Песочный принц в каменном городе

Видимо, в своей дешевой дубленке, ботинках с мужскими шнурками и перегаром изо рта я сошла за местечковую звезду.

— Еще хорошо, что ты быстро бегаешь! — засмеялась Андреевна.

И я сделала открытие: в соседнем кабинете все прекрасно слышно. И еще одно открытие: вместе с Андреевной там был директор.

— Да, не зря я тебя принял на работу, — сказал он, заглянув к нам с Леной в кабинет.

Веселье притупило страх, хотя до прибытия регионала оставалось двадцать минут. Ожидание его стерло напрочь. Прошел час и еще около того, когда меня с чашкой кофе в коридоре застал высокий незнакомый мужчина.

Это та встреча, а которой говорят: судьбоносная. Когда ты всему по привычке противишься, но где-то наверху все давно решено.

— Кофе? — Мужчина бросил взгляд на часы. — А мне сделаешь?

Обычный мужчина, ничем, кроме роста, не привлекателен. Роста и, пожалуй, улыбки. И еще самоуверенных серых глаз.

Я хмыкнула — секретарем не нанималась, но сделала доброе дело и подсказала:

— Столовая на первом этаже.

Громкий смех меня удивил. Более того, ввел в ступор. А наглость... Мужчина растрепал мою челку, проскочил в кабинет директора, уютно устроился за столом...

— Вы...

— Без сахара, — он вернул мне мой хмык. — Но с молоком.

Улыбка его стал шире. И притягательней.

Я сбросила оцепенение и сказала:

— Кафе вниз на этаж и налево.

Новый взрыв смеха. И если бы Андреевна не подверглась любопытству и не вышла из своего кабинета, неизвестно, что бы я успела наговорить тому, с кем лучше помалкивать.

Заметив ее, мужчина, спросил:

— А вы, наверное, Андреевна?

И представился:

— Матвей — региональный директор по югу и востоку.

Я чертыхнулась про себя, Андреевна расплылась в улыбке, которая лет надцать назад, наверное, могла кружить головы мужчинам, региональный снова улыбнулся.

— Кофе не остыл?

— О! — Андреевна всплеснула руками, словно и не пила вчера за его скорейший крах. — Вы же с дороги, сейчас я вам кофе сделаю.

— Спасибо. Мне уже принесли.

Матвей поднялся, взял из моих рук чашку и вернулся в кресло. При этом он не спускал с меня взгляда, словно бросая вызов. Я его приняла.

— Ничего, что я не только принесла, но и отпила?

— Чуть-чуть не считается, — ответил серьезно, едва не грозно, но глаза смеялись. — А где Леонид?

— Сейчас будет, сейчас будет, — увещевала Андреевна, усаживаясь напротив гостя.

— Наверное, его еще не было. Проспал?

— Нет, что вы. Он в столовой.

— Обед? — Матвей снова посмотрел на часы. — То-то я смотрю, что все здесь кровь с молоком.

При этом Матвей смотрел на меня, и я подумала, что в его глазах толще даже Андреевной.

Вернулся запыхавшийся Леонид Михалыч. В дверь он вошел сразу со стулом.

Мужчины деловито протянули друг другу руки, но наш директор по сравнению с регионалом выглядел жалко. Как подделка. Его не спасала даже холеная бородка.

Матвей принял строгий вид, расправил плечи и раскрыл папку с документами.

Мне намекать не пришлось — я давно ретировалась в соседний кабинет, не забыв прикрыть дверь, а вот Андреевну им удалось выставить только минут через пятнадцать.

— Не хотела бросать Леонида одного, — объяснила она, зайдя к нам в кабинет. — Леня совсем не знает, что говорить. И он пьян.

— Как это? — изумилась я.

— А ты думаешь, он в столовую покушать ходит? Вот ляпнет сейчас регионалу то, что тому знать не надо... Теперь нас точно разгонят.

Я слушала сокрушения Андреевны в пол уха, причем это не было игрой слов. Кашель прошел, но наследство оставил в виде ноющей боли в ухе. И она задевала меня острее, чем регионал, директор и офис возле Еврейского кладбища.

