Никакой романтики

Он вошел в зал, поздоровался.

— Вы к Маше? — сочувственно спросила одна женщина и указал на балкон. — Вот она.

Владимир вышел на балкон и молча встал рядом с девушкой, облокотившись, как и она, на перила. Он не знал, что сказать. Он хотел узнать, кто умер, но вопрос казался ему в данных обстоятельствах бестактным.

Он заметил, что она вертит в руках пачку сигарет и зажигалку.

— Не знал, что ты куришь, — сказал он.

— Это мамины, — отозвалась она. — То есть, были мамины.

Значит, умерла ее мама.

— Мне жаль, — произнес он искренне. Маша посмотрела на него, печально улыбнулась и опять опустила голову.

Потом, за столом, ему пришлось произносить комплименты женщине, которую он совсем не знал. На фотографии с черной узкой ленточкой была красивая, уверенная в себе женщина лет сорока. И говорить ей комплименты было, в общем, совсем не сложно.

Некоторые люди приходили, некоторые уходили, выражали Маше свое сочувствие, говорили, какой прекрасной женщиной была ее мать. Владимир чувствовал, что и ему пора бы честь знать, он ощущал себя лишним, его ведь никто не звал, он сам вломился незваным гостем. Но он не мог заставить себя уйти. Он не видел рядом с Машей никого, кто мог бы поддержать ее. Ни подруг, ни родственников. Такое ощущение, что она осталась совсем одна. И потому он не уходил, хотя ему потребовалось немалое мужество, чтобы в конце концов обнять ее за талию, предлагая свою поддержку. Он опасался, что будет отвергнут, но Маша прислонилась к нему, хотя и не глядела на него.

Потом все разошлись. Женщины убрали в квартире, чтобы Маша могла свободно горевать, не загружая себя домашними делами.

Владимир очень хотел остаться. Вернее, он не хотел оставлять Машу одну.

За окном было солнечно, и заливался соловей.

— Никак не могу понять, как соловьи могут петь в такой день? Неужели они... не чувствуют? — спросила девушка, обращаясь в никуда.

— Маш... Я останусь с тобой сегодня, хорошо?

Она слабо улыбнулась и кивнула. Она так и не глядела на него. Он решил, что выяснит, где будет спать, потом, когда дело будет к ночи. Он, правда, думал, что ему уж точно не светит сегодня спать с Машей, но это было неважно. Он слишком долго тянул с тем, чтобы прекратить эту глупую игру в ``босса-и-секретаршу''.

Они стояли на балконе, наблюдая как гаснут отблески солнца на зеленых листьях и белых цветах яблонь, растущих под окном, пока не стало совсем прохладно. Тогда он решительно проводил девушку с балкона в зал, потом в спальню. В спальне было две кровати.

— Которая из них твоя? — вынужден был спросить Владимир.

— Эта, — указала она на кровать ближе ко входу в комнату.

— Ложись, — он откинул покрывало, ему пришла в голову мысль, что нужно бы помочь ей раздеться, но он не решился. Не настолько между ними доверительные отношения.

— А ты?

— Я посплю в зале, на диване.

Маша вдруг усмехнулась — слабо, сквозь слезы.

— Зачем?

И принялась расстегивать его рубашку.

Он сглотнул.

— Маш, тебе не кажется, что это... не правильно? Здесь и ...сейчас...

Она опять усмехнулась.

— Ты просто не знал мою маму. Поверь, она была бы не против. Даже наоборот.

Он не стал противиться тому, чего хотел больше всего на свете — утешить ее древним как мир способом, и, сдерживая себя, ласкал ее, пока она сама не потянула его на себя. Она крепко обнимала его, а из глаз ее катились слезы.

Он лежал рядом с ней, глядя в темный потолок, и по легкому движению ее пальцев чувствовал, что она тоже не спит.

— Маш... Возможно, сейчас не время, но я хочу сказать тебе кое-что.

— Что?

— Я хочу, чтобы у нас было по-настоящему. По-человечески.

