Стукай! Лутай!

Как только разозленный чудила открыл рот и спалил к Двуединому сразу отделение парней, я упал на колени и схватился за голову. Чесотка стала невыносимой. А потом, потом и случилось совсем непоправимое. Кто-то из шрамобойзов крикнул:

— Этат чудила вааще берига потерял!

Воодушевленные тем, что их на палубе очень много, бойзы кинулись стукать неудачливого шамана. Злость, источаемая орками, волной ударила в голову. И тем не менее, я не сорвался, выдержал, правда заслуга в этом не моей силы воли, а в банальном желании жить. Даже когда последовал ответный удар шамана, я устоял. Сдержался, потому как сорваться было страшно. Превратить самого себя в сквига, я боялся больше, чем помереть от чесотки. Но мой псевдо-самоконтроль не имел никакого значения, потому как другие вирдбои противится своей чесотке, не стали. Орки, в отличии от меня, не так уж и сильно бояться умереть, что бы ограничивать себя в желании стукнуть кого-тнибудь своей псионикой.

В начале, с безумным криком на палубу выпрыгнул горбатый чудила, размахивающий каким-то кадилом как боевым цепом. Только вот удар этого кадила снес в море припаркованный у борта баивой вахон*! От кружащегося вокруг безумства эфира, меня скрючило в невероятной ломке.

/* большой, (относительно) добротно бронированный мясовоз, утыканый пушками и амбразурами, и ваще мегастрелючий и крутой/.

Следом, из своего дома на шесте, выпал растрепанный шаман, утыканный разноцветными перьями с головы до пят. Еще в воздухе, пока падал, он засветился оранжевым и его костюм взорвался. Сотни перьев, блеснув адамантиевым отблеском, со скоростью выпущенной из шуты пули, пробили десятки тел бойзов и оставили сквозные дыры в боевой технике!

Но и это не было финалом. Финал наступил, когда один за другим, мозги чудил начали взрываться, не в силах сдержать напор эфирных энергий, что рвется через них в реальность.

— А-а-а-а-а!! — Заорал я, выплескивая изо рта водопад жидкой плазмы, заливая ею всю палубу под собой.

И тут, когда уже подумал, что повезло и в этом безумие, я не превращу сам себя в сквига, рванула верхушка соседней с моей башни. Грохнула взрывом эквивалентным десяти килотоннам. По барже прошел огненный вал, сметая все живое за борт. Последнее, что помню в том воплощении, еще один взрыв и волна огня, которая как цунами накрывает меня с головой...

Кружась беспомощной искрой в бескрайнем Зеленом море душ, ругался на все и вся. Так хорошо началось это воплощение, так все складывалось изумительно и такой эпик фейл в завершении. Конечно, раздражало постоянное почесуние, зато прожил больше недели, и было море перспектив!

Да и погибнуть, не по своей вине, а по глупости вождя, это бесило невероятно. Самым же плохим было то, что видимо я теперь не смогу возродиться. Насколько помню, взрывы черепов вирдбоев подняли настоящий огненный смерч, который, скорее всего выжег баржу дотла. Технически конечно сущестовала вероятность того, что одна из сумок, которые я кинул своим гретчинам, сохранилась, удачно выпав за борт и доплывя до какого-нибудь берега. Просто я помню, как в раздражении плевал в них, а плевок орка это те же грибные споры. Но не с моим везением на такой мизерный шанс рассчитывать. Впрочем, может я преувеличиваю и огонь не спалил все? Но, такие мысли-отрицания все реже и реже посещали меня.

Моя искра все сильнее окрашивалась в Зеленый, а куски памяти, откалывающиеся от неё, становились все больше и больше. Я бросил попытки защитить свои воспоминания, сосредоточившись на сохранении целостности своей самости. Того самого, внутреннего "Я", которое и делает нас личностью.

Если моё понимание времени не дает сбоев, то я нахожусь в Море уже в разы больше времени, чем все прошлые перерождения. Видимо это правда, моя спора уничтожена...

