Синяя трава

— Да, конечно.

— Так как вы думаете насчет того, чтобы сплавиться по реке южнее?

— Я обеими руками за, — ответил Анри. — Они говорят, что будет минус сорок, мы точно замерзнем насмерть.

— А я что-то не знаю, — сказал его приятель, Жером. — Вроде русские спокойны, считают, что все в порядке. Наверное, они знают, что делают.

— Может, и знают, — ответил Хэнк. — Но, по-моему, если можно найти климат помягче, надо попытаться это сделать. Линг, переведи, пожалуйста, Анри, чтобы он поспрашивал остальных французов и, может, еще кого-то, если сможет. А я поспрашиваю остальных. Если соберем достаточно много народу, можно будет отделиться от основной группы и сместиться к югу.

— Да, мы с Жаклин точно поедем, — ответил Анри, глазами показывая на жену. — Потому что остаться здесь — это верная смерть.

— Линг, спроси у своих тоже, хорошо? А то они меня понимают плохо, а я их — вообще никак.

— Ладно, — тихо ответила китаянка и проводила Хэнка глазами.

* * *

Чен-Сук посмотрела на часы. Стрелки показывали час ночи, а солнце только-только коснулось горизонта нижней частью своего диска. Вчера в двенадцать часов ночи было уже темно. А позавчера — в девять. При этом люди и не думали ложиться спать. Они как будто ждали, когда стемнеет. Чен-Сук подошла к мужу:

— Хён, кажется, у меня часы сбились. Показывают час ночи.

— Мои тоже показывают час ночи.

— Хм.... И так светло?

— Да, странно.

Кореянка снова подошла к Мирославе и показала ей свои часы. Заведующая сельским хозяйством посмотрела на свой циферблат, который показывал совершенно другое время.

— Чен-Сук, это ничего не значит. Мы, наверное, ставили часы по разным часовым поясам. И, вообще, здесь же сутки другие.

К ним повернулась еще одна женщина:

— Мира, а ты думаешь, корейцы поняли, что они на другой планете?

— Действительно, — задумалась Мира. — Они, наверное, не знают.

— Бедные....

Русские женщины наперебой начали что-то говорить и рисовать на земле, но Чен-Сук из всего этого так называемого разговора вынесла только то, что всем эти людям известно что-то такое, чего они с Хёном еще не знают. Тут Галина догадалась нарисовать циферблат и разбить его не на двенадцать, а на четырнадцать секторов и поставила соответствующие цифры. Внизу она приписала "24 -> 27".

Лицо кореянки вытянулось. Она позвала мужа.

— Смотри, Хён! Что это может значить? Они говорят, что как будто в сутках двадцать семь часов.

— Да, похоже....

Русские попытались нарисовать космос со звездами. Солнечную систему и Землю. А затем они нарисовали другую планету, далеко от солнечной системы и стрелкой показали, что они там.

— Хён, они как будто говорят, что мы на другой планете!

— А ведь это может объяснять двадцать семь часов в сутках. Наверное, так и есть.

Кореянка сделал несколько глубоких вдохов и разрыдалась.

* * *

Подбирая материалы, которые можно потратить на оружие, Ицхак и Максим увлеклись. Когда Путтер тихо пробрался на свое место в шалаше, было уже поздно.

— Ицхак, это ты крадешься? — шепнул его сосед Алтуфьев.

— Да, — также шепотом ответил Путтер.

— Ну, и как, нашел то, что нужно?

— Все хорошо. Максим дал мне кусок связевого кабеля и металлические хомуты. Завтра начну собирать лук.

— Ясно. Слушай, похоже на то, что американец, серьезно настроен. Ходил, подговаривал народ, чтобы сплавиться южнее. У него вроде как уже появилось несколько сообщников.

— Аа.... — Путтер махнул рукой. — Все не уплывут. Но лучше бы не дать ему увести слишком много людей.

