Марготта

— Глюк, это случайно не ты в крыса глюканулся? — Разговаривая с животным, я чувствовала себя полной идиоткой. Ровно до того момента, когда крыс начал энергично кивать.

— Ты что, превратился прямо в процессе перемещения? — Ещё одна серия кивков и укоризненный взгляд. Мол, какая ты, Маргоша, недогадливая.

— А ты... — Вопрос дался почему-то с большим трудом, но я сумела его произнести и даже не разревелась. — Ты случайно не знаешь, куда делась Ксанка? — Глюк замотал головой из стороны в сторону.

— И что нам теперь делать? — Крыс пожал плечами. Не знаю, как ему это удалось, но, честное слово, он это сделал. И вздохнул.

— Ладно, лезь в карман, будем выбираться отсюда. Не знаю как, но будем. Что ещё?

Дверь резко распахнулась и в библиотеку ворвался сияющий Роледо, выкрикивая что-то жизнерадостное. Переводчик не потребовался, я и так всё поняла. На мою скромную особу нашёлся покупатель.

Мне это радости не прибавило.

Раньше я наивно думала, что переполох — это когда Ксанка просыпается в десять утра и вспоминает, что час назад начался экзамен, но не помнит какой. Тогда она начинает метаться по квартире в поисках отксерокопированных у одногруппников конспектов, периодически наступая на Глюка, который в такие моменты почему-то всегда путается под ногами. От Ксанкиных воплей и метаний просыпается мама и медленно соображает, что рабочий день начинается в восемь. И начинает ругаться с папой, потому что он её не разбудил. Папа, не открывая глаз, некоторое время сонно отмахивается от мамы, потом вспоминает, что ему ведь тоже на работу, и начинает лениво передвигаться по квартире в поисках носков. Носки находит в духовке, причём выясняется, что Ксанка сделала из них закладку для конспектов. Вещи расходятся по владельцам, все громко радуются, пока Ксанка не начинает соображать, что это не тот конспект. А папа вдруг понимает, что те носки, которые он держит в руках, дырявые и женские. И всё начинается по новой.

А мама в это время носится по кухне, пытаясь организовать семейный завтрак из вчерашней манной каши, остатков заморской баклажанной икры и четвертинки чёрного хлеба, уже немного позеленевшего с одной стороны, но всё равно вполне съедобного. Затем на кухню вваливается папа в ботинках на босу ногу и громогласно требует кофе. Кофе ему наливают, но чёрный, а он хочет с сахаром. Сахар обнаруживается в банке из-под чипсов, на которую какой-то умник приклеил бумажку с надписью 'соль'. А Ксанка, доедая третий бутерброд с икрой, заявляет, что ей перед экзаменом кусок в горло не лезет. Тогда мама, роняя свой бутерброд на Глюка, кричит, что ночью надо было к экзамену готовиться, а не в 'Warcraft' резаться, но моя сестра не отступает и упрямо доказывает, что это был не 'Warcraft', а 'Vampire — The Masquerade'...

И тогда в кухню вваливаюсь разбуженная я и заявляю: 'Народ, а чего это вы все в такую рань встали? Сегодня же воскресенье!'.

Ну так вот, думая, что большего переполоха на свете не бывает, я жестоко ошибалась. Катавасия, которая началась в доме Роледо в связи с известием о прибытии клиента, нашей уютной квартирке и не снилась. Старик подпрыгивал и верещал что-то невразумительное, слуги изображали молекулярную диффузию (в смысле носились по коридорам, периодически сталкиваясь друг с другом лбами и налетая на стены), собаки выли и скулили, охранники спешно начищали доспехи и приводили небритые физиономии в надлежащий вид.

А посреди океана звуков, движений и эмоций стояли два гранитных монумента: я и эльф-нотариус. Эльф следил за мной (как бы не убежала или чего не выкинула), я следила за эльфом (вдруг скажет или сделает что-то важное. Или проникнется необъяснимым состраданием к соплеменнице. Я-то его соплеменником не считала, но зато он всё ещё думал, что эльфийского во мне больше, чем человеческого).