Стоп! Нет! Спора жива. Потому как если бы её не осталось, моя душа просто стерлась бы из реальности, минуя Зеленое море. А значит, есть шанс. Есть! Надо только продержаться, сохранить себя, пока вновь не затянет в очередной вихрь эфира.

Этот отголосок надежды, придал мне сил. Воспрянув духом, возвел дополнительные щиты вокруг самого центра Искры, вокруг той мизерной частички, что до сих пор оставалась синей.

Но я не только терял. Зеленое в ответ одаривало более чем щедро. Например, пониманием Ва-а-а-а-гх!, во всех его проявлениях.

Большинство орков правильно чувствуют, что Ва-а-а-агх! это утрирование желание Двуединого всех постукать. И все, что облегчит это постукивание, это то же Ва-а-а-агх! Более точно и понятно для НЕорка описать это многогранное понятие нельзя. Что стоит хотя бы то, что сами орки это то же Ва-а-а-агх!

Крайним же проявлением этого почти всеобъемлющего крика/псиполя/желания было перестукивание вообще всех, как в мире реальном, так и в имматериуме. В смысле, полное выстукивание, геноцид вообще всего. Но так как в таком случае Горк и Морк померли бы от скуки, то в глубине Зеленого моря легко читалось, что подобное выпиливание всего разумного в обоих мирах, Разделенного не прельщает.

Кстати, так как я все больше и больше становился орком, но при этом сохранял индивидуальность, то иногда у меня получалось чувствовать эмоции Двуединого.

И то, что я чувствовал, мне не нравилось. Разделенный был недоволен и даже взбешен. Нечто, что не имело своего проявления в имматериуме, то есть то, что он не мог лично постукать. Тем не менее это нечто, очень успешно выпиливало все в реальной галактике, грозя со временем слопать вообще всех. Наличие такого конкурента, до которого Двуединый не мог добраться лично, Зеленое божество раздражало безмерно. К тому же недосягаемый враг осмелился как-то менять малых зеленых, что вообще приводило Двуединого в неистовство.

На это накладывалось еще и то, что в галактику вновь вернулся Старый враг.

В общем, настроение Зеленого божества было мягко говоря не радужным.

По этим отголоскам, мне удалось понять, в какое время меня занесло. В самый конец сорок первого тысячелетия или в начало сорок второго. Ведь новым врагом, на сто процентов являлись тираниды. А старым, пробуждающиеся некроны, во главе со своим, вернувшимся в галактику, после миллионов лет добровольного изгнания, Безмолвным царем.

Впрочем, я прекрасно понимал Разделенного. Тираниды — желают пожрать всё, оставив после себя безжизненную пустыню. Некроны — вернуть власть над галактикой, поработить всех и уничтожить любое наследие Древних, в том числе и орков.

Даже слабым отголоскам человечности, что остались в моей искре, были безмерно противны оба врага и победа любого из них вызывала отвращение. А вот зеленый в искре, бесился куда как серьезнее. Меня переполняло неистовое желание перестукать тех, кого не может стукнуть Двуединый.

Желание человека — не допустить гибель или порабощение всего живого в галактике, смешалось с инстинктивной потребностью орка — стукать, особенно стукать тех, кто будет сопротивляться этому сильна-сильна!

Моя искра вспыхнула в варпе, смешение синего и зеленого, достигло единства. Следующий оборот Мешалки, должен был окончательно стереть меня. Но, эта вспышка в Зеленом море, привлекла внимание Разделенного.

Взгляд Двуединого, сфокусированный на мне, продавил границу между варпом и реальностью. И мою искру выкинуло из имматериума, будто пылинку попавшую в настоящий ураган...

Еще до того, как спора рождения взорвалась, я дал себе слово, что буду грызть, кусать, рвать на части, но выживу! Я перестукаю всех!

Не смотря на то, что я еще мал, что у меня нет ни сил, ни опыта, ни армии, потенциально я могу уничтожить галактику! Не говоря уже о тиранидах и некронах.

