Холера 2

— Судя по всему, вы не в курсе. — Хозяйка говорил сухим жестким голосом. — Засудили нас. Супруг в тюрьме, имущество наше описано, так что лавка закрывается. Месяц дали, чтобы выехать, а мне в голову не идет куда податься. Крыша над головой временная. Деньги закончились. Товар наш не ходовой. Продается медленно. Хоть сейчас и отдаю по дешевке, только покупателей все равно не густо. — Отсутствие эмоций в голосе говорило о том, что все уже перекипело в душе говорившей.

— Так что и помочь некому?— Саблина неожиданно заинтересовала судьба лавочки.

— Родственники наши далече. Детей бог не дал. Друзей не завели. Продажи встали, а в долг никто не верит. Ничего, справлюсь. — В голосе женщины сквозила такая внутренняя уверенность и сила, что не было никаких сомнений в том, что ей по силам пережить невзгоды.

— А соседи?

— Нет. Богдан нелюдим, да и характер у него дурной. Ни с кем не сошелся.

— Может бывшие пациенты? Я слышал, что ваш супруг многих считай с того света вытянул.

— Хозяйка бросила на советчика такой взгляд, что Женька и сам поразился чепухе, которую высказал.

— А знаете. — Саблин смутился. Говорить банальные вещи было глупо. Посоветовать — не унывать и закрыть дверь с другой стороны — подло. Самый лучший выход — купить все необходимое здесь и дать возможность страждущим чуточку заработать. С другой стороны оказывать благодеяния за чужой счет не входило в планы щепетильного молодого человека. — Мне довольно много всего надо. Давайте вместе подумаем, что может подойти.

— Во взгляде продавщицы впервые с начала разговора начала появляться заинтересованность. — Хочу сразу предупредить. У меня не так много осталось свежих заготовок. Со всей этой историей мы как следует, не подготовились. Только старые запасы.

— Про травы потом поговорим. Мне нужно будет как можно больше спирта. И еще. Можно посмотреть, какие у вас хирургические инструменты имеются. Говорили, что Богдан ими умело пользовался.

— Есть полковой набор. Его из Франции привезли. — Хозяйка вытащила из-под прилавка простой деревянный футляр. — Не волнуйтесь. Товар пока не под арестом, но и его могут скоро описать.

— Ну-ка. Женька заинтересованно уставился на содержимое ящика. Тут были всевозможные ножи, зонды, пинцеты иглы, ножницы, щипцы, но самым главным экспонатом оказалась пила со сменными полотнами. — Нет, только и смог он вымолвить. — Черный металл ему очень не понравился.

— Да это великолепная работа. — Женщина поняла, что паренек решил торговаться ничуть, не понимая в качествах товара. — Его настоящая цена куда как выше.

— Я и не спорю. — Женька тоскливо взглянул на даму. — А бинты и шовный материал имеются?

— Хозяйка пренебрежительно глядя на упавшего в ее глазах юнца достала скрученные рулончики хлопка и различные нити.

— Саблин с тяжким вздохом повертел в руках бинт и решил, что, в крайнем случае — подойдет. А вот нити были совершенно неприемлемы. Ни одна, хотя их было множество. Из кожи, сухожилий, хлопка, коры и еще бог весть из чего. — Ладно. Придется запас расходовать.

— Да что вы все вздыхаете, да рожи корчите. — Обнаженные нервы оказались весьма чувствительны к малейшим придиркам. Испытания последних недель сделали Анфису Игоревну совершенно нетерпимой. Столь наглое поведение мальчишки оказалось последней каплей, и измученная женщина зашлась в истерике.— Я лучшие товары показываю. Таких скальпелей может и в казённой аптеке не сыскать. Богдан самолично все опробовал, а человек он опытнейший. Скольким пациентам операции сделал.

— Хватит. — Саблин откинул доску, проник за прилавок и плеснул женщине в лицо воду из стоявшего тут же стакана. — Уймитесь.

— Ох. — Дама опустилась на стул и опустила голову, уткнув лицо в ладони.