И вот покупатель наконец-то явился. Где-то во дворе заржали лошади, им сразу же откликнулись собаки, зато слуги разом замерли, словно пытались изобразить непонятную скульптурную группу. На мой субъективный взгляд, среди этих живых изваяний не хватало только пресловутой девушки с веслом. Зато имелись в наличии старуха с метлой, мужик с чайником, парень без ничего и другие занимательные личности. В обрамлении таких произведений искусства я и эльф уже не выглядели непоколебимыми памятниками терпению и стабильности.

Единственной живой фигурой во всём доме был Роледо. Он прыгал, как бешеный электровеник, совершенно забыв о том, что в его годы такие телодвижения могут привести к внезапному инфаркту. Но, как говорится, не судьба. Инфаркт, на который я возлагала большие надежды, так и не свершился. Старик не поленился даже подлететь к дверям и собственноручно распахнуть их перед гостем. Или перед гостями, потому что покупатель явился не один.

Вначале вошли два обдоспешеных мордоворота с мечами на поясе и встали по бокам от двери. На их непроницаемых физиономиях было большими буквами написано желание прибить любого, кто двинется с места. Впрочем, никто и не думал двигаться. Телохранители внимательно оглядели присутствующих, после чего на территорию дома наконец-то вступили долгожданные покупатели. Именно вступили — гордо, как павлины в курятник, всем своим видом выражая глубокую неприязнь к окружающему.

Мне тоже не нравились ни этот дом, ни вечно улыбающийся Роледо, ни эльф со своей дурацкой усмешкой. Но вошедшие не понравились ещё больше.

Их было трое: старикан, не уступавший по возрасту Роледо, зато втрое толще и напыщенней (он напоминал восточного султана из какого-то фильма), молодой парень, разряженный в одежду совершенно не сочетающихся цветов (натуральный павлин), и склизкий тип неопределённого возраста с небольшим металлическим сундучком в руках.

Роледо заорал нечто приветственное и кинулся обниматься с 'султаном'. Тот хмуро стерпел объятия, но потом сразу же отстранился и что-то спросил. Роледо радостно закивал, обернулся и махнул мне рукой, приглашая подойти. Идти совершенно не хотелось, но пришлось — взгляды всех присутствующих были обращены на меня. Я чувствовала себя тортом, взявшим главный приз на кулинарной выставке. Тортом, который вот-вот съедят. Поэтому шла исключительно медленно.

Роледо, не выдержав ожидания, подскочил сам, схватил за руку (опять за больную левую, зараза!) и потащил к гостям. Я уговаривала себя не сопротивляться и улыбаться. Получалось как-то не очень.

— Не бойся мне, милая. Я не очень есть ужас, — произнёс 'султан' по-эльфийски, но с ужасным акцентом. Наш нотариус раздражённо поморщился.

— Я не боюсь, — ответила я, с трудом выдавливая из себя очередную глупую улыбочку и мучительно соображая, что теперь делать. Покупатель тоже надолго замолчал — или не знал, что ещё сказать, или исчерпал запас известных ему эльфийских слов.

Роледо пару минут вслушивался в наше молчаливое сопение, потом не выдержал и взорвался восторженной речью о том, как же я хороша. В процессе этой речи он дергал меня за уши (достал уже!), заставлял вертеться во все стороны, демонстрировал гостям мои зубы (зубы как зубы: два с пломбами, один треснутый), хватал за руки и за ноги... попытался было ухватить за талию, но получил коленом в пах и, тихо постанывая, осел на пол.

Все собравшиеся дружно расхохотались (особенно старался эльф), а я смутилась. Ну не собиралась я бить старика, просто инстинкт самосохранения включился в самый неподходящий момент.

'Павлин' что-то быстро зашептал на ухо 'султану'. Тот приосанился и произнёс на своём кошмарном эльфийском:

— Мой сын моего сына... нравиться этот милая с ухом девочка...

