпускало неохотно. Воздух вошел в горло, словно лезвие клинка, с болью рассекая наполненные водой легкие. Фадуна держала его за руку до тех пор, пока к ним не подплыла лодка. Когда их пальцы разъединились, Арлинг понял — Магда сделала свой выбор.
Он пришел в себя на палубе, ощущая спиной мокрые доски. Вода подкатилась к горлу и начала выливаться из него бурным потоком. Регарди чувствовал себя так, будто родился заново. Хотелось кричать на весь мир и смеяться беспричинным смехом идиота. Вместо этого он корчился в руках держащих его людей, извергая из себя морскую воду, которая все не кончалась. А вместе с водой на палубу "Черной Розы" вытекал яд бессилия, отчаяния и равнодушия, которым он заразился весной прошлого года. Сначала — на холме в Мастаршильде, потом — на дуэли с Монтеро. С каждым глотком воздуха, к нему возвращались надежда и желание жить. Пусть так, в слепую, но жить. Магда согласилась подождать — это был ее бесценный подарок.
— Я не подведу тебя, — горячо прошептал Регарди, забившись в кашле.
Людей он заметил не сразу. Вокруг было слишком много шума, и Арлинг не мог понять, какая его часть принадлежала людям, а какая — морю. Наконец, голос Абира пробился сквозь завесу хаоса и заорал у него над ухом.
— Следующего раза не будет, рыбья твоя башка! Тысяча чертей! Да ты бы на рее уже болтался, если бы он утонул. Акулий плавник тебе в глотку! Чего стоишь, как маяк на рифе? Думаешь, раз вытащил его, так тебе все с рук сойдет? Я тебе что сказал? Глаз не своди! Получишь двадцать плетей сегодня же!
— Слушай, Абир, зря ты так с мальчишкой, — пробасил рядом какой-то голос. — Он жизнь ему спас, а ты сразу — плетей... Нуф хороший парень, толковый, а этот, хоть и родня тебе, но, дьявол меня побери, он слепой! Какой от него прок? Овощ, только каюту занимает, будто у нас места навалом. Говорил тебе, давай оставим его на берегу. Море недаром его забрало. Такие — как бабы, только беды...
Басистому договорить не удалось, потому что раздался смачный хруст и звук падающего на палубу тела.
— Кто еще считает, что мой племянник овощ? — тихо проговорил Абир, но его было слышно даже сквозь шумную игру волн.
Много лет назад Арлинг с дядей засиделись за картами в питейной, и один сильно подвыпивший согдианец обвинил пирата в шулерстве. Драки не было. Хватило взгляда Абира — цепкого, обещающего неприятности, застревающего занозой в любом слове соперника. Регарди хорошо помнил его, потому что сам долго и безуспешно тренировался перед зеркалом. И сейчас он впервые был рад тому, что ослеп. Оказаться под прицелом такого взгляда ему бы не хотелось.
— Я в порядке, — прошептал он, пытаясь нащупать руку Абира. — Юнга не виноват, я сам упал.
— Двадцать плетей, — повторил дядя почти в гробовой тишине. — Их получит каждый, кто усомнится в моих решениях.
— И ты тоже, — добавил он, кладя руку на плечо Арлинга.
Вечером Регарди сидел на полу своей каюты и слушал, как бьют человека, спасшего ему жизнь. Любовь к миру, которая переполняла его после купания в море, сменилась на странное чувство тревоги и разочарования. Он думал, что Магда даст ему силы и вернет смелость, но Фадуна не любила легких путей. Регарди мог настоять на том, чтобы юнгу не били, но не сделал этого. Где-то глубоко в нем еще обитал страх, и, наверное, должны были пройти годы, чтобы он исчез без следа. Ему придется научиться жить с ним.