Глава 4 (День четвёртый)

Ночь прошла не слишком удачно в том смысле, что все шалаши протекали, а из двух пришлось эвакуироваться. Зато обошлось без пожаров, и население с утра и без понуканий вдвое увеличило толщину крыш травяными снопами. Сбор грибов отложили на сутки в надежде, что те успеют подрасти, а пока дамы собирали фундук, малину и шиповник. Медики сильно беспокоились о витаминах. Сушеная растительность, если её не нагревать, должна дать достаточно витаминаC. Для детей и беременных женщин необходим витаминD. Так что теперь вся печень крупной рыбы шла на фармацевтические нужды.

* * *

Чуть освободившись от управленческих проблем, Рокотов вытащил из кислотных растворов будущую рукавицу, которую вчера совместно с Алтуфьевым пытался обработать, и тщательно промыл в воде. Затем отнёс полуфабрикат метрологу.

— Смотри, Пётр, что получилось! Годится?

— Пока заготовки мокрые — трудно сказать что-то определённое, но должно быть лучше, чем просто сырая шкура.

Ещё несколько человек с интересом рассматривали полуфабрикат. Физик рассказал о том, как провели обработку сырья. Одна из женщин — нивхов облизала мездру.

— Зачем ты лижешь шкуру? — спросили её.

— Если изделие плохо отмыли от кислоты, то это можно определить на вкус. Надежнее такую проверку делать после просушки кожи. Как дальше обрабатывать будете?

— Хотели в мочу сунуть на сутки.

— А она сколько времени отстоялась?

— Сутки примерно.

— Нужно бы ещё подождать пару дней, чтобы протухла, но можно и такую использовать. Для кожи без меха можно больше ничего не делать.

— А в чём разница?

— Разница в том, что без соли мех вылезет. По-хорошему, шкуру ещё прокоптить нужно и смазать чем-то.

* * *

Овощехранилище на сорок тонн предполагало сто пятьдесят квадратных метров по площади. Рита хотела сделать пятиметровой ширины траншею вдоль по склону холма и перекрыть её брёвнами из лиственницы, а затем засыпать глиной. Пол должен иметь небольшой уклон, как у холма, но потолок следовало сделать ровным, дабы брёвна перекрытия лежали устойчиво. Строить циклопическое сооружение с колоссальным объёмом земляных работ не хотелось, поэтому француженка остановилась на строительстве трёх хранилищ, но, соответственно, меньшего размера. Незнание русского языка огорчало, однако строить сетевые графики оптимизации распределения персонала это не мешало, тем более что заготовкой брёвен мадам не занималась, а лишь сообщала Рокотову потребность по срокам. Грунт приходилось рыхлить металлическими уголками, а выбирать деревянными лопатами. На этом неприятном деле занято оказалось тридцать мужчин, а двадцать женщин помогали выносить грунт.

Песчано-гравийную смесь и сланец под фундамент зданий рабочие таскали плетёными носилками. Примерная потребность по рабочей силе на подушку под фундамент составляла пятьдесят шесть человеко-дней, а на сам каменный фундамент вдвое больше. Вот эти самые пятьдесят шесть человек сейчас и трудились над первым бараком, а вчерашние землекопы взялись за второй барак.

С обожженным кирпичом дело пока с места не двигалось, поэтому пришлось сделать заказ на саман, которым занимались в основном женщины.

Самой неприятной проблемой оставалась кровля. Архитектор, помня о приоритете сроков, хотела по максимуму использовать обшивку лайнера. И вроде бы ни Рокотов, ни бортинженер не возражали.

Путтер, однако, услышав такую идею за обедом, буквально взвыл от бешенства:

— Да вы рехнулись что ли совсем?! Может, тогда уже сразу попрыгаем с обрыва в реку? А что? Зачем ждать, когда местные продырявят нам животы??? Ежу понятно, что обшивка должна вся уйти на доспехи!!! Ну, можно на инструмент ещё. Эй, — Ицхак окликнул Буданова. — Ты слышал?! Они хотят пустить обшивку самолета на крыши, а нашу шкуру подставить под стрелы дикарей!

— Конечно, на доспехи, — согласился офицер.