— В каком смысле 'милая с ухом'? — не поняла я.

— Э-э-э... ты милая очень... и с ухом... с ухами... Как эльф, но не эльф! — он явно обрадовался тому, что смог выговорить столько слов сразу. Я только ещё раз улыбнулась. Ну пусть будет 'милая ушастая девочка', если ему так хочется. Всё равно ведь убегу. — И он, сын сына, хочет... чтобы быть его девочка... не родная жена...

Да я и без его корявых объяснений уже давно всё поняла: его внук, тот самый 'павлин', хочет молоденькую девчонку. Лучше эльфийку. Лучше симпатичную. Но жениться на ней, конечно же, не будет. Чего же тут непонятного? Неясно другое — зачем они всё это мне объясняют. Или у них тут такое человечное отношение к рабам? Типа вон мы все какие белые и пушистые. Только вот белые не значит добрые, это давно известный факт.

В общем, процедура покупки меня закончилась очень быстро и воспоминания от неё остались какие-то путаные. 'Султан' и Роледо споро договорились о цене, скользкий тип открыл сундучок и отсчитал монеты, которые отдал почему-то эльфу. С эльфом же на пару он долго изучал какую-то бумагу, споря до хрипоты, но ко мне это, кажется, уже не относилось. Роледо обнял меня на прощание (он уже не сердился за непроизвольный удар ниже пояса), потом стиснул в объятиях моего нового хозяина, попытался даже повиснуть на шее у 'павлина', но тот так резко отпрыгнул в сторону, что чуть не сбил импровизированную скульптуру под условным названием 'девушка в чепчике и с подносом, застывшая на одной ноге и боящаяся пошевелиться'. До девушки он, кажется, даже не дотронулся, но она всё равно опасно зашаталась, взмахнула руками и грохнулась на пол. Поднос приземлился на секунду позднее, и почему-то на 'павлина'.

Парень опять шарахнулся в сторону (уже в другую), и сбил ещё пару слуг. Прихожая заполнилась звуком разбивающейся посуды и проливающейся воды. Роледо испустил странный переливчатый вопль и схватился за голову. 'Султан' дал внуку крепкую затрещину и резко развернулся в направлении выхода. Телохранители молча распахнули перед ним двери и изобразили на бандитских рожах вежливое ожидание.

Я обернулась на эльфа (почему-то во всём этом бардаке он казался мне единственным психически нормальным существом). 'Иди вперёд', — шепнул он одними губами. И я пошла. И уже почти вышла, но тут 'павлин', раздражённый дедовской затрещиной, решил проявить себя хоть в чём-нибудь. Проявил не очень оригинально — ущипнул меня за... хм... ягодичную мышцу. Я к тому времени уже твёрдо решила в любой ситуации изображать глуповатую малышку и на подобные провокации не поддаваться, но Глюк-то этого не знал. И в самый пикантный момент крыс высунулся из кармана и цапнул 'павлина' за палец.

Парень заорал, как будто увидел безумного стоматолога с неисправной бормашиной, и бросился под защиту деда. Охранники выхватили мечи и совсем не дружелюбно уставились на меня. Роледо выдал длинную фразу, сплошь состоящую из местного мата (его я уже вполне знала), и бессильно опустился на пол. Слуги быстренько ожили и разбежались как можно дальше от места происшествия, чтобы потом с пеной у рта доказывать хозяину, что их там не стояло. Эльф уткнулся лицом в ладони, скрывая от окружающих приступы безудержного смеха. Глюк понял, что натворил что-то не то, и забился поглубже в карман.

А я побежала — благо двери были открыты, а собаки во дворе привязаны.

Вдогонку мне полетели крики на двух языках (особенно старался 'павлин'), но я уже набрала скорость и теперь неслась по улице, мучительно соображая, куда бы свернуть. Это уже становилось вредной привычкой — убегать ото всех, при этом не зная, куда бежать. И вообще все события последних суток напоминали дешёвую компьютерную игрушку с невразумительным квестом и без перевода. А ещё очень хотелось есть (ну куда в меня столько лезет), найти Ксанку и домой. Почему-то именно в таком порядке.