Она перевела дыхание, села на постели, обняв колени вместе с одеялом. Владимир ждал ответа, хотя он совершенно не понимал, над чем тут можно думать. Либо она хочет того же, либо нет.

— Я хочу рассказать тебе про Женю, — начал он, не дождавшись ответа с ее стороны. — Я послал ей цветы, потому что хотел проверить, как ты отреагируешь. На самом деле Женя — моя давняя подруга. Мы с ней в один детский сад ходили. Как говорят, на одном горшке выросли. Она замужем и вполне счастлива. Между нами никогда ничего интимного не было.

Владимир усмехнулся, вспоминая разные мелочи из прошлого.

— Пожалуй, она цветам удивилась еще больше твоего. Я ей даже на восьмое марта цветы в этом году не посылал.

Он услышал, как Маша расслабленно усмехнулась.

— Понятно, — сказала она.

— Расскажи мне что-нибудь, — попросил он с расчетом. Если расскажет, значит, согласна на его предложение.

— Что? — растерянно спросила она.

— Расскажи про своего отца, — рискнул он.

— А... мой отец... — протянула Маша. — Я знаю, кто он, но он никогда с нами не жил. Отчество мне мама дала в честь дедушки, то есть, ее отца. Она забеременела от одного из преподавателей, когда была на первом курсе. Тот был женат, и оставлять свою семью не имел намерения. А мама не хотела делать аборт. Он обеспечил ее деньгами на первое время, устроил на работу потом, но никогда не встречался со мной и не интересовался моей жизнью, видимо, посчитал, что уже сделал все, что мог. Я знаю его имя, мама мне сказала, чтобы я, не дай Бог, не влюбилась в какого-нибудь своего родственника, но никогда не пыталась встретиться с ним. Зачем? Ни ему, ни мне это не надо.

Она легла обратно на постель, вновь устраиваясь в его объятиях.

— Значит, ты согласна?

Она зевнула.

— Да. Покажите мне девушку, которая бы отказалась.

Он усмехнулся.

Некоторое время лежал, глядя в потолок и размышляя, что было бы, если б он не решил приехать сегодня. Потом вдруг почувствовал, как Маша вздрогнула и хлюпнула носом. И без всяких вопросов было ясно, что она плачет. Он тихонько погладил ее по плечу и поцеловал в макушку.

Глава 13

Вторник

В семь утра раздался звонок в дверь. Маша проснулась, нехотя выбралась из объятий спящего Владимира, накинула халат и пошла к двери. В глазок увидела незнакомого мужчину.

— Кто там? — спросила она.

Звук ее голоса разбудил Владимира.

— Здравствуйте. Здесь живет Наталья Павловна? Простите, что так рано...

Маша закусила губу и открыла.

— Она жила здесь. Вчера были похороны, — объяснила она.

Незнакомцу на вид было лет сорок. Одет хорошо. И проскальзывало в нем что-то такое... иностранное.

— То есть... простите?.. — мужчина смотрел на нее с такой тревогой в глазах, что Маша окончательно убедилась в своей догадке.

— Я, кажется, знаю, кто вы, — сказала она. — Правда, я не знаю вашего имени. Вы из Церна?

Он озадаченно взглянул на нее и кивнул.

— Даниил, — представился он.

— Маша. Я дочь Натальи Павловны. Входите, — пригласила Маша. — Чай или кофе будете?

— Кофе, пожалуйста.

Маша оглянулась и увидела в дверях комнаты Владимира, с интересом прислушивающегося к разговору. Она поприветствовала его мимолетной улыбкой. Представила мужчин друг другу и прошла на кухню.

Владимир сочувственно смотрел на гостя. Тот был совершенно потерян, вертел в руках кружку с кофе, словно забыв, для чего та предназначена.

— Маша, могу я вас спросить, что... что случилось? — Даниил наконец свыкся с новостью настолько, что сумел задать вопрос.

— Операция на сердце. Шанс на успех восемьдесят процентов, но... — Маша отрицательно покачала головой.

Даниил потер глаза рукой и отпил глоток кофе.

— Она ничего не сказала мне.

Несколько минут они молча пили кофе.

