Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— А что, — Колька сдерживал пробившую дрожь, — есть путь?
— Почти нет, — выдохнул Алесь, — да что делать-то? Пошли...
... Если Колька подумал, что видел болото — то он ошибался. И понял это теперь. К тем местам, где тащил его Алесь, лучше всего подходило определение "гиблая топь", раньше читанное Колькой только в книжках. Шли мальчики словно через кошмарный сон, у которого не было конца, и Кольку охватывал страх отстать — он понимал, что Алесь его бросит. Бросит, потому что в конце пути у Алеся цель более важная, чем его, Колькина, жизнь. Может быть, поэтому он не отставал, а отчаянно поспевал за мальчишкой-партизаном, то проваливаясь по пояс, то цепляясь пальцами свободной руки за кустики, то разгребая перед собой жижу. И удивляясь самому себе, что не бросил винтовку, давно облепленную грязью. Кольке казалось, что по болоту они идут — тащатся — много-много часов, и сейчас рассветет. Но рассвета все не было. Город, подвал, солдаты-словаки — все казалось невероятно далеким, а дом и школа — вообще словно из прошлого, увиденной во сне жизни...
— Ыыыхх!.. — послышался спереди странный звук, то ли задушенный крик — и Колька увидел, что Алесь по грудь погрузился в трясину. Несколько секунд Колька смотрел непонимающе на белое лицо Алеся, освещенное луной, на скрюченные пальцы, хватающие грязь, и на то, как эта грязь все быстрее утягивает Алеся в себя. К тому моменту, когда Колька, вскрикнув, метнулся вперед, Алеся втянуло по шею — да ещё обе руки и автомат оставались снаружи.
— Не на-до... — прохрипел Алесь, запрокидывая голову, — утянет, Никол... ты... — его словно рванули за ноги, грязь полилась в рот, Алесь отплюнулся, попытался выбросить вперед руку с автоматом, чтобы Колька, тянувшийся к нему и чувствовавший, как под ним тоже расползается и дрожит какая-то зыбкая пленочка, под которой — глубина. Размах получился слабым. Алесь снова выплюнул грязь и закричал — тихо и от этого очень страшно. Но тут же оборвал крик и простонал: держи на сосны... прямо... может — выйдешь... скор... — он захлебнулся и исчез, только руки елозили по черно-серебристой от луны жиже.
— Николай, — послышался голос Кащея. По-прежнему элегантный и лощеный, как английский лорд, злой дух стоял на болотной поверхности шагах в десяти, — ну так что: вернемся? Прямо сейчас...
— Уди, — процедил Колька, скрывая — откуда взялись? — винтовочный ремень с одного крепления. Ему было очень страшно, но именно этот страх заставил действовать расчетливо и быстро. Колька лег животом на шест и, словно кнутом бил, хлестнул ремнем по рукам Алеся. Белые пальцы впились намертво — и Колька понял, что Алесь ремня не выпустит. Значит... значит, можно его вытащить или утонуть вместе с ним.
Потому что отпустить винтовку значило стать не предателем даже, а убийцей. Убийцей Колька становиться не хотел, умирать — тоже и, может быть, оттого через какое-то время над поверхностью болота появилась голова и плечи Алеся. Он выталкивал языком грязь и икал на все болото, но тут же сунул себе под грудь автомат и выполз на него.
— Брось эту железку, — сквозь зубы процедил Колька, сам ушедший в грязь основательно. Алесь закрутил головой и начал выползать из трясины с удвоенной энергией, словно теперь его уже тянули вниз, а выталкивали вверх. Колька перехватился было за рубашку, она разорвалась окончательно, но Алесь уже выбрался, встал на ноги и моргал вытаращенными глазами:
— Чуть не утоп, — сказал он удивленно, продолжая икать и начиная трястись, как лист осенью на ветру. — Ты видел, чуть не утоп.
— Не заметил, — ядовито ответил Колька, поднимаясь на дрожащие ноги. Юмор начала XXX века остался Алесю недоступным. Он сплюнул и, икнув ещё раз, предложил:
— Пошли.
7.
Оказалось, что берег совсем рядом. Это был остров посреди болота, Колька не знал, как такое называется.