— Ну, ну. Не хотел расстраивать. Зовут, то вас как? — Саблин как ребенка уговаривал раскисшую женщину успокоиться.

— Анфиса Игоревна. — Отхлебнув несколько глотков из поднесенной к губам кружки, хозяйка постепенно взяла себя в руки.

— А я — Евгений. — Женька тоже присел на табуретку. — Так вы мужу и при операциях помогали? В обморок не падали? Крови не боитесь?

— Приходилось и при ампутациях ассистировать. Привыкла. Где только не работали. Он ведь старшим фельдшером службу закончил. Много на своем веку повидал. А когда здесь в отставку вышел, то решил зелейную лавку открыть. В долги влез. Все думал на ноги встать.

— Анфиса Игоревна, а к Вам много народа приезжало. Постоянные покупатели были?

— Зипуны к нам не ходили. Дорогой товар. У бабок на торжище втрое дешевле. К нам кто почище ходил, для кого главное не цена и манеры. Только много ли таких в городе. Про нас только последние месяцы добрая слава пошла, да только весь срок долгам давно вышел. Нам бы еще годик подышать. — Женщина обтерла сухие губы. — Даже если все продать, со всеми рассчитаться не хватит.

— Беда. — Хоть в словах посетителя и было сочувствие, но помочь в этой ситуации было выше его сил. — Мне на днях операцию предстоит сделать. — Женьке действительно было бы трудно обойтись без ассистента. — Только подготовиться надо и помощника найти.

— Женщина взглянула на покупателя другими глазами. — Так вы доктор?

— Да. — Женька не стал придумывать всяческие оговорки, решив сказать правду. — Только обучался далеко отсюда.

— Вот оно что. Тогда понятно, почему вам не нравятся наши инструменты. — Хозяйка уже успокоилась. Посетитель выглядел слишком молодо, чтобы производить впечатление состоятельного покупателя, но звание лекаря делало его в глазах Анфисы Игоревны особенным. — Если необходимо серьезно поговорить, то лучше это сделать не здесь, а в доме.

Столовая, куда Анфиса провела гостя, показалась очень уютной. Стену украшали часы с круглым циферблатом и гирями в виде смешных бочонков. На небольшой полке умастился ветвистый подсвечник с огарками сальных свечей. Возле прямоугольного стола, накрытого скатертью, красовались четыре стула, а в уголке располагался диван с пышными подушками. Буфет, прикрывшийся вычурными дверцами, словно нависал над столом, упираясь дубовой головой в невысокий потолок. На широком подоконнике лежала поврежденная статуэтка, изображавшая некогда, вышедшую из вод Афродиту. Пол был покрыт половиками, которые предавали комнате уж вовсе эклектичный вид.

Анфиса Игоревна принесла как раз поспевший самовар. Под травяной чай женщина заговорила. Наконец нашелся тот, кто готов был ее выслушать не перебивая. Изливать душу совершенно постороннему человеку гораздо легче, чем знакомому.

— Муж каждую копеечку в лавку вкладывал — Дама говорила о супруге как о совершенно чужом человеке, рассказывая о таких вещах, которые не решалась ранее поведать никому, — по поводу каждой покупки для иных дел брюзжал неделями.

Молодой еще женщине жить с угрюмым, озлобленным на жизнь стариком было порой невыносимо. Богдан непрерывно ругался, не было ничего, что было бы ему по душе. Он постоянно изводил жену придирками, заставляя работать с утра до самого вечера. Единственной отдушиной несносного старикана было уединиться с бутылкой у себя в каморке и упиваться до полного бесчувствия. Надо ли говорить, что все дела по дому он забросил, переложив на плечи жены. Не было ни одной свободной секунды. Единственной минуткой для отдыха было, пожалуй, только посещение воскресной проповеди. Как же ждала Анфиса редких выходов в город. Тут еще одна напасть. Богдан принялся вымещать на ней свои неудачи, виня ее в провале торговли и поисках любовников. Жизнь и вовсе превратилась в ад. Зная вредный характер супруга, она боялась поднять глаза. Стоило ее "ненаглядному" найти малейший повод, как вечером ее ожидала всенепременная взбучка. Не было случая, чтобы супруг остался доволен ее диалогом с покупателем в лавке, особенно если тот ничего не приобретал.