Я застонала. Не просто задевала. Долбила.

— Да что с тобой? — наконец, заметила Наташка.

Отнекиваться — долго, я рассказала.

— Сгоняй в аптеку — здесь рядом, — посоветовала она. — Попроси какие-нибудь капли.

Малопривлекательная перспектива, с учетом приезда регионала.

Если он так строго относится к обеду в отведенное время, не воспримет ли поход в аптеку как прогул? Или пойти? Или остаться?

Все напрягало. Все надоело.

— А мне вот плевать на него!

Наташка специально говорила громко, надеясь, что в соседнем кабинете услышат.

— Я еще никогда не работала за такие мелкие деньги, и точно не собираюсь за них здесь умирать. И тебе не дам! Давай я схожу. Если надумает увольнять — вдвоем веселее. Что купить?

Я покопалась в памяти.

— "Фармотекс". Только ты не спрашивай у продавщицы, а то подсунет всякую дрянь — ей лишь бы продать. Скажи конкретно: "фармотекс" в уши. Все.

— Не боись.

Через десять минут Наташка вернулась. Злая.

— Не было? Или не дали? — спросила я.

— Если бы у тебя не болело ухо, я бы тебе сама врезала. Блин, такой позор, такой позор! — продолжала возмущаться Наташка.

Почувствовав, что грядет что-то интересное, зашла Андреевна. Дверь в кабинет руководства приоткрылась — Наташка своего добилась, ее услышали.

Она все еще не успокоилась, лихо вертелась на высоких каблуках, а потом выдала странный вопрос:

— Тебе свечи или в таблетках?

Ухо болело так, что все равно, если поможет.

— А таблетку что, туда надо просто вставить? — удивилась я.

— Блин, я тебе поражаюсь. Такая подстава! А почему ты не спросила, что делать со свечами?

— Ну, свечи, наверное, поджечь?

Наташка расхохоталась, вскоре ней присоединились Ленка с Андреевной.

— Я бы хотела посмотреть, как ты их вставишь, а потом подожжешь, — сказала Наташка, отсмеявшись. — Только вставишь, как полагается по инструкции. Это противозачаточное средство! И вставлять нужно точно не в ухо!

Еще один взрыв смеха — уже из коридора. Мужской.

— Прихожу, блин, — продолжала Наташка, не обратив внимания на их компанию, — хочу сделать добро человеку. Говорю: дайте мне "фармотекс". Вид у меня, конечно, знающий, как ты и советовала, но аптекарша меня таки поразила вопросом: " Вам в таблетках или свечи?" Я задумалась о таблетках, как их засунуть, но продолжаю строить из себя деловую, говорю: "А мне все равно, мне для ушей". Тогда-то меня и просветили, что это противозачаточное, а дети из ушей не появляются. А рядом, рядом толпа дальнобойщиков. Подстава!

Новая волна смеха.

— Нет, все-таки, я не зря тебя принял на работу! — радостно воскликнул Леонид Михалыч.

Он посмотрел на меня. И регионал посмотрел на меня.

— Как знать, — прервал он всеобщее веселье. — Наташа, я хочу с тобой серьезно поговорить. Пойдем в кабинет?

Переход на "ты" я пропустила мимо ушей. Говорят, это сближает. И переход на "ты", и беседы.

Андреевна оббежала нас двоих, заскочила в директорский кабинет и устроилась на одном из стульев.

— Хорошо, что вы тоже зашли, — обратился к ней регионал.

— Ну, я же так и подумала.

— Андреевна, третий стул здесь лишний. Унесите его, пожалуйста, и больше пока не заходите.

Андреевна вспыхнула, распрямила плечи и гордо удалилась. Вместо нее за стулом пришла Наташка и тоже деловито покинула территорию.

Матвей сделал два кофе, и надо же — одну из чашек передал мне.

— Компенсация за утро.

— И вы из нее тоже отпили?

— Нет, я более щедрый.

Матвей улыбнулся.

— И не такой кровожадный, как ты думаешь. Заполни эти тесты.

Он дал мне два листа бумаги и карандаш.

