"Гуд бай, Америка-остров..."-1

— Проблемы? Помочь, командир?

Мухин поднял глаза от газеты, мальчишка не улыбался, вроде не шутил, а вдруг. "Проблемы" и "командир" цепанули фамильярностью от подобного юнца, однако выбирать не приходилось.

— Давай, коль не шутишь.

Тот остановился, поставил на стойку велосипед, подошел.

Парнишка был загорелый, аккуратный, в голубом спортивном костюме, кроссовки белые, на лбу — чубчик; Мухин аккуратно свернул газету. Договорились, что руль возьмет пацан, а уж Мухину придется тягать.

Так и сделали. Мотор парнишка заглушил, а уступая место водителю, сказал:

— А до города подбросишь, командир?

Велосипед свернули в багажник. Сидя рядом, парень крутил головой по сторонам, разом утратив солидности на год-два.

— Где водить научился? У отца, что ли, машина?

— Ага. У отца,— беззаботно моргнул мальчишка.

В гараже сидел один Мартинг. Причем раскинулся он на диване совершенно наискосок, и изображал очередной кризис.

— Лешка?

А, он опять, подумал Володька. С песней по жизни. Ах, что б я так жил.

— Ни хрена тебя колбасит.

Мартинг приоткрыл один глаз и умирающим голосом поинтересовался:

— А сигареты есть?

Володька мысленно махнул рукой, пристроил велосипед на крюки, а потом спросил все-таки:

— Ты Леху ждешь, контуженный?

— Нет. У него тоже нет. Никого нет. Никто не дает...— голос Мартинга дрогнул.

Есть, подумал Володька. Готовый. У него тоже спортивный образ жизни.

Ноги от велика гудели, с непривычки, шутка ли — до Черной доехал. Если б обратно своим ходом, составил бы Мартингу компанию. Все-таки есть зерно в велосипеде, не зря его земляки придумали. Или кто там придумал велосипед? Только, если медленно едешь, равновесие держать трудно, а разогнался — порядок. На мотоцикле легче, он сам тебя тащит, особенно если с пассажиром, он устойчивей, тяжелее становится. Если только пассажир задницей не крутит. Надо будет завтра еще взять велосипед у Леха, чего ему пылиться.

К Леху сходить?

Он потоптался еще, для очистки совести спросил у полуживого Мартинга:

— Передать Лехе чего?

Тот включил ультразвук на передачу, и Володька поскорее убрался.

Звонка он не услышал, и долго не открывали. Тогда позвонил еще, и еще — может, не срабатывает? Но вот шаги и хмурое Лешкино лицо.

— По башке своей позвони... Нанялся, что ли? Звонарь...

Володька шагнул в квартиру.

— Спал, что ли?

— Куда! — почему-то обиделся Лех и пошел в свою комнату.

Володька сбросил обувь — носком о пятку. Из Лешкиной комнаты, из-под двери, интенсивно вились провода. Володька очень внимательно через них перешагнул.

Комнатка была маленькая, квадратная, оклеенная китайцами, из стен торчали ребра полок. У стены стоял диван, у другой — стол и телевизор, и еще непонятный какой-то сервант с посудой.

Еще эта маленькая комната сверху донизу и по стенам ровным слоем наполнена всяким хламом. Стоял проигрыватель с двумя 90-ваттными колонками (дискотека в масштабе актового зала или пионерского лагеря), плакат Б.Г. во весь рост, небезызвестная гитара с шалавой на старинной переводке, висели: цепи, чаки, розовый флажок над дверью, колокольчики с полки, рыбки под потолком, карта мира, шмотки ( на гвоздях на двери), кораблик на леске на окне, кукла-панк с зеленым гребнем...Радиоприемник, широкополая, когда-то шикарная шляпа, пара покрышек, красные шторы в значках, зеркальный глобус на вертушке, еще сидел Демон и читал книгу.

В комнате царили вещи.

Лех склонялся над руинами микросхем с торчащими, словно усы, проводами, и вдохновенно отверткой ковырял их внутренности. Схемы покрывали толщи пыли, Лехе это вряд ли помогало, и он злился, и рядом перегревался на жестяной крышке паяльник, расточая по комнате запах жженой пыли..

— Салют, — сказал Володька Демону. Тот из медитации не вышел. Володька мысленно пожал плечами и огромным шагом к окну перешагнул комнату, схемы и Леха.

