Вертикальный мир. часть первая Интуиция

— Есть также сведения, что "Небесный каратель" в последнем бою повредил "Лунный ветер".

— Это уже не важно. Я надеялся, что мы разыграем эту карту с большей пользой. Будем надеяться, что нашим крейсерам все-таки удастся уйти в Глубину.

— В Барьер? Тотиус? Странно... раньше он предпочитал биться до конца.

— Альбатросы стареют.

— Что ж. Не будем оплакивать старого врага. Тем более, он вроде бы успел порезвиться перед смертью. Что с "Лунным ветром"?

— Золотой залп. Четыре попадания первым же накрытием. В трех случаях ущерб незначительный, погибло несколько матросов, разбито зенитное орудие. Но четвертая болванка угодила в двигатель правого борта. "Лунный ветер" в настоящее время следует на ремонт на Третью секцию.

— Неприятно. Он бы сейчас пригодился в облачном слое.

— Сейчас? Но ведь операция завершена, сеть распущена. Флот возвращается.

— Возвращается флот Третьей и Седьмой. Мы пока просто опустили корабли ниже слоя облаков и ждем новых гостей с Шестой.

— Полагаете, неудача их не остановит?

— Неудачи никого никогда не останавливают. Особенно, когда за поражения платишь не своей жизнью. Боссы Шестой слишком сильно жаждут найти то, что нащупали в Глубине.

— В Барьер? У "Нигера" есть шанс получить незабываемые впечатления. Я начинаю понимать, почему он так не хотел в эту экспедицию.

- Вы думаете, что у крейсера есть шанс выжить?

— Меня волнует не это. Все эти полеты, бронза и пар... пусть ими занимаются тупоголовые адмиралы диких платформ. Если вдруг крейсер всплывет где-то в небе Глаза, мне будут интересны те, кто смог найти и рассчитать этот безумный прыжок. Мы можем проинформировать агента о смене приоритетов операции?

— К сожалению, наша связь с "Нигером" односторонняя. Ему был вручен выводок драконьих канареек, они не способны вернуться к нему обратно, после того, как он отсылает сообщение нам.

— Это недоработка. Надеюсь, последняя. Нам нужна возможность установить с ним контакт там, в Глубине.

Глава десятая. Курсом сквозь хаос.

Корабль скрипел и дрожал от постоянно меняющихся нагрузок. Иногда по коридорам проносился звук лопающегося металла. Еще один шпангоут не выдержал, новый очаг напряжений возник в обшивке. Вирт самым решительным образом нарушал флотские традиции. Сидеть в капитанском кресле он не позволял себе даже во время самых длинных ночных переходов, но сегодня интуит получил прямой приказ Тотиуса. Удержаться на месте можно было только расклинившись на сиденье. Вот уже несколько часов корабль, развернув лагом к потоку, несло куда-то сквозь тьму. Корпус раскачивался, временами крен достигал шестидесяти градусов, в такие моменты сердце проваливалось куда-то в желудок и замирало, казалось, навсегда. Матросов с вахты сняли, вести наблюдение было бесполезно, в окулярах перископа мелькала все та же темно-серая муть, прорезаемая вспышками молний. Звуки грома слились в один глухой гул. Возможно, ученый-метеоролог пришел бы в восторг, наблюдая завязанные в жгуты тучи и дождь, неожиданно менявший направление и шедший вертикально вверх, но Вирту было неуютно находиться внутри взбесившегося хаоса. Эта мощь бушевала вокруг человеческой цивилизации уже более пяти веков. Неизвестно, сколько длился супертайфун до появления человека, и прекратится ли когда-нибудь эта битва стихий.