Смеркалось, прохожих на улицах было немного, и на бегущую меня никто особого внимания не обращал. Сзади загрохотали копыта. Я обернулась через плечо и поняла, что можно сразу останавливаться — в этот раз меня догоняли верхом. Разношёрстная толпа преследователей включала и охранников Роледо, и самого Роледо, и телохранителей 'султана', и даже эльфа. Зато в этот раз ножи в меня не летели, и это обнадёживало.

Останавливаться я, конечно, и не подумала, резко сворачивая в какую-то подворотню. Просто теперь приходилось выбирать самые узкие улочки и низенькие арки, чтобы замедлить продвижение лошадей. Богатый квартал закончился, я снова попала в местные трущобы и, кажется, опять туда, где блуждала этой ночью. Правда, и тогда и сейчас я была меньше всего озабочена запоминанием дороги, но всё-таки... Мои подозрения укрепились, когда я выбежала на ту самую улицу, где из-за меня чуть не подрались бандиты. А ещё через сотню метров я наткнулась и на них самих.

Вся банда сидела на крыльце сгоревшего дома и грызла одно яблоко на всех. При виде меня, пробегающей мимо на скорости хорошего истребителя, половина чуть с крыльца не попадала. Кьяло так и вовсе вскочил, и именно поэтому первый заметил моих преследователей. А потом бандиты, которые ещё вчера кидались в меня ножами, сделали совершенно неожиданную вещь — они бросились наперерез всадникам. Как их там не смели лошадьми — ума не приложу, но некоторое время я слышала за спиной только раздражённые выкрики и отрывистое ржание. Мелькнула дурацкая мысль, что когда-нибудь надо будет вернуться и поблагодарить за помощь местных 'джентльменов удачи'. Когда-нибудь потом, лет через несколько... если к тому времени всё ещё буду жива...

Мне хватило времени, чтобы оторваться от погони и, поплутав по закоулкам, выйти к городской стене. Как это получилось — ума не приложу. Возможно, им просто надоело гоняться по всему городу за малолеткой. Или они отстали, сбившись со следа на одном из многочисленных перекрёстков. Какая, если честно, разница?

Я прошла вдоль стены почти до ворот, но ещё издалека заметила, что они уже закрыты. Наверное ночью проход в город запрещён. И выход из города тоже. Хотя... Сама стена была не такой уж высокой, а в некоторых местах ещё и здорово раскрошилась от старости, поэтому перелезть через неё большого труда не составило бы...

И вот, как всегда, вмешалось это дурацкое 'бы'.

На стену я залезла без проблем, даже посидела на ней некоторое время, любуясь закатом. А потом догадалась посмотреть вниз. И поняла, что если уж человеку не везёт, так не везёт крупно и во всём — под стеной плескалась вода.

Нет, никакого рва с крокодилами там не было, просто я умудрилась влезть на стену как раз в том месте, где к ней вплотную примыкала река. Не широкая и не очень глубокая, но всё-таки река. Плавать я умела, но только в направлении дна, то есть в стиле ржавого топора. Кто же знал, что оно (то бишь умение плавать) когда-нибудь пригодится. Летать без подручных средств типа метлы я никогда не пробовала, и что-то упрямо подсказывало: не получится — не моя стихия. А какое ещё заклинание могло помочь в моём случае? Разве что суперсредство от глупости и невезения, но такое пока что не изобрели.

Я вытащила из кармана Глюка и подняла его так, чтобы он оказался на уровне моих глаз.

— И зачем ты укусил этого самовлюблённого кретина?

Крыс беспомощно задёргал лапками и пискнул. Оказалось, я его чуть не задушила. Пришлось срочно ослабить дружеские объятья.

— И что теперь делать будем?

Вопрос был чисто риторический, ответа не требовал по определению, но Глюк что-то запищал и мотнул головою в сторону города.