— Выключи паяльник. Сейчас ведь накроется, не видишь? — это Лех Демону.

Тот оторвал от книги уничтожающий взгляд и чуть ли не зарычал — глухо и тускло.

— О боже!— быстро сказал Лех. — Да сам я, сам. Усилитель, — объяснил он Володьке. — Четвертый раз собираю.

— Лешка, — вкрадчиво сказал Володька.— А Лешка...Зачем тебе велосипед, тебе усилитель еще неделю чинить, не меньше.

— Ну,— осторожно промычал Лех, предвидя, к чему клонится Володькины подъезды.

— А я бы покатался, я, знаешь, уже как кататься научился, ух!

— Ага. Знаю я, как ты катаешься. Дим, слышал, парень за всю жизнь первый раз велик увидел. Ну дам, а ты что мне обратно принесешь, два колеса? Восьмеркой. Видали.

— Клянусь! Не буду!

— Забирай, — вздохнул Леха. — Он в гараже сейчас? А там кто?

— Мартинг. Он сегодня дежурный?

Тут Демон печально вздохнул — по всем законам ораторского искусства. Лех обреченно посмотрел на него и снова уткнулся в схемы.

— А какой осел мне тут паяльник выключил?! Димка! А, нет, я же сам, забыл...

Володька перебирал конверты. Пластинки занимали целый стеллаж, при том, что стояли ребром.

— Леха, ты маньяк?

Тот польщено промурлыкал:

— А ты что слушаешь?

Володька засмеялся.

— Да есть одна девчонка, ты знаешь.

Лех вспомнил:

— "Алису". А еще?

— "Алису". И все.

— Все?! Ты не раскидываешься.

Из Демонова угла донеслось презрительное шипение.

— "Куин" слыхал?

— А ну. Там солист нетрадиционный?

— Вали отсюда,— обиделся Лех.— Никакого велика, понял? Давай-давай, перебирай колготками. Дверь там.

— Постой, а что у меня за постеры? Точно, что ли, есть там "Куин". Фредди Меркьюри, точно?

— По-о-остеры? — хором сказали Димка и Лех.— Что за постеры?

— Да, точно, "Куин"... И еще тьма. Майкл Джексон есть, "Кармен", Шварц, бабы еще... И Стинг. "Массовый лай" есть для Майки.

— Стинг?! Что за постеры, откуда?

— Такие, — Володька неопределенно размахнул руками.— Парень сунул за кучу, где-то в городе у меня болтаются...А что, нужны? — он невинно похлопал глазами.

— Такое добро просто так валяется?

— Не просто так, а под контролем. Ну что, как на счет велосипеда?

— Что велосипед! Хочешь, я тебе последнюю "Алису" дам? В студиях еще нет, мне с Москвы привезли. "Для тех, кто..." Слыхаал?

— Давай, — немедленно закрепил сделку Володька.— На пластинке?

— На кассете.

— Магнитофон где-то брать. Ладно, поеду за мафоном и плакаты подгоню. Где кассета?

Лех долго искал кассету. Нашлась она в чайной чашке в серванте, без чехла, Лех сдул с нее воображаемую пыль, на секунду прижал к сердцу и торжественно передал Володьке. Тот вжик-вжик — спрятал в нагрудный карман. И улыбнулся как тупой американец:

— Ол райт!

— Постеры когда будут? — деловито поинтересовался Димка.

— Будут, будут, — загадочно заверил Володька. — Я же сказал, землю мне поесть, что ли?

— Может, чаю попьем? — в тему предложил Лешка.

Что творилось с Демоном! Он оттаивал на глазах!

— Чаю-чаю-чаю!— пропел он, захлопнул книгу ("В круге первом" Солженицын) и с удовлетворением швырнул ее за телевизор.— Голодненький Смеагорл, бедненький Смеагорл, все хочет кушенькать...Мерзким хоббитсам все равно, они небось набили уже свои подлые животсы...

— Да где мои сигареты!— завопил Лех. Кухня тоже с пятачок, окно глядело сквозь высокую яблоню (тоже яблоню) во двор на детский сад и на Володькин дом.

— Вон мое окно, — сказал он. Лех перестал ругаться и, подойдя, спросил:

— Какое?

