Полночь - время колдовства

Полностью осмотрев дом, направился к выходу. Улица встретила меня гробовой тишиной. Не став ничего придумывать, пошел в следующий по порядку дом, затем в еще один. Везде все было одно и то же. Никаких следов людей и признаков насилия. Животных, кстати, тоже не было. Сараи и хлева были пусты. Люди как будто ушли по своей воле, оставив домашние дела недоделанными, но не забыли прихватить скотину.

Несмотря на тайну исчезновения людей и животных, так взволновавшую меня поначалу, я начал понемногу успокаиваться. Хожу себе, выискиваю следы, никто на меня не нападает, никто не воет. Я уже без признаков осторожности бродил по брошенным домам. Без всякого пиетета открывая ногами двери. Какого же было мое изумление, когда одна из дверей оказалась закрытой. Я даже не обратил внимания на боль, пронзившую ушибленную ногу. Тут же тошнотворный страх вновь принялся подтачивать мою выдержку. Вроде бы ничего необычного, но по сравнению с остальными домами... мало ли что, скрывается за этой дверью.

Пришла мысль заглянуть в окошко. Я последовал ей и осторожно припал к стеклу. Именно что к стеклу, а не бычьему пузырю. Видимо здесь жил зажиточный по меркам деревни человек. Мрак, царящий внутри, не дал мне ничего рассмотреть. Я отошел назад и взглядом окинул дом целиком. Большой, крепкий, бревенчатый, возле кирпичной трубы, где растаял от поднимающегося из очага тепла снег, угадывалась черепичная крыша, а не земляная. Рядом, прямо к дому, пристроена конюшня. Проверил, пустая. Снова в задумчивой позе встал перед домом.

Кто же мог жить здесь? Чуть поразмыслив, пришел к выводу, что это, скорее всего, купец. В начале зимы прошел слушок, что в этой деревне поселился имперский торговец. Он вроде бы сразу покупал у окрестных охотников пушнину и отправлял ее в империю. И местным удобно, и ему выгодно. Кто-то меня звал сходить к нему разузнать, что да как, но я не пошел. В тот момент не нужно мне это было.

От раздумий отвлек нарастающий звук шагов. Я вскинул лук, но тут же его опустил, узнав троицу имперцев.

— Нашел что-нибудь? — спросила, подойдя, леди-рыцарь. — У нас ничего, деревня как будто в одночасье вымерла, не оставив ни одного трупа. Ни людей, ни животных. Никого.

— Дверь в этом доме закрыта, — произнес я и поделился с имперцами своими предположениями, кто здесь мог жить.

— Горан держи дверь под прицелом, Георг выламывай ее, я с Харником по бокам, — скомандовала благородная.

Все засуетились, и через пару секунд раздались тяжелые удары плеча Георга в дверь. Бух, бух, бух — разносилось над деревней. Мне казалось, что эти звуки слышны минимум в Северном Мысе, что сейчас сюда примчится толпа недругов, верхом на волках. Я мысленно осекся. Верхом! Странный след. Кто-то ехал верхом на волке! Догадка пахнет безумием, но ведь как логично. Развить эту мысль мне не дал раздавшийся треск. Георг ввалился вместе с дверью внутрь дома, оттуда донесся слабый, женский визг, полный невероятного, всеобъемлющего ужаса. Он так полоснул по моим ушам, что аж ноги подкосились.

Харник и леди Женевьева тут же забежали в дом. Я, медленно шагая, и не убирая стрелы с тетивы лука, пошел за ними. Перешагнув порог, обнаружил вот такую картину. Троица имперцев окружила привалившуюся к стене женскую фигуру. Я подошел к ним ближе, на всякий случай, целясь в левую грудь женщины — туда, где расположено сердце.

Женщина была жива. Об этом свидетельствовали слабые хрипы, доносящиеся из ее, сведённых судорогой ужаса, губ. Закрытые глаза и струйка слюней, спускающаяся из уголка ее рта — совсем мне не понравились. Как и легкая, белоснежная ночная рубашка, покрытая капельками чего-то темного.