За все время, что они переехали сюда, купив помещение для торговли, у женщины не появилось ни одной подруги или хотя бы человека, с которым можно было бы переброситься парой ничего не значащих фраз. Богдан не допускал и мысли, что жена может просто так выйти из дома для того чтобы поболтать или побездельничать. Он обрекал ее и себя на одиночество, по крайней мере, до тех пор, пока не рассчитается по многочисленным векселям. Словом, Богдан превратил жену в единственного бесплатного и безропотного работника.

Так и жила Анфиса последние три года, словно заживо погребенная. Ее одинокая и плохо одетая фигура вызывала сочувствие даже у служанок их состоятельных соседей, когда они видели ее скорчившейся в три погибели на огороде. В первый год она посадила для себя множество цветов. Как было красиво. Только ее одинокое увлечение вызывало раздражение у супруга. Он разрушал ее "бесполезные" цветники, требуя заменить их на гряды с лекарственными растениями, более приличествующие аптекарскому огороду.

Родись она с другим характером, эта властность мужа могла бы сделать ее озлобленной и подлой. Но она была так добра, что все эти внешние обстоятельства до времени не затрагивали ее душу. Анфиса скоро научилась пережидать взрывы дурного настроения Богдана. Она изловчилась прятаться от глупых причуд, стараясь не попадаться на глаза, хотя это было почти невозможно в ограниченном пространстве небольшого подворья. Будь ее воля, она давно бы все переиначила. Завела бы корову, хозяйство и зажила припеваючи, забыв, что написано в многочисленных травниках, что удивительным образом вышли в отставку вместе со старым воякой. Только ведь и капля камень точит. Есть пределы у любого терпения. Постепенно год за годом под гнетом страданий у Анфисы вырабатывался твердый характер. Невзгоды закаляли ее. Под внешним смирением уже зрели зерна будущего бунта. Женщина вот-вот могла показать себя совершенно в ином виде, явив свету непреклонный нрав и настойчивость в стремлении к своим целям. Ее уже не страшила нужда. Супруг научил ее жить, довольствуясь немногим. Не настигни мужа раньше карающая длань закона, он к этому времени изведал бы последствия ухода супруги.

Выслушав эту незамысловатую историю, Саблин уже не мог относиться к Анфисе Игоревне как к пустому месту. Так или иначе, она сделалась ему ближе. Нет, Женька вовсе не был бескорыстным рыцарем. Хотя надо признать, иногда даже самую черствую душу посещает желание помочь ближнему. Бывает, что и в сердце обычного человека прорастают семена благородства. Жизнь пестреет разнообразными красками, редко пользуясь одним цветом.

— Вот, что, есть у меня одна идея, но надо все предварительно обмозговать. — Саблин отставил в сторону чашку с остывшим напитком. — У вас на заднем дворе я видел баню с трубой. Вот, что надо будет сделать.

Нам понадобится много всевозможных кусков ткани и просторных рубах. Только приготовить их следует особым образом. Вначале все часа два кипятить, потом высушить в бане и там же сложить в медные кастрюли с крышками и оставить до утра. Конский волос положить в банку со спиртом и закрыть притертой крышкой....

— Понятно. — Анфиса Игоревна заинтересованно кивала. — Выдумки заезжего чудака вызывали непонимание, но если он готов платить хорошие деньги? Почему нет. С тем, что сулил мальчишка, вполне можно было устроить свою жизнь, даже не уходя в монастырь. Дожидаться Богдана из долговой ямы Анфиса даже не планировала. Как это ни прискорбно звучит, но свободно вздохнула она только после ареста супруга. Слезы, что душили ее, были больше о загубленной молодости.