А если на моем пути кто-то встанет: Империум, эльдары, тау или еще кто, то они сами виноваты, что не спрятались!

— Я устрою этой галактике такой Ва-а-а-агх!!! Какой не знала вечность!

Именно такими словами я встретил свое новое воплощение, как только спора выбросила новорожденное, зеленое тело наружу.

Моя решимость не знала границ.

Мысль о том, что можно отстукать тех, кто собирается отстукать всю галактику, полностью овладела мной.

Дело оставалось за малым: выжить, собрать орду, захватить планету, построить флот и устроить супер-мега-гига-Ва-а-а-агх! Главное во всем этом — выжить, ибо больше попыток у меня не будет. С этим, кстати, у меня последнее время явно что-то не заладилось...

Наученный горьким опытом предыдущих возрождений, едва спора выкинула меня на белый свет, как тут же откатился в сторону, а затем высоко подпрыгнув, огляделся. За столь короткое время почти ничего не рассмотрел, зато увидел большое дерево всего в десятке шагов от меня.

Орки не лазают по деревьям. Не потому, что не умеют, а потому как просто не любят это занятие. Только вот мне было на эту нелюбовь наплевать. Быстро забравшись по толстому стволу метра на четыре вверх, замер и позволил себе оглядеться уже повнимательнее.

Первое, что бросается в глаза, это не то место где рождался ранее. Степи нет, кругом лес и средних размеров поляна. Причем лес этот больше похож на тропический, пальмы, лианы и густые папоротники.

На первый взгляд опасности нет, потому как не видно никого ничего, кроме деревьев и пустой поляны. Внезапный шум, будто кто-то несется сломя голову через заросли, заставил меня прижаться вплотную к стволу. Тут же вспомнил рецепт фиолетовой краски, надо будет сварить её и чем быстрее тем лучше.

Шум оказался безобидным, на поляну выскочил толстый, упитанный, почти шарообразный сквиг, оглядевшись он тут же поскакал дальше. Едва пищевой сквиг скрылся в лесу, как по его следам пронесся подобно метеору стремительный и зубастый сквиг-хищник.

Так как хищник был ростом едва мне по колено, то облегченно вздохнул и полез выше по стволу. Поляна рождения была не велика, не более сотни шагов в диаметре и располагалась в низине, зажатая меж невысоких холмов, покрытых густой растительностью. Так что мне пришлось залезть почти на вершину дерева, чтобы иметь возможность оценить, куда же меня закинуло в этот раз.

А занесло меня на побережье. Буквально сразу за южным холмом, примерно в полкилометра от него, начинался широкий песчаный пляж, за которым плескалось темное, сине-черное море. А еще, чуть дальше от береговой линии, как гигантская, наколотая на иголки гусеница, замерла, пробитая во многих местах рифами, обгоревшая почти до острова, металлическая баржа. Расстояние до неё слишком велико, что бы рассмотреть детали, но уверен, это то самое плавсредство, на котором случился магический катаклизм, вызванный совмещением в одном месте множества чудил.

Значит каким-то чудом одна из моих спор выжила и её занесло сюда. Хотя, что бы так сжечь баржу, надо чтобы огонь полыхал несколько часов, и очень странно, что хоть одна орчья спора смогла перенести такой ад. Но я возродился, а значит орчьи семена намного более живучи, чем предполагал ранее.

На западе так же за холмами песочный пляж и за ним море. А вот север и восток не просматриваются, все закрыто кронами более высоких деревьев. А вот, то что меня радует, так это то, что никаких орков не видно поблизости, никто не хватает меня и не тащит никуда на различные Икспирименты.

Проведя около получаса на верхушке дереве и увидев за это время только различных сквигов, решил, что прямо вот сейчас, мне ничего не угрожает. Нарвав веток, спустился на землю, где соорудил себе что-то вроде масхалата из веточек, листьев, травы и папоротника. Как говорится: за неимением гербовой, то есть без фиолетовой краски, пишем на простой, обходимся обычной маскировкой.