К кровати-гробу прикасаться не хотелось. Арлинг твердо решил, что попросит убрать ее, как только шумиха вокруг его падения в воду затихнет. Бесцельно побродив по каюте, он понял, что заснуть не сможет. Нуф получил уже двенадцать плетей, но по-прежнему не издал ни звука. Регарди вспомнил, как дома пару раз его пороли за непослушание. Роль палача выполнял ненавистный с детства конюх, которому Элджерон доверял наказывать провинившегося отпрыска. Во всех случаях Арлинг орал так, что было слышно далеко за пределами конюшни. Кричал не от боли, потому что били его в полсилы, а от возмущения и обиды. Юнге же должно было быть не только во много раз больнее, но и обидней — ведь он рисковал жизнью ради незнакомого слепого, овоща. Тем не менее, Нуф молчал. И каждый новый свист плети не давал Регарди покоя.
Не выдержав, Арлинг уже известным путем прошел к поручням. В каюте ему казалось, что юнгу наказывали где-то рядом, но на палубе звуки раздавались совсем иначе. Повсюду вздыхали волны, заглушая человеческие голоса и деяния.
— Повторить хочешь? — голос Абира раздался неожиданно, заставив Регарди покрыться испариной и крепко вцепиться в перила. Ему показалось, что звук послышался из самого моря — будто кто-то, плескавшийся в волнах, вдруг заговорил с ним.
— Нет, — Арлинг мотнул головой с такой силой, что у него хрустнуло в шее. Это был один из самых искренних ответов в его жизни.
— Я побил мальчишку не потому, что злой, — дядя взял его за руку, словно опасаясь, что Регарди снова прыгнет в воду. — Люди должны отвечать за свои поступки. Не бойся наказывать тех, кто тебе дорог. Запомни это. Ты им преподносишь урок, за который они будут тебе благодарны. Пусть не сейчас, но со временем дойдет до каждого. По правде говоря, я должен был высечь тебя, но, думаю, тебе хватило и купания в море.
Арлинг не знал, что ответить, поэтому молчал, крепко прикусив губу. Не видя себя, он чувствовал, как его лицо покрылось краской стыда — кожа горела так, что ее не могли остудить даже долетавшие до них брызги волн. Манера речи дяди изменилась, и это не сулило ничего хорошего. Когда Абир не поминал черта через каждое слово, он был похож на своего брата — Элджерона. Голоса у них были почти одинаковые. Да и некоторые повадки тоже. Например, Абиру так же, как и его брату, совсем не требовался ответ собеседника.
— Знаешь, куда плывем? — спросил он, неожиданно сменив тему разговора. Арлинг понял, что наказание закончилось — ударов слышно не было. Только сейчас Регарди догадался, что дядя преподал урок не только Нуфу.
— В Сикелию, — ответил Абир сам себе, не смущаясь молчанием племянника. — И это самая красивая земля, которую я видел. Когда-то я обещал привезти тебя сюда, а обещания надо выполнять.
Арлинг вежливо кивнул, стараясь казаться заинтересованным. Раньше Сикелия была местом, где их с Магдой не могли достать люди Канцлера, но сейчас, когда прах Фадуны был закопан на холме ее родной деревни, а сам Арлинг превратился в беспомощного урода, провинция не имела для него никакого значения. Сикелия, или царство Шибана, или Самонийские княжества — ему было все равно.
— Сегодня был отличный день, — продолжил дядя, и Регарди прислушался внимательнее. Что-то подсказывало — Абир сказал это не просто так.
— Я рад, что ты прыгнул в воду, — теперь казалось, будто Абир ухмылялся. — На самом деле, все эти дни я ждал от тебя чего-нибудь подобного. И юнга это знал, но проявил беспечность. Все могло закончиться по-другому. Что ты чувствуешь, Ар? Ты ведь уже не Арлинг Регарди, верно? Сын Канцлера утонул в волнах Согдианского моря. Ты кто-то другой. Может, будущий капитан "Черной Розы"? Кто знает. Зря улыбаешься. Твой отец присылал тебе докторов со всего света, но там, где мы побываем, его люди не были. Надеюсь, ты не прогуливал уроки кучеярского языка в школе, потому что он тебе пригодится. Жемчужина Мианэ — это самый прекрасный город на свете. Там творятся чудеса. И ты станешь одним из них.