— Послушайте, Маша. Такая операция, вероятно, очень дорогая.

Владимиру это даже в голову не пришло. Он тоже с интересом ждал ответа.

— Да. У мамы много знакомых, часть суммы она собрала. У нее самой сбережений не было, она не умела копить, — Маша улыбнулась воспоминаниям.

— Жить надо сейчас, — с кривой улыбкой произнес Даниил.

Владимир понял, что гость процитировал Наталью Павловну.

— Да, — с печальной улыбкой кивнула Маша. — А часть суммы мы взяли в кредит.

Оба мужчины пытливо всматривались в нее, безмолвно требуя точной цифры.

— Десять тысяч евро, — сдалась Маша.

Владимир подумал, что сумма, в общем, вполне подъемная, хотя и не с профессией секретарши.

— Я выпишу вам чек, — сказал Даниил и полез в сумку.

— Даниил, не надо. Мы с мамой все рассчитали. У нее еще страховка была.

— Страховка, — усмехнулся он. — Когда ее вам выплатят, неизвестно. Вот, возьмите хотя бы это, — он положил на стол пятьсот евро наличными.

Маша поняла его желание хоть что-то сделать для любимой женщины. К тому же деньги в любом случае были не лишними.

— Спасибо, — сказала она, принимая деньги.

— Вот мои координаты, — гость протянул визитку. — Если возникнут проблемы с выплатой кредита, обязательно свяжитесь со мной, хорошо, Маша?

Маша кивнула.

Даниил встал. Уставился в пустоту перед собой. Оглядел кухню, словно пытаясь понять, как же так вышло, почему же он не успел... Не успел даже сказать ``прощай''.

— Если бы она только сказала... В Германии отличные кардиохирурги. Возможно... — проговорил он, ни к кому конкретно не обращаясь.

Маша опустила глаза на свою кружку с кофе.

— Дело не только в этом, — сказала она. — Московский центр тоже очень хорош. Она просто не хотела оставлять мне в наследство кредит, все тянула с операцией.

Даниил растерянно кивнул.

Когда он ушел, Владимир спросил:

— Сколько составляет ежемесячный взнос?

— Двести пятьдесят евро.

Владимир быстро подсчитал в уме соотношение выплаты к машиной зарплате. Подъемно с ее нынешней удвоенной зарплатой, но если бы не их ``соглашение'', то на жизнь Маше оставалось бы всего ничего. Черт, неприятно было чувствовать себя мерзавцем, воспользовавшимся бедственным положением девушки. Естественно, сейчас она будет держаться за эту работу и за отношения с ним.

Он вздохнул и взглянул на часы.

— Маш, мне пора на работу. Через два часа встреча, которую никак нельзя отменить. Я вернусь вечером, хорошо?

— Я с тобой. Подожди, пожалуйста, пять минут, я соберусь.

— Ты пойдешь на работу сегодня? — недоверчиво спросил он. Она застыла на мгновение и поморгала.

— А почему нет? — Маша недоверчиво оглянулась вокруг. — Что-то мне не хочется оставаться сегодня... здесь.

``Дурак,'' — мысленно обругал он сам себя. И тут его осенило.

— Может быть, сегодня переночуешь у меня? — предложил он.

Маша с признательностью взглянула на него:

— Спасибо.

Этим же днем полпятого Владимир вернулся в офис. Маша разговаривала по телефону. Заметив его, улыбнулась, но разговор продолжила:

— По этому вопросу вам лучше связаться с менеджером того самого магазина, где вы покупали плеер. Сейчас я продиктую вам номер.

Маша продиктовала номер второго магазина.

— До свидания, — она положила трубку.

— Не желаешь поужинать? — спросил ее Владимир.

— До конца рабочего дня еще полчаса, — с улыбкой заметила она.

Владимир вздернул брови.

— Зануда. Я твой босс или кто?

— Работаете себе в убыток? Если клиенты не будут иметь возможность дозвониться в известное время, то они вообще плюнут на вас.

— Клиентам важнее дозвониться до менеджеров моих магазинов, чем до меня. А их телефоны они могут узнать из других источников, а не от тебя. Так что ставь автоответчик и пойдем ужинать.