— Хочу с тобой познакомиться.

Меня раздражает завышенное самомнение. Вот займет человек какой-нибудь пост, и думает, что летит по небу, а не по земле ходит, и вокруг не люди, а осадки, которые можно стряхнуть с рукава.

— Разве мы не знакомы?

— Хочу узнать твои мысли.

— Тесты — не мелофон.

— Что выйдет, — отмахнулся он, видимо, устав спорить.

Позже я узнаю, что этого человека трудно ввести в состояние усталости. А пока радовалась своей маленькой победе и воодушевленно отвечала на вопросы. Кстати, они были смешными и я не отказывала себе в улыбках.

Процедура заняла не более пятнадцати минут. Еще пять минут Матвей знакомился с ответами.

— Я так и думал!

Зазвонил мобильный Матвея, он несколько раз нажал красную кнопку, но когда не помогло и звонки повторились, выключил телефон.

— Неужели непонятно? Это должно означать, что я занят.

Поворчав, снова обратился ко мне.

— Правда, я думал, что карьеризм не будет стоять на первом месте. Думал: на первом — лидерство, но ты с хитринкой. Этакий серый кардинал. Незаметно, неформально, но в дамках. И ты далеко пойдешь. У тебя какое образование?

Я погрустнела. Менеджмент. О том, что диплом с отличием, умолчала: не хотелось позориться и невпопад отвечать на вопросы.

Простой оператор ПК. Простая приезжая девочка.

— Ты далеко не простая, — словно читая мои мысли, возразил регионал. — Боюсь одного: Леня потащит тебя на дно следом за собой.

— Вы хотите его уволить?

— Есть такие мысли. Ты разве не видишь, что он ничего не делает, что ему просто повезло с персоналом, с тобой? А он не ценит.

Повезло со мной? Я почувствовала, как лицо заливает краска. Никто и никогда не говорил мне такого.

— Мы говорили о тебе.

Матвей внимательно наблюдал за моей реакцией. Я — за его.

— Ты его затмеваешь. Потянет за собой, и упустит. Ты перестанешь развиваться.

Затмеваешь...

Не верю. Здесь что-то не так.

Потянет за собой, и упустит.

За кого он меня принимает? За тряпичную куклу?

Матвей подкинул мне еще тесты. Страниц было больше, и заняло это примерно полчаса. Он ввел ответы в ноутбук, удовлетворенно хмыкнул и пригласил посмотреть.

Какие-то графики, стрелка шла вниз, а сбоку результат: минус три.

Я оперлась о стол, чтобы лучше видеть. Рядом с цифрой стояло обозначение — "профессионализм". Профессионализм минус три?

— Увольнение?

Я посмотрела на Матвея и смутилась. Его глаза были слишком близко, он сам был слишком близко. Я поспешно вернулась на свой стул по другую сторону стола.

— Знаешь, когда я заполнил эти тесты, у меня результат был хуже. Минус семь. Открою секрет: значение должно быть положительным. Желательно, выше шести, что редкость, тогда можно считать, что человек компетентен и может оставаться при прежних обязанностях.

— Значит, увольнение.

Матвей отрицательно качнул головой.

— Ты слушала, что я говорил? Не спеши. Я тоже был в шоке, пока не узнал второй секрет. Отрицательное значение бывает еще реже, чем шестерка. Это значит одно: человек перерос свою должность. Он не просто с ней справляется, он в ней маэстро. Но пришло время подниматься вверх. Если этого не сделать, число очень скоро станет положительным, а вот сам человек погрязнет в рутине и отвращении к тому, что делает. Людей типа меня и тебя нельзя оставлять в компании... в той же должности. Компания должна их или повысить или...

— Все-таки, увольнение... — закончила я.

Матвей кивнул. Потом поднялся и, бросив в дверях: "Мне пора", вышел.

Я осталась тет-а-тет с обреченностью.

Глава N 10

В кабинет заглянули заинтригованные девчонки, в первом ряду зрителей — Андреевна. Узнав о сути нашего разговора с регионалом, пожали плечами и ушли в другой кабинет.

К обреченности прибавилось одиночество.