— Тут никто не бывает, — пояснил Алесь, когда ни вдвоем брели, шатаясь, вдоль берега. — Нечистое место.
— Ты пионер? — насмешливо спросил Колька, вспомнив, что где-то читал про этих ребят. — А в нечисть веришь?
— Пионер, ну и что? — не обиделся Алесь. Он на ходу пытался почистить остатками рубахи автомат. — Место нечистое, это все говорят. А приметы мне прадед ещё до войны рассказал, он сюда на лосей ходил охотиться. Только не ночевал никогда... Отсюда до нашего отряда километр, не больше. Докричаться можно, только тогда немцы услышат. Я нашим про это место хотел рассказать, тут такую запасную базу можно устроить. Только прадед с меня слово взял, что я никому...
Колька хотел спросить, что тут такого нечистого. Но у него почему-то сильнейшим образом зачесались пятки — просто нестерпимо, словно их щекотали. Мальчишка наклонился — и обжег пальцы о шпоры.
— Ты чего? — удивлялся Алесь. — Пошли скорей, тебя ноги не держат, что ли?
— Погоди, — вякнул Колька, направляясь... куда? Он и сам не знал, его словно толкали реактивные двигатели, вмонтированные во взбесившуюся обувь. — Погоди, погоди...
— Куда гонишь?! — уже рассердился Алесь. — Ты что — побегать — решил?! Тут не стадион на Первое Мая!
Со стороны и правда могло показаться, что Колька сдает странную извилистую стометровку на время, да ещё и с препятствиями. Ему самому было смешно и жутко — какая-то сила двигала его ногами, пока возле густющих зарослей Кольку не подбросило вверх на метр и, приземлившись, мальчишка с трудом удержался на ногах тяжело дыша.
— Тебя что, гадюка тяпнула?! — возмущенно орал Алесь. Но Колька, прикрываясь руками, врезался в кусты уже с полной определенностью. В темноте луна скрылась за облако — руки парня нащупали камень и, прежде чем Колька успел хоть чуть-чуть подумать, как быть дальше, этот камень бесшумно и быстро опрокинулся — так открывается хорошо подогнанная дверь не смазанных петлях. — Никола, ты что?! Ты куда делся?!
— Сейчас! — гаркнул Колька, которого охватила внезапная дрожь. Он нагнулся над открывшейся неглубокой ямой — и увидел в ней пару настоящих сапог. Сапоги он различал отчетливо, будто в яму светили фонариком, или наоборот — из неё шел свет. Высокие, спереди голенища повыше, носок чуть загнут — короче, настоящие сказочные... или былинные. Задержав невольно дыхание, Колька нагнулся к сапогам.
Едва он коснулся мягкой и теплой почему-то кожи — в уши ударил истошный и бессильный злой крик, донесшийся то ли из-под земли, то ли из-за леса, то ли сразу отовсюду — словно болото застонало. Сапоги исчезли, растаяли без следа... но у Кольки появилось ясное ощущение победы. И понимание: он ДОБЫЛ скороходы и, когда они понадобятся, то окажутся рядом.
— Ты что в игрушки играешь?! — Алесь проломился сквозь кусты, шипя и чертыхаясь — ветки хлестали его по рукам и спине. — Что за ямина?!
— Нашел, — сообщил ответ Колька, распрямляясь. — Вот т все. Мне пора.
— А? — мальчишка-партизан смотрел непонимающе и сердито. Колька вздохнул и развел пятки, чтобы одним щелчком кроссовок отправить себя из ночного белорусского болота 42-го года... куда? Не важно. Важно, что не будет войны, не будет изматывающего похода по горло в вонючей жиже... Останутся только воспоминания. — Куда тебе пора? — Алесь поправил ремень автомата. — Идти надо, скорее, с минуты на минуту светать начнет!
— Угу, идти, — согласился Колька и посмотрел на облепленные грязью носки кроссовок. Война окончилась 9-го мая 45-го года. Победой окончилась, это и первоклашки знают. Ну и все тут, что из себя героя строить? Его исчезновение ничего не решит, ему тут вообще делать нечего!