Завершив свою экипировку аля "первобытный охотник", двинулся в строну южного берега, стараясь прижиматься как можно ниже к земле и не шуметь. Но не успел, пройти и трех десятков шагов, как внезапно на моём пути разошлись плотные листья папоротника, пропуская вперед нечто невидимое. А затем, что-то размытое кинулось мне на шею, с воплем полным радости:

— Бальшак! Ты вернулся!!!

Неужели?! Так и есть, судя по длиннющим рукам, на мне повис никто иной как Бакам. Теперь когда гретчин не прятался, фиолетовое не работало, делая его хорошо видимым.

— Мабак!!! Беги сюда! Мы дождались! — Радостно размахивая тоненькими ручками, односпоровый грот не спускал с меня восторженного взгляда.

Это, что получается, они оба выжили? От баржи же прогоревшая почти насквозь, железная головешка осталась! Как они умудрились?! Да любой коммандос, от зависти удавится, если узнает, где выжили эти два мелких и тщедушных создания.

— Я тоже рад тебя видеть! — Не стал скрывать своих эмоций и я. Мне и правда было приятно узнать, что эти два брата живы. — Тут опасно?

— А?! — Бакам — На острове только я, Мабак, да десяток мелких гротов. Много снотлингов и сквигов. Старших орков нету! Если не походить к берегу, то совершенно безопасно. — Почесав затылок, внятно и четко ответил на мой вопрос коротконогий.

Внятно? Как-то не похожа речь гретчина на уже привычный мне полный ошибок сленг. Но едва задумался об этом, как понял, что грот говорит так же как говорил ранее, просто я уже настолько орк, что примитивный слэнг кажется мне обычным, нормальным языком общения. А если прислушаться, то услышу привычное:

— Мабак! Сматри! Йа, ни саврал! Эта наша Бальшак вирнулси! — Подумал недолго и решил не вслушиваться. Понятно, что для людей говор орков это грубый сленг, но для самих оркоидов это вполне обычный язык общения.

На крик братца прибежал второй односпоровый, который так же был окрашен в фиолетовый и обняв меня за колено, зарыдал навзрыд.

— Бальшак! Я так рад! Бальшак, я так скучал! Я верил, что ты меня не бросишь!

— Нет! Это я знал, что Бальшак вернется! — Гневно закричал Бакам и огрел, тут же подобранной палкой, по голове своего брата. — Это я верил, что Бальшак вернется! Это я ждал! Это я рад!

— Хватит! — Схватив обоих гротов за ноги, поднял их вниз головами и встряхнул так, что у них зубы лязгнули. — Значит мы на острове?

— Да!

— И я тут самый большой?

— Да! — Тут же кивнул крючконосый, чем сильно меня обрадовал.

— Только если на берег не выходить! — Поправил его с ноткой торжества в голосе Бакам.

— Что на там берегу?

— Большие крабы, больше Бальшака, с огромными клешнями! Злые, кусают, рвут на части, если зазеваешься! Далеко от пляжа не заходят. — Пояснил длиннорукий.

— А что вы тогда в фиолетовый покрасились?

— Так за съедобными сквигами-пироженными охотиться проще! — Облизнулся Мабак.

Только подумал о том, что бы спросить, а как эти два обалдуя сварили краску, как понял, что в прошлом воплощении был идиотом. Можно было не варить, а просто поймать сквига-тюбика, с нужной краской внутри. Да-да среди сквигов и такие бывают! Впрочем есть сквиги гранаты и мины, так что удивляться сквигам-тюбикам, которые вырабатывают в своем нутре различные красители.

— Бальшак! Пойдем! Мы тебе дом построили!

То есть, эти двое настолько верили в моё возрождение, что построили мне дом? Как оказалось, построили, и даже больше. За северным холмом, в метрах двухстах от поляны рождения, в центре небольшой низины, которую разрубал надвое неглубокий ручей, руками мелких был построен целый лагерь.