Доклады, поступавшие на мостик, не радовали. Первыми не выдержали дрессированные виверны, служившие для разведки и отправки сообщений. Животные взбесились и буквально размазали себя о решетки, пытаясь выбраться из загона. В голосе биолога, докладывавшей на мостик, слышались слезы, она искренне любила этих тварей. Лишился "Небесный картель" и бортовой авиации. Алюминиевый ангар просто смяло вместе с воздушными шлюпками. С легкого корпуса сорвало мелкокалиберные зенитные пушки. А еще Вирта тревожили шаги, которые он постоянно слышал в разных углах мостка. Казалось, в святая святых корабля проникли посторонние и надо только успеть оглянуться, чтобы увидеть пришельцев извне. Подсознание давало сбои, яркие картины, внезапно вспыхивавшие перед глазами, похоже, не имели ничего общего с полетом сквозь тьму. Равнины Тверди, залитые светом Светила, поверхность огромного как небо водоема. Пробивалась сквозь поставленные блоки память предков? Поток видений был прерван появлением Арка.

— Пришел заступить на вахту. Как обстановка?

— За вахту лопнули три шпангоута в легком корпусе. Когда выберемся отсюда, будем летать с перекошенной мордой. Сложило самолетный ангар. В арсенале левого борта рухнули стеллажи сто миллиметровых снарядов. Залили арсенал пеной, чтобы не вспыхнул воздух от случайной искры, и закрыли наглухо. Собирать железо в такую болтанку кэп не позволил, хотя первый оружейник рвался в бой. Считай, что трети снарядов у нас нет, в такой шторм все болванки перекорежит. Экипаж разогнали по шконкам, оставили только наблюдателей в отсеках. Ах да, самое главное. Камбуз закрыт, на завтрак будут сухари.

— Мне все это напоминает Академию. Наш налет на сейф в деканате. Тогда ты тоже уверял, что тебе привиделся код, и мы сможем ознакомиться с контрольными вопросами. Вот нахрена мы сюда полезли?

— Да видел я тогда код. Я сигнализацию не заметил. А наши повреждения пока не превышают ожидаемых. Виверн только жалко. Надо было их из вольеры выпустить перед входом в Барьер. Вахту сдал.

— Погоди, а как вахту то нести?

— Никак. Сиди с гордым видом в капитанском кресле и наблюдай в перископ за летним дождиком. Если ночью погода станет еще хуже, то можешь грозно нахмурить брови, предпринять все равно ничего нельзя.

— Ладно. Вахту принял. Пока.

Корабль опять накренило, пришлось идти не столько по палубе, сколько по переборке, перешагивая через двери в чужие каюты и закрепленное на стенах аварийное имущество. В коридорах не было ни души. Только звук шагов за спиной. Похоже, людям с развитой интуицией было не место в супертайфуне. Также как и всем прочим.

Это ж надо было забыть запереть дверцы! Впервые Вирт обрадовался скромным размерам своей каюты. Все вылетевшие из рундука вещи валялись тут же, на палубе. Попробовав было навести порядок, Вирт быстро отказался от этой затеи. Каждый новый рывок корабля восстанавливал бардак. Завалившись в койку, штурман предпринял несколько попыток закрепиться в ней, не перекатываясь с боку на бок при качке корабля. Вскоре решение было найдено, Вирт скомкал шинель и уложил ее рядом, уменьшив свободный объем кровати. Стало почти удобно, и Вирт заснул, не обращая внимания ни на вой ветра, ни на чье-то дыхание рядом с кроватью, где-то в районе рундука.

* * *

Кто-то тихонько скребся в дверь каюты. Немыслимое на борту явление. Господа начальники распахивают дверь без стука. Плевать им, чем ты занят и в каком ты виде, когда они решили осчастливить тебя своим посещением. Вестовой матрос барабанит так, что просыпаются даже мертвые. У него приказ. А тут звук был настойчивым и тихим. Сердце екнуло. Вирт оделся, перекрывая все мыслимые нормативы по скоростному натягиванию штанов на задницу. Разум спорил с предвидением. Не может быть!

Возле двери действительно стояла Тириста. Все то же коротенькое платьице дневальной. Испуганный и немного виноватый взгляд.

— Вирт, мне страшно... можно к тебе?

— Конечно, заходи.