Но ПОКА не было сорок пятого. Пока ещё сорок второй, и немцы идут к Сталинграду, и Виттерман, наверное, расставляет своих "леших" на позиции для атаки. И Алесь смотрит непонимающе-тревожно и нетерпеливо, потому что для него нет увлекательной и жутковатой сказки. Какая уж тут сказка!..
Странствующий рыцарь — это непросто тот, кто странствует из страны в страну. По пути он должен помогать защищать правду и добро. Если конечно он — рыцарь.
— Конечно, пошли, — Колька перехватил винтовку удобнее. — Веди скорее!..
... До партизанского лагеря и в самом деле оставалось совсем не много. Страшное не на вид болото — бездонную полоску воды, черную и мрачную — Алесь преодолел уверенно и быстро. Под ногами казалось что-то вроде каменного мостика, хотя с обеих сторон ощущалась пугающая глубь. Мальчишки выбрались на ещё один остров — кажется, побольше прежних. Спереди ощутимо тянуло дымком, хотя ни звука не слышалось.
— А где охрана? — спросил Колька. Его трясло — и от предрассветного холодка, прохватившего мокрую одежду, и от мысли, что даже не с минуты на минуту может начаться бой, а секунды на секунду!
— С этой стороны никто не охраняет, — Алесь тоже вздрагивал, и только теперь Колька заметил, что его товарищ босой — наверное, ботинки стянуло ещё в болоте. — Вот сюда давай!
На них прыгнули без всякого киношного "стой, кто идет?!", и Колька даже дышать забыл, ощутив на шее приставленное твердой рукой лезвие ножа. Но сбоку кто-то невидимый спросил: "Алесь?!" — и добавил ещё несколько популярных слов, на которые Алесь ответил быстрой скороговоркой, после чего Кольку отпустили, и мальчишки бегом побежали за какой-то широкой спиной — между рисовавшихся смутными призраками шалашей. Колька понял — все вокруг видно не так уж плохо, и до него дошло, что рассвет начался. Следом за Алесем Колька, стукнувшись головой о подпорку, втиснулся в темный крохотный тамбур или коридорчик, впереди отдернулась плотная занавесь, и свет лампы полоснул по глазам. В шалаше пахло резкой химией, на сдвинутых ящиках лежали бумаги, горела сделанная из наряда коптилка (от нее и воняло), а с топчана поднимался бородатый мужик — он спал, даже не сняв сапог. Над грубым топчаном, застланным шинелью, висели бинокль, планшетка, пистолет в кобуре, русский автомат с диском, ещё что-то...
— Матерь божья! — ахнул бородатый. — Алесь?!. А это кто с тобой?!. Ты ж...
— Некогда, дядя Антось! — выпалил Алесь. — Поднимайте наших скорее, уходить надо быстро, немцы облаву устраивают! Продал кто-то нас!
— Ах ты... — Антось (как это по-русски-то?) вскочил, сна не осталось ни в одном глазу. Он, уже перепоясываясь, приказал вошедшему следом за мальчиками партизану — тому, что их вел: — Подъем по тревоге! На Попову Плешь уходим!
— Нельзя! — замотал головой Алесь. — Никак нельзя, егеря там! Я тропинку покажу, только быстрее!
— Слышал?! — командир выставил бороду в сторону партизана. — Мухой!
Тот выскочил наружу. Продолжая в бешеном темпе снаряжаться и одновременно запихивая в планшет бумаги со стола, Антось ошарашено бормотал:
— На Попову-то они как добрались?.. Вот ведь... Алесь, много их?
— Жандармы и полицаи — человек семьдесят, — быстро ответил Колька, которому словно на странице книги представился разговор с Виттерманом. — Ими командирует Пауль. Этих... егерей — с десяток, но два пулемета.
— Точно, — подтвердил Алесь. — Вот они с Виттерманом на Поповой Плеши.