Леди Женевьева опустилась на колени и взяла голову женщины в свои руки. Кисти последней дернулись, и я увидел, что часть ногтей на ее пальцах отсутствовали, с них вяло капала кровь. Вот откуда темные пятна на одежде.

— Вы меня слышите? — позвала благородная. — Мы не причиним вам зла.

Глаза женщины резко распахнулись. Может быть, я себя накручиваю, но мне показалось, что именно слово "зло" заставило ее веки раскрыться и напугать меня чернотой глаз и полной опустошённостью во взгляде. Испугалась и леди Женевьева. Еще бы, зрачки женщины были расширены до предела, заполняя собой все пространство глаза. Благородная отшатнулась и выпустила женщину из рук. Голова последний безвольно склонилась к плечу и потянула за собой серебряную цепочку. На свет показался маленький круг из того же металла. Он висел на цепочке. Это был святой круг, знак принадлежности к униситам.

— Разожги очаг, — приказала Харнику леди-рыцарь, пытаясь унять дрожь в голосе.

Тот поспешил выполнить ее приказ. Воин взял несколько березовых поленьев, лежащих возле стены, закинул их в очаг и начал раздувать тлеющие багрянцем крупные угли.

— Мы ничего от нее не добьемся, — прогудел Георг. — По-моему Единый или Проклятый забрал ее разум.

— Я вижу, — бросила благородная. — Но мы не можем здесь ее оставить. Это не по-униситски.

— Но и взять с собой тоже не можем, — парировал воин.

Леди Женевьева промолчала, вглядываясь в пустые глаза женщины.

— Во имя Единого, что же здесь произошло? — прошептала, ни к кому не обращаясь, благородная.

— И часто у вас так? — спросил Георг у меня.

— Первый раз на моей памяти, — честно ответил я, глупо хлопая глазами.

Харник, наконец, закончил суетиться возле очага. Вспыхнуло слабое пламя, принявшееся лизать поленья. Они практически сразу занялись. Видимо были отлично просушены. Очаг озарил окрепшим пламенем комнату. Вот здесь, в отличие от других домой, были видны определенные следы. Стол явно был не на своем месте, словно, кто-то в спешке задел его. На полу валялись черепки от разбитого кувшина. Занавески на окнах были оборванны. Подобных мелочей было достаточно, чтобы определить, что в этом доме все произошло несколько иначе, чем в других.

Леди Женевьева окинула взглядом комнату и проговорила:

— Георг, Харник обыщите остальной дом и чердак. Горан приведи сюда Велену и лошадей.

Я выскочил из дома и направился к тому месту, где мы оставили девушку. Хотелось броситься к ней со всех ног, но я понимал, что во время бега мой слух будит, не так хорош, и я могу пропустить некоторые звуки, которые возможно будут очень важны. Так что я шел обычный шагом, прислушиваясь к окружающему пространству.

К огромному облегчению я нашел Велену там, где ей и положено было быть. С нескрываемой радостью я подскочил к ней и даже хотел обнять, но она подозрительно отстранилась.

— Яко это с тобой?

— Рад тебя видеть, — сказал я правду.

Девушка проигнорировала мои слова и спросила:

— Почему так долго?

— По дороге расскажу.

Я схватил за узды лошадей, и мы пошли в деревню.

— Рассказывай, — потребовала Велена.

— В общем так, в деревне никого нет, кроме одной женщины.

— Как это никого нет? А куда же все делись? — удивилась девушка.

— Не знаю. Никаких следов, и предположений тоже.

— А яко говорит эта женщина?

— Ты знаешь, она в основном молчит, — задумчиво произнес я, вспоминая ее крик.

— Как это?

— Сама сейчас все узнаешь. Нам вот в этот дом без двери.

В проеме я увидел имперцев о чем-то бурно совещающихся. К ним тут же подскочила девушка, и начала внимательно слушать их разговор. Я же, не заходя в дом, повел лошадей в конюшню. Завел в стойла, высыпал в ясли из, тут же найденного мешка, овса, и вот теперь пошел в дом.

Имперцы все так же на повышенных тонах препирались. Спор шел о том, ночевать ли нам в этом доме или нет.

— Он удобен для обороны в случае нападения, — громко говорил Георг.

— А куда мы отступим в случае чего? — задал вопросом Харник и победно посмотрел на воина.

— Мы не отступим.

— Ой ли! А если их будет прорва. Даже ты не устоишь. И сложим мы свои драгоценные косточки прямо тут.

— Ночёвка в лесу — это не выход. Бедняжка может не выжить, — с оттенком стали в голосе проговорил Георг, кивнув на женщину.

— Так она и здесь может помереть, — не отступался Харник. — Это дело не хитрое.

— Здесь ее удобней защищать.

На секунду возникла пауза. Харник еще не сдался, но пока ему в голову не приходили новые доводы.

В этот момент я произнес:

— Может не стоит так переживать из-за нее? Она же уже нежилец. Духи скоро заберут ее.

Имперцы так на меня посмотрели, словно, это я виноват в ее прискорбном положении.

— Мы не можем бросить ее! Она униситка, — разорвал тишину возмущенный голос леди Женевьевы. В доказательство она показала на святой круг, который смирно лежал на груди женщины.

— И что? — не понял я.

Благородная махнула рукой и тихо буркнула:

— Дикарь.

Георг внушительно посмотрел на меня и проговорил:

— Мы ее не бросим в любом случае — это не обсуждается. Не знаю как ваши Духи, но нам этого Единый не простит.

— Ладно-ладно, — произнес я, примирительно поднимая руки.

Леди Женевьева сурово посмотрела на что-то порывающегося сказать Харника и проговорила:

— Ночуем здесь, а завтра утром поищем следы людей за пределами деревни.

Он разочарованно закрыл рот и покачал головой, всем своим видом показывая, что не одобряет этого, но перечить дворянке не решился.

Отряд начал располагаться на ночёвку. Мы поделили ужин, который состоял из вяленой рыбы и мяса, и каждый примостился в облюбованном им углу. Так уж получилось, что я оказался рядом с Георгом.

Я отрывал зубами куски от рыбы, и смотрел на спину Велены, которая сидела возле потрескивающего горящими поленьями очага и понемножку отщипывала от своей рыбины.

— Любишь ее? — тихо, так чтобы не услышала девушка, спросил Георг, проследив за моим взглядом.

— А разве не заметно? — вопросом на вопрос ответил я.

— Ты в таком возрасте, когда любая увлечённость кажется любовью. Скажи, тебе страшно?

— Да.

— А за кого тебе страшнее? За себя или за нее? Готов ли ты защитить ее ценой своей жизни, чтобы она имела возможность продолжить жить с другим человеком, нарожать от него детишек, любить его? Не отвечай мне, подумай над этим, и ответь себе. И тогда ты поймешь, любишь ее или нет.

Первой мысль было послать имперца куда подальше и посоветовать не лезть в чужие отношения, но затем я задумался. Георг умел находить нужные слова, западающие в самое сердце. Подсознательно не ожидаешь от грубоватого на вид воина подобных речей, но этот почти двухметровый колосс иногда мог нащупать потайные струны души и движением вербальной руки выдать на них головокружительный мотив. Я серьезно задумался, погрузившись в себя, и не замечал никого и ничего вокруг, кроме Велены. Воин, увидев мое состояние, отодвинулся и подсел к Харнику. Они тут же начали о чем-то тихо беседовать. Я не спускал взор с девушки. Слабое пламя очага четко обозначало ее силуэт. Его плавные линии вырисовывались в темноте. Я сидел в тени, отбрасываемой телом девушки, и, пожалуй, впервые начал понимать, что она может не стать моей. Тлевшая в груди уверенность, что я все-таки добьюсь ее, тихо затухала. В маленькой северной деревушки не так много парней, и там были шансы на ее благосклонность, ведь в любом случае ей пришлось бы выбрать кого-то себе в мужья, а я был неплохой партией. А вот теперь мы направляемся в империю. Там тысячи соблазнов, непроходимая тьма людей всех национальностей и вероисповеданий, сотни дорог и возможностей, а уж, сколько у такой красавицы будет поклонников, знатных и не знатных, мне не хотелось даже представлять. На этом поле боя под названием любовь, я чувствовал себя растяпой и неумехой. Я утлым суденышком, попавшим в морской шторм, за секунды пойду ко дну, наблюдая как богатые галеоны, будут штурмовать корабль Велена. Здесь не пригодиться мой лук, моя реакция, моя ловкость. Здесь нужно нечто иное, чем я, к сожалению, не обладаю. Я тяжело вздохнул и повесил голову. Я не готов мериться с тем, что она будет с другим. Она должна быть только моей. Значит ли это, что я ее не люблю? Время покажет любовь это или что-то другое.

Глава 7

Наступила тревожная ночь, полная необъяснимой жути, по крупице вытеснившей любовные переживания. Холодный свет звезд равнодушно проникал в дом через окно. Беспокойно шумели деревья на легком ветру. Крепчал мороз. Ощущение мистической угрозы разливалось буквально в воздухе. Я вдыхал ее и выдыхал. Внутри сжался упругий комок расшалившихся нервов. Кончики пальцев вздрагивали каждый раз, как звучал какой-нибудь, пусть даже легкий, шум, будь то трест мороза или завывание ветра в трубе очага. Сон даже не пытался попробовать закрыть мои веки и унести в страну грез. Ему был чужд напрасный труд.

Я удивлялся Харнику. Как, как он это делает? Колдун, как пить дать колдун. Кривоносый имперец уже крепко храпел, испуская заунывные рулады, будто пес, воющий на луну. Он оказался не одинок в своей чудесной способности. Леди Женевьева беспокойно поворочалась и тоже заснула. Рядом с ней горкой лежали доспехи, сама она спала в толстой войлочной рубахе и таких же штанах. Ее щит лежал под головой девушки, а меч под рукой. Даже во сне она была готова кромсать и резать врагов.

Благородная испытала облегчение, сняв увесистое железо, я прямо чувствовал, как она с наслаждением его стягивала. Единственный, кто кроме меня, бодрствовал, был обладатель фламберга. Он сидел возле приставленной к косяку двери и в щелочки наблюдал за деревней. То в одну сторону посмотрит, то в другую. Его голова поворачивалась через равные промежутки времени. Георгу явно подобное времяпрепровождение было не в новинку. Через пару часов его должен был сменить Харник, а затем придет время караулить леди Женевьевы. Мне пока не доверяли такой ответственный пост, а уж Велене и подавно. Она, кстати, держалась молодцом. Перед тем как лечь спать, ее каменно застывшее лицо не выражало ни тревоги, ни страха. Несколько десятков минут назад она вместе с благородной пыталась покормить хозяйку дома, но безрезультатно. Женщина даже не пыталась проглотить пищу. Единственно, что мы могли для нее сделать, это перенести на кровать и накрыть одеялом. Лучше ей не становилось. Кстати, случайно выяснил, почему отсутствую ногти на ее пальцах. На выбитой Георгом двери дома, с внутренней стороны, обнаружились длинные царапины с обломками ногтей торчащими из них. Женщина пыталась покинуть дом, но почему просто не открыла дверь? Наверное, она тронулась умом уже до этого и не могла соображать здраво.

Вся эта ситуация изрядно нервировала меня. Я по черному завидовал Харнику и леди-рыцарю, которые могут спокойно спать. Тут к каждому шороху прислушиваешься, боясь пропустить хоть малейший намек на опасность, а они вон дрыхнут.

Легкий душераздирающий храп Харника начинал раздражать. Из него, словно невинно убиенные души рвались на свободу с унылыми стонами. Хотелось встать и пнуть его по ребрам. Даже не знаю, что бесило меня больше — храп или то, что он спит.

Поняв, что все равно не засну, я встал и подошел к Георгу.

— Что, не спиться? — тихо спросил он, протирая в чем-то смоченной тряпочкой гигантское лезвие меча.