Дядя говорил загадками, и Арлинг начинал нервничать. Ему не нравилось, когда он не понимал собеседника.
— В Балидете живет великий человек, который, по воле богов, стал моим хорошим другом. Он иман одной из боевых школ Сикелии. Ничего примечательного в этой школе нет, кроме ее создателя. Так случилось, что я кое-что знаю о прошлом имана. Этот человек — последний представитель древней секты мистиков, и то, чему я невольно стал свидетелем, убедило меня, что если тебе нужно чудо, то следует обращаться к нему. Нам с тобой нужно чудо, Арлинг, поэтому мы плывем в Самрию, откуда отправимся в Балидет. Придется идти по суше через пески. Путь через дельту реки Мианэ охраняется птичьими племенами, а с ними мало кто нашел общий язык. Говорят, их не смогли покорить даже Жестокие. Я уверен, иман знает лекарство, которое вернет тебе зрение. Нам не откажут. Когда-то я оказал ему большую услугу, и сейчас самое время потребовать плату.
Дядя подбадривающее хлопнул его по плечу, и Регарди покрепче схватился за поручни. Остро не хватало трости Бардарона, которая улетела с ним в море, чтобы навсегда остаться там, где умер Арлинг Регарди.
— Как зовут этого имана?
— Никак, — усмехнулся Абир. — Для всех он просто иман. Такие люди редко открывают свои настоящие имена. Для этого нужно стать для них кем-то большим, чем просто другом. Пойдем ко мне, выпьем рому. Эта ночь создана для того, чтобы ее пропить.
Регарди нащупал руку дяди и благодарно пожал ее.
— Спасибо, что делаете это для меня. Пожалуй, постою здесь еще немного. Нужно привести мысли в порядок.
Арлинг почти почувствовал на себе взгляд Абира. Его испытывали. Что ж, он был готов ко второму шансу. Не сказав больше ни слова, капитан "Черной Розы" зашагал прочь. Регарди пробрал озноб — ему поверили. Это будоражило душу и волновало сердце.
Для него не было разницы, кем был таинственный иман — мистиком, сектантом или простым врачом. Благодаря Магде он уже сделал выбор, а остальное не имело значения. Неожиданно Арлинг понял, что ему очень нравилось стоять у поручней и слушать ночную игру волн — это было совершенно новое ощущение, ради которого стоило жить. Звуки моря завораживали, а соленые брызги пробуждали желание творить чудеса. Как много сегодня было о них сказано... Но, на самом деле, чудо было одно. И Регарди не знал, чем за него отплатить.
Сняв кольцо матери, которое он получил в подарок от Канцлера перед отъездом в приют, Арлинг размахнулся и выбросил его в море. Это был достойный подарок пощадившей его стихии и последняя нить, которая связывала его с домом. Больше не будет страха, пустых надежд и отчаяния. Теперь его мир будет пахнуть морской солью и звучать свежими голосами невидимых волн. Он станет пиратом, даже если чудесные порошки мистика ему не помогут.
— Я никогда не вернусь в Согдарию, — прошептал Регарди, давая клятву себе и ночному морю.
Воздух изменился. Арлинг облизнул губы и вздохнул полной грудью — пахло перцем, пряностями и свободой. Впереди лежала Самрия.
Глава 2.
ДРУГОЙ МИР
Жаркое дыхание сикелийских песков манило близостью, но "Черной Розе" потребовались еще сутки, чтобы достигнуть берегов Самрии. Воздух дерзко пах перцем, благовониями и раскаленным песком. Ветер стал суше, крики морских птиц громче, а сама галера теплее. Закаленная древесина медленно нагревалась, впитывая в себя лучи пустынного солнца.