— А почему вы рассуждаете так, как будто на этой планете есть какая-то разумная жизнь? — вступил в разговор Алтуфьев. — Вы же понимаете, что вероятность такого расклада ничтожно мала. Подумайте, сколько тысячелетий земля просуществовала без людей, и как мал по сравнению с этим промежуток времени, когда на земле живут люди.

— Ты это дикарю будешь рассказывать, который тебя копьем ковырнет, Эйнштейн! — рявкнул офицер. — А ты Коля, о чем думаешь вообще?! — обратился он к Рокотову. — Хочешь, чтобы нас на костре пожарили?

— И причём здесь вообще вероятность, если этот мир неотличим от нашего? — спросил Путтер. — Ты же видишь, что здесь животные все и растения те же, что и на Земле сейчас! Вполне возможно, и люди есть!

Аргумент имел успех у публики. Его тут же поддержало ещё несколько человек, согласившихся, что обшивку пока стоит поберечь. Лучше перебдеть, чем умыться кровью.

— Ладно, ладно, спокойно, ребята, — ответил Рокотов. — Пока зарезервируем обшивку на доспехи, — и тут же добавил по-английски. — Рита, обшивку на кровлю использовать нельзя.

— Почему?

Ей объяснили почему. Американец, услышав разговор про обшивку, не замедлил вставить и свое мнение:

— Обшивку надо пустить на монеты!

Он повторил это несколько раз, прежде чем Путтер сунул ему в нос фигу, а Володарский предложил отправить "свои буржуйские замашки обратно в Америку".

— Вы думаете, хорошо жить сможете без монет? — кричал Хэнк. — Да с теми же дикарями торговать! И между собой тоже. От подделки защита будет сто процентов, потому что алюминия больше нет нигде!

— Сильно прижмет — пластмассовые сделаем, — ответил Ицхак и скрутил очередную фигу.

Встал вопрос — а что тогда следует использовать на кровлю? Самым простым решением была рогозовая кровля. Но офицеры, уже закусив удила, не на шутку готовились к войне и требовали делать крыши каменными, чтобы их было труднее поджечь при нападении. Отсутствие нужных специалистов ни Буданова, ни Володарского ни в чём не убедило. В конце концов, удалось сойтись на том, что пока кровли будут рогозовыми, а со временем их заменят на что-то огнестойкое, тем более что оставалась надежда получить черепицу. Рита так и не поняла, кого считали вероятным противником, но усвоила, что предстоит строить ещё и кремль.

* * *

Обсуждая проблему крыш, офицеры так возбудились, что впредь решили контролировать всё строительство и использование деталей самолёта. Вспоминали историю фортификации и оружия. В результате измордовали как Риту, так и Путтера. Через некоторое время Илья Буданов вспомнил, что нужно бы сделать порох и ракеты на керосиновом ходу. Аркадий идеей ракет проникся, но предложил разработку бактериологического оружия типа банальной оспы. Дело кончилось тем, что Галия, как главный медик и санитар, пожаловалась Рокотову с требованием унять придурков. Николай офицеров придурками не признал, но ещё раз напомнил обоим, что геноцид пока в их задачи не входит, а с местными, если найдутся, нужно дружить.

* * *

— Лариса, пойдем, поможешь мне поговорить с людьми, — позвал Хэнк жену.

— Опять о твоем отъезде?

— Да. Чем больше человек удастся уговорить, тем лучше.

Он обратился к стоящим поблизости людям с предложением сплавиться южнее. Они его не поняли, но уже знали, с каким вопросом последние два дня ко всем обращается американец, и только ответили "нет!".

— Хэнк, не надо нам никуда сплавляться. Мы не знаем, что там, не знаем даже все ли время река будет течь на юг.

— А здесь ты, конечно, все знаешь!

— Но видишь же, что большинство людей остается здесь. Вместе жить безопаснее.

— Я не собираюсь зимовать здесь в минус пятьдесят!

— Да не будет здесь минус пятьдесят! Сказали же, минус тридцать.

— Да хоть минус двадцать.