— Брат сидит за столом и только морщится от боли, когда лопается металл. И молчит, — Тириста остановилась посредине каюты, с легкой иронией оглядывая хаос, созданный совместными усилиями стихии и обитателя каюты.

— Дверцы случайно распахнулись, — потупился Вирт, лихорадочно прикидывая, удобно ли предложить даме присесть на разобранную кровать. Хотя, где еще сидеть в такую болтанку? Девушка, заметив его нерешительность, улыбнулась и без приглашения присела на краешек койки.

— Все так ужасно скрипит. И этот вой ветра. Я выглядывала в иллюминатор. Вирт, там, за бортом ад! Скажи, ты можешь увидеть будущее? Наше спасение?

— Тириста, — Вирт взял собеседницу за руку, пытаясь как-то успокоить девушку. -Это просто полет сквозь грозу. Я вижу, — интуит честно попытался разглядеть будущий прорыв из барьера, но перед глазами вдруг замелькали совсем другие картины. Противится увиденному Вирт не мог и не хотел. Он притянул Тиристу к себе и поцеловал. То, что потом происходило в каюте, можно было бы сравнить только с супертайфуном, царившим за тонкой бронзовой скорлупой переборки: летела в стороны срываемая одежда, поцелуи сменялись торопливым горячечным шепотом, руки скользили, лаская дрожащие от страсти тела. В объятьях Вирта была женщина-мечта. Он не знал и не хотел знать, чего она жаждет больше: любить или забыть кошмар, увиденный в иллюминаторе. Корабль кидало из стороны в сторону, тела принимали совсем уж немыслимые позы, и страсть текла, смывая страх и даря надежду. Уже потом, когда любовники лежали на узкой кровати тесно обнявшись, Тириста вдруг потянулась и ловко укусила штурмана за ухо.

— За что? — Вскрикнул Вирт.

— За то, что подсматривал! Думаешь, я не заметила, что ты поцеловал меня не потому, что решился, наконец, соблазнить сестру капитана, а только потому, что увидел, как мы с тобой проведем эту ночь? Я надеялась, что мой мужчина будет решительней.

Вирт практически не услышал укоризны, прозвучавшей в словах девушки. В ушах звучало: "Мой мужчина". Сумасшествие! Мечта! Тириста лежала рядом, Волосы цвета чистой меди щекотали щеку. И их запах! Опять перед глазами замелькали картины, и снова интуит почувствовал зубки на своем ухе.

— Я сейчас обижусь! Не смей подглядывать в наше будущее. Пусть все идет так, как мы сами решим, а не как тебе привидится. Не надо.

Тириста вдруг улыбнулась, прижалась чуть плотнее и ее руки заскользили по груди штурмана. И все повторилось вновь. И была ночь, которая никогда больше не повторится, потому, что она была первая. И она была за Барьером.

Глава десятая. Курсом в Глубину.

— Арк, согласно твоим расчетам мы должны были вернуться в Глаз десять часов назад. Как думаешь, где мы?

— А если ты ошибся? И это не гребанная петля? Сколько я тебя знаю, ты видел скрытое лучше всех. Тебе даже экзамены устраивали отдельно от нас, чтобы ты не подсказывал всем номера билетов. Но если ты все-таки ошибся?

— Глаз тайфуна это лишь крошечный оазис посреди огромной бури, — голос интуита дрогнул. — Если я ошибся, мы будем крутиться здесь вечно. По моей вине.

— Не все так мрачно, — попытался успокоить друга логик, увидев, как потухли глаза штурмана. — Скорей всего виной просто некорректный математический аппарат. Ведь его создавали на основе всего одной серии измерений, проделанных Вэйсом.

— Капитан на мостике, — раздался голос вахтенного матроса.

Тотиус вошел так же, как входил на мостик всегда, и на верфи, и в небе Глаза, спокойно и неторопливо. Но именно сейчас Вирт вспомнил строки из "пятикнижия", стихи о каменном госте пришедшем, как приходит судьба. Кивнув штурманам, Тотиус встал возле поста управления, устремив глаза в бушующую тьму. И когда он взялся за рукоять штурвала, небо в точке, куда несло крейсер, стало стремительно светлеть. Корабль вылетел из тьмы в привычное пространство Глаза уже через несколько мгновений.