— Вон то, второй этаж, крайнее.

— Везет тебе, — чему-то позавидовал Лех и выбил сигарету из пачки "Космоса", с холодильника взял пепельницу. — Придется у батика поделиться. Он сегодня расслабился. Обычно у нас партизанская война за чужие сигареты. Вчера у него в ботинке нашел, вот схитрил, да?

— Я есть хочу, — сказал Димка. — Потом покуришь.

— Ты же вчера чай пил?

Володька хмыкнул, а Демон упрямо повторил:

— Есть хочу. Ты меня теперь до самой смерти кормить будешь, отвечаю.

А Володька тем временем наведался в сковородку на плите, нашел там тушеную капусту с настроганной колбасой, зацепил на чистую вилку... Вдумчиво пожевал и удовлетворенно заценил:

— А...Кайф.

Оседлал табурет в углу у холодильника, Демон грустно кушал бублик. Лех мыл руки.

— Это он чего? — не врубился Володька.

— А он всегда руки моет. Это запущено.

Володька посмотрел на свои ладони. Пыль скольких километров на них? А когда Лех, наконец, убрался от раковины, пошел руки мыть тоже.

— Класс.

Демон покачал головой — сквозь вуаль белых волос:

— Я думал он один пораженец...Это что сейчас, заразно?

Володька шмыгнул носом и руки вытер — о штаны. Лех демонстративно отвернулся.

Наблюдая, как Лех раскидывает еду по тарелкам, Володька заволновался:

— Ты чего, холодную?

— А что, греть, что ли?

— Конечно, греть.

— А мне холодное больше нравится.

— Мы вообще больше мертвечинкой балуемся, — вставил Демон.

— Извини, — Володька юмора не понял, вскочил, забрал сковородку и поставил на газ.— Поесть — это же праздник, так чего ж его комкать?

— Тогда и мне разогрей, — подумав, согласился Лешка.

Володька вилкой поразвозил капусту по шипящей сковороде, снял с огня.

— А, кайф...

— Весла в руки, — скомандовал Демон. — Поплыли.

Вооружились вилками.

— Стоп. — Еще сказал Лех. И еще раз нырнул в холодильник.— Так что там "Куин", Детка?— спросил он оттуда.

— Шоу маск гоон! — отрапортовал Володька. — А что, голос крутой. И музыка. В Барселоне они песню пели?

Лешка вынырнул из холодильника с двумя бутылками пива. Достал открывашку. Разделил по стаканам.

— Только я не понял, что у них за баба там на подпевках? Толстая такая. Что, красивше не нашли?

— Помолчи, эрудит, — сквозь зубы посоветовал Димка. — Как понял, прием?

— По существу, я бы на тебя обиделся, — молвил на это Лех. — Но не буду. Только что бы я от тебя слова "Куин" в жизни больше не слышал, ясно?

Димка смотрел в свой стакан печально. Наверно, он уже устал ждать.

— Не вопрос, — сказал Володька.

Шурик сейчас заскучал, как девушка, у которой жениха отобрали. Город небольшой, где-то кто-то учился вместе, кто-то с кем-то чего-то посещал, короче, найти человека не так сложно. Вот и раскопали девчонку, которая с Пятака и нашего Донора знает. Она нам информации выдала, может, и немного, но интересной. Шурику в этой жизни не построить с Донором крепких отношений, тот с жуликами крутился, в банде Хозяевой. Химичил там понемножку, тачки-жвачки. У него судимость уже имеется, по угону, условно. Шурик облез просто, но не сдается: почему он себя бить дает? Давно бы пригнал свою команду, а так, значит фигня это, что девка лепит. Он глупый, не верит...

Володька спал, когда настойчиво затрезвонили в дверь. Открыл глаза, мысленно выругался, ночью какие гости? А, шторы — потом вспомнил. Еще утром упал смотреть мультики. Он встал с кровати, подошел к окну, отогнул штору. День, вечер, сумерки едва поползли. Звонок повторился. Может, мама без ключа? А Санька где?

За щелчком замка на пороге открылся Джек. Джек — сосед, живет на первом этаже — выяснилось недавно. И Мартинг — не заумная погоняла, а фамилия. А у Лехи фамилия и того смешней — Гурман. Он обижается за ударение на второй слог и за еврея тоже обижается. Володька вон тоже злится, когда его Вовой называют, не нравится человеку, так что ж...