-Кипятить простыни, рубашки, косынки и бинты придется начинать сейчас. — Женька почесал голову. — Я видел у вас поленницу дров. Их не хватит. Надо будет докупить. Забыл уточнить. — Топится баня как?

— По белому. Единственная такая на всю улицу.

— Одна справитесь или помощь нужна.— Женька прикинул, что с непривычки переделать подобный объем работ трудновато.

— Ни к чему. Я, бывало, сутками не спала. — Женщина прикусила язык. Откровенничать больше не хотелось. Как отрезало. Незнакомец превращался в серьезного клиента.

— Вот и замечательно. Не забывайте дровишки подкидывать. В бане постоянно должен быть сухой жар. Себя берегите. Не простудись. Вечером заеду все проверить. Николай привезет дрова и недостающие кастрюли с крышками. Пусть будет с запасом. И топить. Все время как можно больше топить. Даже когда все белье уже будет сухим лежать в кастрюлях под крышками. Пока все.

— Так. — Анфиса смотрела на исписанный лист. — Все записала. Теперь прикинем, сколько это будет стоить. — Выгода должна была быть значительной. Большая часть вещей у нее была. Не хватало только медной посуды.— Женщина назвала сумму с огромным запасом и внутренне приготовилась торговаться за каждую копеечку.

— Хорошо, лекарь согласился не торгуясь. Только с одним условием. Будешь помогать во время операции. — Переход на ты дался естественно и незаметно.

— Согласна. Тогда ваш кучер отвезет меня на площадь и поможет с покупками. Надо много чего накупить. — Опустив глаза, объяснила женщина. — Отлучаться потом мне будет не с руки.

— Все вместе поедем.

Застоявшийся Колька взмахнул кнутом, и седоки покатили к торговой площади.

К своему новому дому Женька приехал только поздно вечером. Банька у Анфисы порадовала . Хоть в парилке Саблин и не сидел, но горячей воды оказалось вволю. Настроение было отличное. Жизнь — то налаживается.

Дворник не заставил себя ждать, узнав знакомый экипаж. Он мигом распахнул ворота и впустил бричку во внутренний двор. Уставший Саблин еще не успел ничего сказать, как Муса подхватил его короб и пошел вперед.

Жилище, что досталось Саблину, располагалось под самой крышей. Добраться туда можно было только по черной лестнице. Хоть неказистая комнатка с небольшим окошком и не поражала размерами, но вполне подходила для того, чтобы здесь ночевать летом. Чистенько. Деревянные беленые стены. Для дорогих постояльцев собрали некомплектную или чиненую мебель. Явно барская дубовая кровать, с треснувшей спинкой застеленная тяжелым одеялом прислонилась к глухой стене. Пара вполне крепких стульев встали рядом со столом. Продавленный диван в стиле ампир, обитый выцветшей тканью с еще хорошо сохранившимся рисунком, гармонировал с одиноким креслом. Видавший виды платяной шкаф с роскошным халатом внутри уперся мощными плечами в скошенный потолок. На крохотном окне не было ни намека на занавески. Вот собственно и вся обстановка. Повесить верхнюю одежду было пока негде. Ни вешалки, ни крючка. Только и остается, как сбросить все на выбивавшийся из обстановки длинный сундук с плоской крышкой.

Устал. Женька сразу рухнул на кровать и мгновенно заснул. Разбирать вещи уже не было сил. Клопов и вправду не было. Везет.

Глава.

Утро. Разоспавшийся Женька проснулся, когда солнечный луч беззастенчиво заглянул в окно. Занавески Саблин вечером не догадался сдвинуть. Раздался настойчивый стук в дверь. Соскочив с кровати, Женька накинул пригодившийся халат и открыл дверь. На пороге стояла средних лет дама в белом переднике, поверх темно-синего платья.

— Кипяток. — Горничная ловко просочилась в комнату и разместила не столе нехитрые чайные принадлежности. — Чайник потом на кухню отнесите. Там и обсудим, что вам на завтрак готовить. Пока я, на свой страх и риск, горячие рогалики принесла.