— Господа офицеры, старшины и матросы, — торжественно произнес Тотиус в медный рупор корабельной громкой связи. — Поздравляю Вас с блестяще проведенным тактическим маневром. Штурманам определить местонахождение корабля. Аварийным командам отдраить люки в надстройку и легкий корпус. Страшим офицерам отчитаться по заведованиям, доложить о повреждениях.

— Какие-то вопросы, лейтенант? — Тотиус и обернулся к интуиту. Скупо улыбнулся.

— Капитан, ваша дисциплина... ведь она не дает дара предвиденья. Что это было, шеф?

— Меньше эмоций, офицер, — Тотиуса явно забавляла ситуация. — Я не скрытый интуит. Я капитан. Способность чувствовать корабль приобретается вместе с седыми висками и потрепанными нервами, после двух десятков лет проведенных на мостике.

Упоминание нервов окончательно перевернуло вселенную в голове интуита. Нервы у Пятисот миллиметров! Кто бы мог подумать...

* * *

Арк достал метеокарты нижних слоев атмосферы и озадаченно посматривал на приборы. Сама идея определения местоположения корабля только по состоянию погоды, в отсутствии ориентиров и Светила, надежно скрытого нижним слоем облаков, вызывала оторопь у логика.

— Ты сможешь определить направление нашего дрейфа?— Спросил он у Вирта.

— Нет. Пытался прикинуть, бесполезно. Крейсер крутился как мотылек, подхваченный смерчем. Принимаем к счислению ту точку, что ты рассчитал заранее?

— Фигня это, а не точка, Нас в Барьере на десять часов больше расчетного вертело, мы можем быть в сотне миль в стороне.

— Тогда мы где-то здесь, — ткнул пальцем милях в пятидесяти от расчетных координат Вирт. Эмоциональная встряска обострила интуицию. — Может быть, — скромно добавил он. — Нам бы повстречать острова или купеческое судно. Хотя купцы обычно сами не в курсе, где находятся.

— Хорошо, счисление ведем от твоей точки, — согласился Арк. — Мимо Глубины все равно не промажем. А это ты романтично запилил: "как мотылек смерчем"! Дашь как-нибудь свою поэзию почитать?

— Ты ведь даже "пятикнижие" не осилил. Древнейшие печатные тексты, созданные еще на Земле! Уцелевшие в темные времена! Люди их наизусть учат, а тебе пофиг. Так зачем тебе над моими стихами мозг морщить?

— Мне не пофиг! Из "пятикнижия" я "Курс высшей математики" от корки до корки прочитал! Сильная вещь. А вот все остальное — сплошной туман. Так дашь?

— Обойдешься! Там ни одной формулы, для тебя слишком сложно.

Между тем на мостик начали поступать первые доклады. Барьер здорово потрепал корабль. Лопнули одиннадцать шпангоутов, появились трещины в металле обшивки легкого корпуса. Крейсер лишился всей зенитной артиллерии, самолетов и виверн. Потери среди личного состава составили двадцать семь человек. Восемь самоубийств, Барьер ломал слабых. Девятнадцать тяжелых ранений. Синяки и вывихнутые конечности не считали.

* * *

— Странное место для вечерней прогулки, — констатировал Мекрос, оглядывая разруху, царящую на верхней палубе. — И зачем мы взяли пистолеты? Пойдем на абордаж?

— Подождем гостей, — лучезарно улыбнулась Тириста. Она организовала вылазку друзей на открытую палубу и теперь наслаждалась их замешательством и великолепными видами нижнего неба. Громады облаков третьего слоя нависали над головой. Барьер, издалека казался нерушимой темной стеной. Последние отсветы Святила покидали Глаз. С наступающей темнотой боролись лишь отсветы ходовых огней на мачтах.