Маша вздохнула. Личные отношения с боссом еще не повод регулярно прогуливать работу. Как-то неловко получалось...

Она поднялась из-за стола.

— Ммм... насчет убытков...

Что-то ему не понравился ее тон.

— Что насчет убытков? — настороженно спросил он.

— Моя зарплата... Я знаю, что...

— Забудь, — скривился он. Как будто он мог урезать ее зарплату сейчас, когда знал о кредите. И что-то подсказывало ему, что просто так Маша от него деньги не примет.

— Как это ``забудь''?

— Помнишь, что я сказал в тот первый раз? Твоя зарплата не зависит от того, спишь ты со мной или нет.

И как же он был благодарен богу, черту и всем святым, что сказал тогда именно эти слова!

— Но вообще-то это не правда, — стояла Маша на своем.

— Правда.

— Секретаршам столько не платят, — настаивала она. — Ксюша получала у вас в два раза меньше.

— Маша, хватит! — рыкнул он. Голос его при этом повысился совсем чуть-чуть, с Максимом тогда по телефону он говорил гораздо громче, но девушка вздрогнула. Владимир тяжело вздохнул, мысленно прощаясь с возможностью ужина и того, что могло бы быть после. Женщины, вообще-то, не очень любят, когда на них рявкают. И слишком часто его бросали как раз после таких слов. — Прости.

Она недоуменно глядела на него и растерянно моргала.

— Маш, прости, я не хотел кричать.

Маша, подозрительно глядя ему в глаза, очень медленно кивнула, принимая его извинения.

— Ладно, — сказала она. — Давай забудем об этом.

Что-то ему не верилось, что она так быстро простила его.

— Что, правда? — переспросил он, не удержавшись. — О чем забудем?

— Ну, разговор о зарплате.

— А... ясно. А о том, что я накричал на тебя?

— Я подумаю.

Он невесело усмехнулся.

— И часто ты так... рычишь? — спросила Маша.

— Бывает.

Они помолчали.

— А ты боишься, что ли? — спросил он.

Честно говоря, она действительно испугалась, но не хотела говорить об этом Владимиру. Но он понял ответ по ее молчанию.

— Ладно, пойдем, хоть домой тебя отвезу, — предложил он мрачно. Вот теперь он точно установил рекорд: личные отношения, не продлившиеся и суток.

Она пожала плечами и приняла это последнее предложение.

Он довез ее до самого подъезда.

— Завтра придешь на работу? — спросил он.

— Конечно, почему нет?

А взгляд ее был профессионально-отстраненным, как будто ничего и не было.

— Пока, — сквозь зубы бросил он, проследил, как она вошла в свой подъезд и только после этого отъехал. Пальцы сами собой выбивали ритм песни, крутившейся в голове:

``Вот и все,

До свидания,

Черт с тобой...''

Но он еще не был готов расстаться с Машей. Не сейчас.

Глава 14

по-прежнему вторник

Едва Маша успела переступить порог квартиры, раздался звонок сотового.

— Да, Ксюш?

— Маш, я приеду к тебе? — всхлипнула подруга. В трубке, кроме этих всхлипываний, слышен был шум автострады.

— Да, приезжай. А что случилось?

— Я с Андреем поссорилась.

— Бог ты мой... Ты где сейчас?

— Иду к метро. Буду у тебя через полчаса, наверное, — Ксения снова всхлипнула.

— Давай, жду. Я встречу тебя у метро.

— Хорошо.

Вот дела... Интересно, что же могло найтись такого, чтобы Ксюша поссорилась со своим принцем? Неужели под всей этой блестящей оболочкой крылось что-то нехорошее?

Когда Маша встретила подругу у метро, вид у той был... весьма растрепанный. Глаза красные от слез, вместо прически — небрежно заплетенный хвост. И живот еще, который при худенькой Ксюшиной фигурке выглядел неестественно большим.

— Слушай... — осторожно начала Маша. — У тебя такой вид, будто тебя только что изнасиловали.