Примерно через часик Андреевна вернулась и сказала назидательным тоном:

— Я все понимаю: увольнение, но сегодня придется отработать. Накладные надо делать, иначе завтра отгрузки не будет.

Завтра и меня здесь не будет, но, видимо, я значила меньше для фирмы, чем накладные. Следом за Андреевной в кабинет заглянули девчонки, бросили сухое "пока" и ушли.

Обреченность, одиночество, а на горизонте маячило предательство...

Хотелось плакать, но для жалости не было времени. Я старалась как можно скорее выбить накладные и вернуться домой. Укутаться с ног до головы, включить радио, уснуть — верх счастья. За дверью офиса слышался женский и мужской смех — дальнобойщики развлекались, а так тишина полная.

Неожиданно дверь открылась, и я услышала мужской голос:

— Ты еще здесь?

Голос человека, которого здесь не должно быть. Человека, который приложил руку к тому, чтобы уже завтра здесь не было меня.

Но плакать не стану.

Матвей сел рядом, пододвинул стул ближе ко мне; еще ближе. Я почувствовала его взгляд.

Испытывает? Изучает? В молчании несколько минут. Смотреть не буду. Нет времени, да и к глазам предательски подступили слезы.

Он поднялся, вышел из кабинета, вернулся с двумя чашками кофе, отставил их в сторону, забрал с принтера распечатанные документы и принялся ловко орудовать линейкой и степлером.

Я удивилась, но ничего не сказала. Хочет скорее избавить офис от моего присутствия? Вперед!

— Ты всегда так засиживаешься?

— Раньше — всегда, — бросила я, избегая взгляда.

— И сколько ты за это получала?

Говорит в прошедшем времени. Итак, все, действительно, решено. Жаль, надежда еще трепетала.

— Шесть сотен.

— Когда ты говоришь таким тоном, мне начинает казаться, что это много.

— В любом случае, больше, чем будет.

— Ты так думаешь?

Я не ответила.

Тебя волнует то, что я думаю? Не думаю.

Каламбур, только смешно не было.

Закончив работу, я потушила свет, не смотря на присутствие в кабинете Матвея, спустилась вниз. Пусть пьет свой остывший кофе. Сам сделал — сам пей.

Наверное, медленно спускалась — Матвей успел обогнать меня у выхода. Сел в свою машину, отъехал... Остановился и вышел из нее.

Мы смотрели друг на друга почти впритык — не более двадцати сантиментов. Молча. Долго. Странные мысли кружили в голове. Броситься ему на шею, расплакаться, плюнуть в лицо, обнять, оттолкнуть.

Благодаря ему мне нечем платить за квартиру, придется снова искать работу, а я смотрела в его глаза и думала, что встреться мы раньше и при других обстоятельствах...

Парень с веселыми глазами меня притягивал. Сильно.

Такси мигнуло желтыми шашками, остановилось рядом. Большая редкость для этого района. В ожидании клиента таксист закурил сигарету.

Матвей задержал взгляд на сизом дыме и снова обернулся ко мне.

— А ведь я в тебе не ошибся. Иногда так бывает. Видишь человека минуту, и понимаешь... В общем, понимаешь слишком многое, даже то, о чем не думал.

— День сюрпризов закончился — начался вечер загадок?

Матвей улыбнулся.

— Я специально вернулся.

Он достал из бумажника визитку и протянул мне.

— Там мой номер. Позвонишь?

— Почему нет? Телефон куплю и сразу...

— У тебя нет мобильного?

— Да, есть люди, у которых мобильного нет.

— Почему?

— Кому-то мой телефон был нужнее.

Таксист посигналил, Матвей постучал ему по крыше — тот сделал знак рукой — мол, все нормально, жду.

Зачем ему такси? Только и успела подумать... Матвей достал свой телефон, вытянул сим-карту и протянул телефон мне.

— Теперь точно позвонишь.

Я в удивлении смотрела на его длинные загорелые пальцы и телефон. Не знаю, что удивило больше: загорелые пальцы зимой или новенький современный телефон, который до этого я видела только за стеклянной витриной магазина.