— С Виттерманом?.. — Антось приладил на плечо автомат, выпрямился, и Колька вдруг сообразил, что без бороды партизанский командир оказался бы совсем молодым. Не "дядя", а "старший брат", не больше. Снаружи доносились неясные звуки, полязгивание железа, щепотки. В шалаше стало не повернуться — вошли трое, один — в военной форме без погон, со знакомыми Кольке только по фильмам кубиками в петлицах. Именно к нему обратился Антось: — Капитан, бери свою разведку, выдвигайтесь к секретам. Постреляйте, вроде мы ещё тут и никак не соберемся... — офицер вышел, отдав честь. — Товарищи, — обратился Антось к другим, — уходить будем не на Попову, там засада. Алесь покажет — куда.
Он хотел ещё что-то добавить, но с наружи донеслись несколько выстрелов, а потом стрельба — не рядом, но недалеко — стала густой и непрерывной. Жандармы и полицаи вступили в бой с охранением лагеря...
...Колька удивился, на сколько быстро и слаженно собрался партизанcкий отряд. Видно было — для этих людей не в новинку такие внезапные нападения, и немцам всяко не удалось бы их застать врасплох. Но, если бы не беспомощные, напоролись бы на огонь пулеметов и автоматов и были бы разбиты. А так немцы, не подозревавшие, что их хитрость "раскушена", сами оказались в незавидном положении. Правда, Колька это понял не сразу. Пока же он, сжимая винтовку, стоял возле шалаша, откуда все выскочили, и ощущал себя глупейше неприятно. Казалось, про него все забыли. Стрельба пугала, и он уже подумывал плюнуть на все и сдвинуть кроссовки... но тут из темноты появился возбужденный Алесь и хлопнул Кольку по плечу:
— Порядок! Идем с Андрыхевичем, я сказал, что кроме нас никто больше тропинки не найдет!
И Алесь быстро и толково объяснил Кольке весь план партизан, составленный на лету. Пока разведчики будут вести огонь, перестреливаясь с врагом, и создавая видимость, что партизаны все еще на острове, отряд уйдет по той тропе, которой пришли мальчишки. Часть партизан во главе с Андрыхевичем — комиссаром отряда — ударит в тыл засевшим на Поповой Лещи егерям, а остальные быстро проделают марш-бросок до города и разгромят остатки немецкого гарнизона, склады и хранилища горючего. Несколько словаков, находившихся в отряде, уверяли, что их соотечественники будут сопротивляться только для вида, а многие и просто присоединятся к партизанам, пользуясь неразберихой. Потом все три части отряда встретятся далеко отсюда — Алесь не уточнил, где.
— Жаль, ночь кончилась, — весело сказал Алесь. — ночью в лесу стрелять лучше, чем днем. Днем деревья мешают, а ночью их не видно... — и сам засмеялся своей шутке.
Колька криво улыбнулся. Его, если честно, не воодушевляла мысль о предстоящем бое, но и отказаться значило навлечь на себя необоснованные подозрения. И так черт знает почему никто не прицепится с расспросами, кто он, откуда и как познакомился с Алесем. Ну, это, может, в неразберихе. А потом? Да еще комиссар этот... По книжкам Колька составил себе о них впечатление, как об очень нетерпимых, подозрительных и даже свирепых людях.
6.
Андрыхевич оказался совсем еще молодым мужиком, одетым, как горожанин — в пиджаке на рубашку, в брюках, но заправленных в сапоги. На голове у него набекрень сидело немецкое кепи, и вообще вид был смешной. Для Кольки, который привык, что воюющие люди — на чьей либо стороне они не сражались — обязательно носят разнообразные камуфляжи, ремни и подсумки. У Андрыхевича потертый револьвер торчал за самодельным поясом, на котором вдобавок висели несколько гранат и кинжал. Люди его, которых вели Алесь с Колькой (вернее — Алесь, но считалось, что оба), тоже не отличались военным видом, и Колька опасливо думал, вспоминая немцев, огромных, в их лохматых камуфляжах — не влипнуть бы с этими партизанами, которые и на бойцов-то не очень похожи
На этот раз короче и не таким сложным — может быть, потому что наступил фактически день, или еще почему, но болото уже не вызывало у Кольки прежнего страха, близкого к панике. До Поповой Плеши пробирались все вместе, а там Антось с большей частью отряда тронулся дальше — в город — ну а Андрыхевич со своими мальчишками остался на острове.
Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |