Зимний фарс или баллада о бесстрашной Татьяне

* * *

— Мать вашу! — восхитилась Рататоск.

Довольная своим внешним видом я покрутилась перед зеркалом в спальне. Платье было не просто потрясающим. Оно было восхитительным, шикарным и обалденным одновременно! Короче говоря, впору было брать уроки у профессора на тему кратких и крайне эмоциональных эпитетов, заменяющих витиеватые речевые сложности. Впрочем, профессор уже выразилась.

— Я о такой сказочной прелести всю юность мечтала, — поделилась я сакраментальной детской тайной. — Волшебно...

Я покрутилась еще немного, приподняла подол и изобразила грациозный реверанс. Тончайшее снежное полотно окутывало мое тело, подстраивалось под движения и произвольно меняло оттенки от идеально белого до почти синего. Корсаж на груди отливал перламутром, юбки струились. В волосах сверкали снежинки и изящная диадема из тончайших льдинок. Снежная королева! Нет! Прынцесса!

— Да-а-а, — благоговейно, даже с придыханием согласилась белка. — Это волшебство да мне бы в койку...

— Что? — резко обернулась я.

— Что? — резко обернулась Рататоск. Она стояла на подоконнике, опираясь передними лапами на стекло, и смотрела на меня озадаченно.

— Что тебе в койку?

— Его! — она кивнула на улицу и вновь уперла нос в стекло.

Я подошла ближе и тоже выглянула. За домом толпилась родня. Братья переговаривались, галдели и то и дело радостно похлопывали Мороза по плечу.

— Кого его? Я думала, ты платье мое хвалишь. Даже Тина похвалила, — я покосилась на кошку, мирно посапывающую посреди кровати.

— Она не хвалила. Она просила разбудить, когда пойдем. А ты знаешь, как его зовут?

— Кого? — я снова сосредоточила внимание на Морозе и его окружении.

— Вон тот кудрявенький, высокий, жилистый, мужественный очаровашка.

Я сощурилась.

— Вон та швабра? С длинными руками?

Я внимательно понаблюдала за передвижениями младшего из зрелых братьев.

— Сама ты швабра! — обиделась за мужчину-мечту Рататоск. — Так он свободен или как?

— А зачем он тебе?

— А тебе Мороз зачем?

Я осознала, что ступила на тонкий лед. Либо я чего-то не знаю и в этом мире всякое чудо — реальность, либо моя собеседница упустила из виду некоторые незначительные детали.

— Рататоск, ты только не обижайся, но ты же белка.

— И? — хлопнула на меня удивленными глазами она.

— А он... Такой... Вполне себе... антропоморфный.

Рататоск похлопала глазами еще немного, потом оглядела себя, сказала озадаченно "я об этом не подумала" и резко рухнула на пол. Не успела я опомниться, как с пола поднялась фигуристая коротышка. Талия осиная, глаза живые черные, губы упрямо сжатые и кончиками ушей шевелит. Посмотрели на меня метр пятьдесят с кепкой, развернулись и понеслись к выходу, весело виляя голыми ягодицами.

— Тина, не дай разрушить мою свадьбу! — взмолилась я.

— Мыр, — сказала Тина. Ее как раз разбудил грохот шлепнувшегося на пол беличьего тела. Она спрыгнула с кровати и понеслась за беглянкой. Что произошло, когда обе скрылись из виду на кухне, я, к моему глубочайшему сожалению, увидеть не успела. Выскочила из комнаты и увидела обеих уже в итоговой позе: Тина сверкала глазищами, била хвостом по полу и красноречиво шипела у кухонного стола, Рататоск сидела на столе, шевелила носом и не менее красноречиво отвечала кошке на неизвестном наречии.

— Одежда! — постаралась я переорать обеих.

Старания успехом увенчались. Бывшая белка, а ныне курносая девчонка с оттопыренными и не по человечески заостренными ушами, замерла и уставилась на меня живыми любопытными глазами.

— Нужна одежда! — повторила я.

— Да, — согласилась как ни в чем не бывало Рататоск, опасливо покосилась на Тину, убедилась, что агрессии кошка больше не проявляет, спрыгнула и удалилась обратно в комнату. Скрипнули дверцы гардероба — одежда, значит одежда.

Я протяжно вздохнула. Ответный взгляд Тины был полон сочувствия. Она поднялась и с разбегу запрыгнула мне на грудь. Я еле поймать успела. Никогда не подозревала, что кошки бывают настолько умными. Все слышит, все просчитывает и помогает. Я вдруг ощутила родство с этим маленьким гибким теплым созданием.

— Мы ведь с тобой обе здесь иностранки.

Тина задрала голову и замурчала.

— Точнее иномирки. Или номирянки?

Кошка зажмурилась и, кажется, улыбнулась.

— Я не помню как в это влазить! — отвлекла нас от диалога Рататоск.

Уже много позже, лежа в кровати в объятиях Мороза, я блаженно улыбалась. День прошел просто потрясающе. Никогда бы не подумала, что таинство венчания может быть действительно таинством. Торжественное и вместе с тем тихое событие, требующее уважительного, даже благоговейного отношения. Никто не пил и не гулял, не кричал и не дарил подарки.

— Думаешь, с Грозой ничего не случится? — вспомнила я непривычно тихую и скромную Рататоск. Образ славной нежной малышки очень подходил ее новой внешности. Бедный парень и не заподозрил, что в тихом омуте профессора не то что черти, динозавры кишат.

— Я больше за Рататоск волнуюсь, — нахмурился муж. — Нельзя было их наедине оставлять. Тем более в его владениях.

От удивления я приподнялась и взглянула в серые обеспокоенные глаза.

— По сравнению с ним она и есть невинное создание.

Я вспомнила худого пацана с темно-серыми меланхоличными глазами. Черные растрепанные волосы, жилистый, выше Мороза на голову и младше. Спокойный, молчаливый, приятный в общении. Единственное, что немного пугало, — это довольно длинный рваный шрам на виске, но его становилось видно только, когда волосы ветер приподнимал.

— Он так никому и не сказал, где и как получил. Просто исчез на пару дней, потом появился, весь в чужой крови и с единственной раной. Все, что мы установили, — яд тот самый, которым со мной воспользовал...

Мороз осекся и тихо кашлянул. Не о том заговорил, о чем хотел в первую брачную ночь с молодой женой беседовать. Я подняла руку и очертила пальцами похожий след над бровью мужа. Перед глазами, будто наяву, всплыла картина боя. Увидев однажды такое, не сможешь забыть никогда.

Мороз замер и перестал дышать.

"Я знаю о тебе больше, чем ты думаешь".

Он смущенно улыбнулся, потом извернулся и прижался губами к моей раскрытой ладони.

— Я расскажу тебе все, что захочешь. Отвечу на любой твой вопрос, только никогда не переставай их задавать. — Его шепот был таким тихим, что я с трудом разобрала слова.

Этой ночью я заснула бесконечно счастливой и спокойной, впервые за всю свою жизнь. И мне снилась белая метель, отделившая маленький островок суши от всего мира, где в окружении молчаливых сказочных созданий стояла я в объятиях потрясающего сероглазого мужчины и слушала древнюю, как сама его стихия, клятву верности на мертвом языке. Ту самую клятву, которую он шептал мне, впервые занимаясь со мной любовью.

Январь — февраль 2017 года