— Ты чего тормозишь? Я уже полчаса звоню, звоню...

— Я спал, — вздохнул Володька. — Чего надо-то?

Джек заулыбался.

— Там собираются. Ты идешь?

— Иду.

— Я — за Мартом. А у тебя телефон есть? Майке позвонишь? Выполнишь?

— Ладно.

Джек упрыгал, а Володька вернулся в квартиру. В тесной прихожей стояло трюмо, Володька там отразился в зеркале. На трюмо — грудой мамины перчатки, расчески, помады, мелочь, телефон... Или пойти досыпать? Счастье — просто спать. Целый день... А, класс.

А потом, вечером, придет мама, смотреть вместе телевизор, какую-нибудь "Санта Барбару", головой в ее коленях, а она тихо вяжет в кресле, и слегка болтать, придуряться...А потом — красить дверь. Напинать брату Сашке для профилактики, а если будет не за что, то вперед. Пусть уроки делает, хотя бы... Лечь спать в десять. Этой ночью уже будет тошно, а завтра — полное дерьмо. А нет, завтра хотел в город за мафоном. Надо плеер где-то брать. С деньгами — аут. А в школу когда? Засыпался он вчера вечером, сегодня голову еще кружит, реальность отстает на минуты, а следующая — когда? Они кончаются, вот в чем дело, надо подкрутится, напилить денег, а там, может, достанет Колчак, спасет... Хотя он уже и Сашке не нужен с проблемами и без бабок, а кому еще — только маме? А на нее даже вечер не выкраивается, никак. Сегодня дома останусь. Какой там телефон, Джек сказал?

— Алле?

— Алле?

— Майка, привет.

— Майку нужно?

— Майку, Майку — в зеркало он состроил рожицу, передразнивая младшего братишку или сестренку, детский голос.

-Алле, — сказала трубка. Володька показал себе язык, надул щеки, наморщил нос, потом спохватился:

— Майка? Тебя в гараже ждут. Идешь?

— Володька?

— Ага.

— Иду.

— Давай.

На прощанье Володька передразнил уже себя. Ладно, еще один вечер потерян.

У гаража паслись Лешка и Мартинг. Они курили и наезжали друг на друга с шиком. На Женьке были Димкины оранжевые очки. Володька застал их в пик разборки, было видно, что ругаются парни умеючи, азартно. Потом Март чего-то коротко брякнул, а Лех не выдержал, засмеялся, и все понты с него слетели. А потом, наконец, заметил Володьку, и чуть позже — Майку, она подходила последней.

— О чем речь? — спросила Майка, Детка с разлету хлопнул по Лешкиной поднятой ладони, а Мартинг незамедлительно обнял девчонку.

— Здравствуй, милый,— сказал Лех. — Как жизнь?

— Вообще неплохо.

— О чем базар-то? — переспросила Майка, пытаясь сквозь очки отыскать Женькин бесстыжий взгляд.

— А почему так кисло? Бодрее, юноша. Жизнь хороша и жить хорошо. Слыхал такие дела?

— Не для твоих очаровательных ушек, прелесть, — Мартинг попытался укусить девчонку за ухо, но она мотнула головой. — А впрочем, поцелуешь, скажу. А?

— Как не слыхать, слыхал. Слухами земля держится.

— Ну, будешь целовать уже? Майка?

— Вот и славненько. Хочешь, покатайся пока, мой танк свободен. До темноты подождем и в дорогу. Мама отпустила на ночь? Ну, смотри.

— Лешка, чего он ко мне пристал, ну скажи ему!

— Лешка, чего она меня целовать не хочет, скажи ей!

— Отстань от человека, бармалей...Сейчас вот заплачет, сам утешать будешь.

— Буду, — с готовностью согласился Март.

— Отпусти ее, я сказал!

— Ага, щас. Ее сразу подберут. Даже знаю, кто... Вон Детка первый и подберет. Гастролер. А то мы таких тут не видели.

Володька засмеялся.

— Понял? — сказал Лехе Март.— Нет, брат, нам с тобой ее в чужие руки отдавать в падлу будет. Нам за нее калым еще пока никто не разбежался предлагать. Сказано, не пущу? Но не хочешь ко мне, вон к дяде Леше иди. Иди, дурочка...