— Ты не понимаешь.... Большинство людей не видит в такой зимовке ничего страшного, а ты в их глазах выглядишь ненормальным. Не буду ничего переводить! Я тебе предлагала учить русский язык, а ты так и не выучил.

— Я собирался! Кто же знал, что так получится?

— Ну, вот, теперь в разговорах и учи.

Хэнк снова нашел Рокотова и предложил ему, если не хочется оставлять самолет, разобрать его и частями сплавить с собой. Американец пытался поговорить на эту же тему с бортинженером. Но поддержки у руководства не нашел. А между тем, заинтересованные люди подходили к нему сами и просили иметь в виду, что они готовы. Анри уговорил шестерых белых французов, среди которых было четверо мужчин, женщина и девочка. Согласились поехать четверо русских, тех самых, которые продвигали идею о том, что это все наказание за грехи. Только Марьяна наотрез отказывалась ехать, так как боялась, что ее семена не приживутся в неизвестном новом климате, а она их "что, зря тащила"?

Американец покусывал нижнюю губу и твердил, что народу пока набирается очень мало.

— Парни, вы как относитесь к тому, чтобы сплавиться южнее? — обратился Хэнк к литовцам.

— Алджис, переведи, что он говорит, — попросили трое литовцев единственного своего товарища, который нормально знал английский язык. — Про сплавиться?

— Да, — подтвердил Алджис и обратился к амриканцу. — А зачем?

— Если переберемся на юг достаточно далеко, можно будет добывать продукты круглый год, а не запасаться на зиму и бояться все потерять. Вы понимаете, что если зимой еда пропадет — все, нам конец!

— Почему она должна пропасть?

— Да какие-нибудь крысы все съедят! Или протухнет рыба. Кто там проверял, насколько надежны хранилища? Подумайте, ребята!

— Рыбу и зимой ловить можно. А крысы.... Здесь не Америка. Крысы есть, конечно, но в умеренных количествах. В общем, не знаю. Подумать надо.

— Давайте, думайте. Чем больше мы тянем, тем меньше времени у нас остается.

— Ну, сильно не переживай о времени. Выплывешь на пару дней позже, просто проплывешь на несколько километров меньше.

* * *

Через пару часов после обеда Гарик провел тренировочную переправу на плотах. Пока взяли только один трап-плот из тех, которые имелись в самолете на случай экстренной эвакуации. К плоту был привязан трос длиной в пятьдесят метров, но ширина реки составляла свыше трехсот метров и о том, чтобы привязать плот к берегу речь не шла. Не хватило бы даже суммарной длины всех имеющихся веревок.

На плот погрузилось двенадцать человек. Сикорский уже успел изготовить шесть весел. Захватили с собой и два длинных шеста, чтобы можно было отталкиваться от дна в районе берега. Линаса и Алджиса попросили, на всякий случай, сопровождать плот на байдарке.

Гарик раздал всем переправляющимся спасательные жилеты, разбил людей на пары и рассадил в два ряда вдоль бортов. Хэнк и Анри сидели первыми в правом ряду, один позади другого. Они были на плоту единственными из тех, кто собирался сплавляться. Впрочем, оставалась надежда, что в ближайшие дни будут еще такие тренировки, и у всех будет возможность попробовать себя в качестве гребцов.

— Грести будем строго в направлении от берега, — сказал пилот. — На течение не обращаем внимания. На сколько снесет — на столько снесет. Возле каждого борта — шесть человек, то есть три пары. Сначала весло у переднего. Получается, что одновременно работает шесть гребцов, три у правого борта и три у левого. Работать надо синхронно и желательно с одинаковой силой. По моей команде "иии раз" все делают гребок. Дальше. Если плот развернуло, то гребут только два диагональных гребца. И тогда моя команда звучит "первая иии раз" или "вторая иии раз", — и Гарик объяснил какие гребцы входят в первую диагональ, а какие — во вторую. — И, наконец, по моей команде "замена", отдаем весло напарнику. Передачу делайте аккуратно, чтобы потом не пришлось вылавливать эти дрова!