Изменилось и море. Он не знал, какого цвета были местные воды, но волны звучали по-другому. Если в Согдарии они сурово били в борта "Черной Розы", постоянно испытывая их на прочность, то в Сикелии вода была ласковой и теплой. Она уже не кусала, а нежно гладила узкие бока, обсыпая их жемчужными брызгами. Шторма остались у берегов Ерифреи.
Арлингу не терпелось вступить на новую землю, которая страшила и манила одновременно. А вдруг Абир прав? Вдруг мистик из Балидета был тем самым последним лекарем на земле, который знал, как вернуть ему зрение? Надежда была похожа на прогоревший уголь, в котором где-то глубоко еще теплилась искра. Случайный дождь мог затушить ее навсегда, но ветер, встречавший его у берегов Самрии, обещал раздуть гигантское пламя.
Последний день путешествия выдался трудным. Урок, который он получил в волнах Согдианского моря, имел продолжение. Если раньше команда была к нему равнодушна, то после порки Нуфа Арлинга заметили, и его пребывание на борту "Черной Розы" вдруг стало невыносимым. О том, что когда-то он сможет занять место капитана галеры, Регарди уже не думал.
Утренняя каша с густо намешанной рыбьей чешуей, ведро с водой вместо сапог у кровати-гроба, подкова, подвешенная в проеме двери — он набил об нее здоровый синяк на лбу, птичий помет на перилах, мокрая лестница со скользкими ступенями и бесконечные веревки, которые появлялись под ногами в самых неожиданных местах. К обеду Арлинг не выдержал и спрятался в каюте Абира, где просидел до самого прибытия, ломая голову над тем, как наладить отношения с командой, и сражаясь с искушением рассказать обо всем дяде. Однако вмешательство родственника было бы равносильно попытке забраться на мачту и пройтись по рее. Еще одно заступничество Абира, и утро Арлинг мог бы не встретить.
Поэтому ему оставалось только злиться, да вспоминать кучеярский язык, так как дядя вдруг резко забыл драганский и общался с ним исключительно на языке Малой Согдарии. Речь кучеяров вспоминалась с трудом, но школьный учитель хорошо знал свое дело и сломал не одну указку, вколачивая в головы юных лордов трудно произносимые слова.
Что до самого Абира, то отношение команды к нему не изменилось. Похоже, пираты были готовы простить ему все — любое наказание или каприз. Даже Нуф и тот бегал по каждому его слову так, словно у него горели пятки. Что нужно было сделать, чтобы заслужить такую любовь, Регарди не знал.
Не знал он и то, как жить дальше. Прежняя жизнь была невозможна без чуда, которое должен был совершить сикелийский мистик, а новая не удавалась. Отказавшись от равнодушия к миру, Арлинг думал, что готов к трудностям, но, как выяснилось, только в мыслях. Он пытался утешиться тем, что с момента примирения с собой прошло слишком мало времени, и помощи просить рано, однако каждый новый вызов, словно болотные топи Мастаршильда, все глубже затягивал его в пучину неизвестности.
Абир не подозревал о душевной борьбе племянника и готовился к высадке на берег, между делом рассказывая ему о Сикелии. Так как говорил он на дикой смеси кучеярских диалектов, Регарди понял только то, что в Самрии все женщины продажные, а водка сладкая, как вино из клубники, но бьющая по голове не хуже журависа.
Рассеянно кивая дяде, Арлинг прислушивался к странному шуму, который постепенно нарастал, пока не превратился в гудение гигантского пчелиного роя, встревоженного непрошеным гостем. Заметив напряженное лицо племянника, Абир усмехнулся.
— Встаем на рейд у Самрии. Чувствуешь, да? Такая вонь, будто у черта в заднице. Это Сикелия, дружок, здесь воняет все — от причалов до шлюх в борделе. Первый раз тебя выворачивает наизнанку, но во второй ты влюбляешься в этот смрад и плывешь сюда только за тем, чтобы почуять его снова.
Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |