Хохот лидера подхватили остальные гангстеры, издевательски повторяя имена пленников. Хан окинул взглядом шумное сборище: чуть подальше к стене прислонился темнокожий мужчина в живописных доспехах и клыкастой маске. Сквозь ее прорези блестели внимательные черные глаза Ландо Кальриссиана.

У подножия хаттского "трона" сидела красивая полуобнаженная девушка в блестящем металлическом бикини и ошейнике. Короткие цепи не позволяли ей отодвинуться от колыхавшегося брюха хозяина, однако едва рабыня подняла голову, Соло узнал альдераанку Цинтию — оперативницу и помощницу генерала Риикана. Рендар тихо присвистнул:

— Конечно, наш слизень — всего лишь кусок протухшего сала... но со зрением у него порядок, не придерешься. Какой костюмчик подобрал!

— Тихо! — цыкнул Хан, и Люк заговорил:

— Джабба...

Удивительно, рев толпы мгновенно смолк, улегся, как кратковременный шторм. Юноша в простой одежде и широком плаще с капюшоном стал центром всеобщего внимания. Это нисколько его не смутило: расправив плечи, Скайуокер бестрепетно глядел на жестокого гангстера, столетиями державшего в кулаке всю планету.

— Ты прикажешь освободить нас немедленно.

Соло покачал головой, а хатт хрипло рассмеялся. Протокольный дроид рядом с ним проскрипел:

— Джедайские штучки на меня не действуют. Ты напрасно вернулся на Татуин, мальчишка, да еще в компании презренного неудачника Хана Соло. Империя охотно заплатит за твоё бездыханное тело, а до того мы хорошо развлечемся...

— Не стоит недооценивать меня, — возразил Люк. В его больших голубых глазах загорелся опасный огонек. — Это твой последний шанс: поможешь мне сегодня — и проживёшь многие годы, помешаешь — и умрешь еще до заката. Выбирай мудро, могучий Джабба.

Последние слова потонули в насмешливых криках собравшихся. Нетерпеливо размахивая короткими толстыми ручками, хатт трубно провозгласил что-то, и дроид перевел:

— Никаких сделок с джедаями!

— Люк! — предостерегающе крикнул Хан, но было поздно. По нажатию кнопки, пол под ногами юноши поехал вниз, и Скайуокер провалился вместе с одним из стражников в глубокую смрадную яму. Отверстие тут же оказалось закрыто решеткой.

Толпа восторженно вопила и бесновалась.

— Проклятье! — простонал Соло. — Если с малышом что-нибудь случится, Высочество сошьет из моей шкуры навозный мешок!

— Это еще ничего, — прошептал рыжий Даш Рендар, пытаясь рассмотреть, что происходит внизу, за перекладинами. — Меня в мелкую пыль превратит кое-кто пострашнее...

Придя в себя, Люк огляделся. Не обращая внимания на истерично визжащего гаморреанца и разбросанные тут и там останки, джедай настороженно повернулся к дальней стене. Каменная плита, прикрывавшая вход в клетку, начала подниматься. Потянуло нестерпимым зловонием, и в полумраке Скайуокер разглядел уродливую багровую голову монстра, его зубы-кинжалы и маленькие глазки, налитые кровью.

Ранкор.

ХХХХХХХХ

Центр Империи, дворец Императора, нижние этажи

В чернильной темноте загорелись изумрудно-зеленые глаза, полные первобытной ненависти, и Тремейн едва успел отпрянуть от лазерного заграждения на безопасное расстояние.

— Что же ты такое? — пробормотал обер-инквизитор, поднимая повыше ладонь с ярким шариком ожившего света в ней.

Чудовище за решеткой отступало вместе с тенями, моргая, тихо рыча и принюхиваясь. Судя по некоторым деталям — мощным лапам, длинным острым клыкам и густому меху — это существо было подобно земному саблезубому тигру, но с некоторыми "поправками".

"Скорее всего, гибрид, — подумал Тремейн, разглядев раздвоенный язык, мелькающий в алой страшной пасти и длинный хвост с чешуйчатыми наростами — наверняка, ядовитыми. — И попал он сюда прямиком с Пракита".

Извилистая дорожка между вольерами еле подсвечивалась редкими огоньками-индикаторами. Они тускло мигали в кромешной мгле, наполненной грозным рычанием и леденящим кровь воем монстров, собранных здесь со всех концов галактики. Император явно отдавал предпочтение хищникам, и чем отвратительное и опаснее они были, тем лучше.

Инквизитор дважды чуть не угодил на обед к остервеневшим животным, пока не понял хитрость хозяина зверинца: угольно-черные лазерные перегородки отключались автоматически, как только к ним приближался посторонний.

В сочетании со скудным освещением, это была смертельная комбинация: Палпатин мог наблюдать за метаниями своих жертв, запертых, как подопытные крысы, в опасном лабиринте — пока те не заканчивали свои дни в желудках изголодавшихся чудовищ. Сейчас камеры наблюдения были отключены.

"Милые развлечения правителя галактики, — фыркнул про себя обер-инквизитор. — Чем больше я его узнаю, тем меньше он мне нравится — хотя, казалось бы, куда дальше... А в самом деле, куда?"

Тремейн подул на оранжевый шарик в своей руке:

— Сегодня ты мой гид, малыш. Где-то среди этой фантастической вони и темноты — наша цель, нужно её найти. За работу!

Яркий светлячок плыл по воздуху перед инквизитором, а тот старался не сбиться с узкой тропинки, петлявшей между заграждениями-обманками. Клеток было великое множество, и путешественник уже начал сомневаться, когда импровизированный фонарик перед ним вдруг остановился. До слуха Тремейна донёсся слабый стон — без сомнения, человеческий.

— Молодец, — шепнул взволнованный разведчик, усаживая завиток пламени на ладонь и ускоряя шаг. Отражая его настроение, огненный шарик как будто разросся и посветлел.

Держа руку перед собой, обер-инквизитор подошел ближе к ничем не защищенной площадке посреди зверинца и застыл, не веря своим глазам. На каменной скамье, едва прикрытая ветошью, лежала изможденная, худая, как скелет, женщина. Она была больше похожа на труп, чем на живое существо, но вздох, слетевший с её губ, доказывал обратное.

В приливе гнева кровь застучала в ушах Тремейна, мешая здраво мыслить и действовать. К счастью, другие его чувства оставались настороже: огненный шарик подпрыгнул, и разведчик резко оглянулся, прислушиваясь.

Судя по голодному визгу, к ним кто-то приближался по дорожке между вольерами с противоположной стороны. Еще раз взглянув на женщину, обер-инквизитор, как фокусник, проглотил золотой огонек и бесшумно нырнул в темноту.

ХХХХХХХХ

Молодой, светловолосый, богато одетый мужчина подошел к мириаланке. Он поставил на край скамьи небольшую старинную лампу и всмотрелся в пергаментно-желтое женское лицо.

— Подумать только, а ведь все давно считали тебя мертвой, Обри, — небрежно протянул он, играя чистым корускантским акцентом.

Он некоторое время ждал реакции, а когда не дождался, вынул гипошприц и жестом эксперта приставил его к шее спящей. Почти сразу же судорога пробежала по телу женщины. Широко раскрыв затянутые мутной пленкой глаза, она сипло пробормотала:

— Кто здесь? Что тебе нужно?

— Что, как не возможность повидать мою милую Бри? — досадливо пожимая плечами, заявил гость. — Едва я прослышал о твоем бедственном положении, тотчас поспешил сюда, не теряя ни минуты. К счастью, я успел вовремя.

Его слова были сочувственными, но прохладные интонации, расслабленные жесты и взгляды, полные скрытой насмешки и неприязни, говорили о другом.

— Титус, — устало произнесла мириаланка. — Конечно... кто еще может появиться в подобном месте. Стервятник...

Она отвернулась. "Титус" фальшиво улыбнулся, обнажив ровные белые зубы, точно и впрямь собираясь растерзать "милую Бри".

— Ну-ну, дорогая моя, к чему эта враждебность? Когда-то мы были хорошими друзьями, и даже больше. Уверен, в твоем сердце до сих пор хранятся воспоминания о нашем общем счастливом прошлом.

— Уходи, — с видимым физическим усилием отрезала мириаланка. — Мне с тобой не о чем разговаривать.

Она не могла видеть лица своего бывшего приятеля, в этот момент исказившегося гримасой злобного разочарования. Однако, тот быстро взял себя в руки.

— Сейчас я — твоя единственная надежда на спасение, — мягко напомнил мужчина. — Одна из "Рук Императора", ты всегда была осмотрительной! И вдруг сглупила, нарушила приказ, погубила карьеру — ради чего? Ради двух-трех сопливых младенцев, которых все равно бы уничтожили? Посмотри, куда это решение тебя привело...

— Говори, что нужно и уходи, — снова прервала его женщина. Её дыхание сбилось, на лбу и висках выступили крупные капли пота. — Я умираю. У меня нет времени на твои лживые причитания и злорадство.

Даже не пытаясь протестовать, Титус прошёлся вокруг скамьи, собираясь с мыслями. Наконец, он решился:

— Милая Обри... ты так много времени провела рядом с самим Императором, в тайном Храме. Наверняка, ты слышала кое-что, знаешь что-то ценное для меня. Я готов обменять эту информацию на свою помощь.

Пугливо озираясь по сторонам, мужчина извлек из кармана ампулу с прозрачным раствором:

— Я очень рискую, Обри... здесь, у меня в руках, ключ к твоему избавлению. Один укол — и никаких страданий, никакой боли. Просто уснешь: считай, это мой подарок на прощанье. Ты согласна... принять его?

Тьма вокруг, казалось, сгустилась. Доносился шорох и скрежет когтей беспокойно снующих в вольерах животных, тусклые огоньки на тропинках зверинца стали едва различимы.

— Нет, — не колеблясь, ответила мириаланка, собрав последние силы. — Я предпочту погибнуть в этом страшном месте от рук моих палачей, но не буду помогать трусу и негодяю вроде тебя. Прощай, Титус.

— Кретинка! — зашипел её "спаситель" в бешенстве. — Я проделал опасный путь, а ты, как всегда, думаешь только о своем. Ну так подыхай, больше никто о тебе и не вспомнит, идиотка!

В своем разочаровании красавчик так размахивал руками, что смахнул со скамьи лампу. Тончайшее стекло разлетелось о каменные плиты с музыкальным звоном. Чертыхаясь и проклиная все на свете, Титус полез в другой карман за маленьким фонариком. Проверив его, мужчина с облегчением вздохнул: света будет немного, но достаточно. Спиной к Обри, он небрежно бросил:

— Оставляю тебя в приятной компании монстров и чудовищ, дурочка.

— Единственное чудовище здесь — ты, — прошептала женщина. Её глаза были закрыты.

Пожав плечами и рассмеявшись, будто услышав хорошую шутку, "друг", наконец, оставил умирающую — не заметив пары зорких человеческих глаз, следивших за ним из темноты.

ХХХХХХХХ

Тремейн поднялся с корточек, отряхнул плащ, а затем выставил вперед длиннопалую сухую ладонь. На ней тотчас загорелась светло-оранжевая сфера, медленно вращаясь вокруг оси и бросая на лицо своего хозяина теплый янтарный отблеск.

— Мы ведь не можем отпустить этого гада просто так? — задумчиво поинтересовался инквизитор — и тут же сам себе ответил. — Нет, не можем... и не отпустим.

Сдвинув брови, он несколько секунд смотрел на послушный огонек.

— Лети, как птица, малыш. Ты знаешь, что делать.

Рука бережно приподнялась, и ярким сполохом, рассыпая брызги, шарик метнулся в темноту. Стрелой он проскочил высоко над головой Титуса; снизился зигзагами, замедлившись лишь над вереницей индикаторов, отмечавших дорожку между загонами.

Там, где пролетал этот огонек, другие источники света гасли один за другим. Завершив часть своей работы, золотой шарик вернулся — и вдруг рассыпался, распался на множество искр поменьше. Все они, как стайка светлячков, опустились на каменный пол, образовав новый завиток тропинки. Вот только вел этот путь совсем в другом направлении.

...Еще раз поправив плащ, Тремейн дунул, и хоровод искр образовал в промозглом воздухе над его головой подобие светящегося нимба. Оценив шутку, обер-инквизитор погрозил сухим пальцем:

— Мелкие пакостники! Но папочка вас все равно любит.

Издалека донёсся отчаянный крик, хруст костей и шум, подозрительно напоминающий чавканье. Где-то жадно поедали добычу, и зверинец многоголосо отозвался яростным, завистливым воем.

— Что это? — встрепенувшись, прошептала мириаланка, в тщетной попытке широко раскрывая слепые глаза. — Что случилось?

— Ошиблись дверью. Пустяк, — спокойно произнёс инквизитор, подходя к каменной скамье и аккуратно присаживаясь с краю. — Не стоит волноваться, госпожа Обри.

— Кто вы? — вновь потребовала женщина, слабо и испуганно. — Что вы здесь делаете?

— Пытаюсь спасти вашу душу, если не тело, — приветливо ответил новый гость. — А что до первого вопроса...

Узкий рот инквизитора изогнулся в странной, ироничной усмешке:

— Прозвучит пафосно, но... очевидно, я — межгалактическая сила Добра.

Примечание к части

Скромнее нужно быть, Вихрь! :-D

Обри "переехала" в зверинец потому, что Вейдер-таки принял огонь на себя и в компании Палпатина посетил Храм.

Люк и Рё ищут каждый своё, а находят симпатичных зверушек (+_+) :-D

10.

...Мириаланке было все труднее дышать, руки и ноги отнялись: с каждой секундой по капле уходила жизнь из её когда-то сильного и здорового тела. Совсем скоро струйка превратится в бурный поток, который не сможет остановить никакая сила в галактике. Агония приближалась.

Обри давно мечтала о смерти, ждала её, но сейчас была рада, что рядом кто-то есть — пусть и незнакомец со странными идеями в голове.

— Ты... не... сила Добра, — пробормотала она, задыхаясь. — Только что... кого-то убил, да?

— Можно ради Добра убивать или нет — это сложный философский вопрос, — к её лбу прикоснулась теплая рука, а в мягком голосе говорившего появились нотки озабоченности. — Нет времени его обсуждать. Но если бы эти прекрасные глаза снова могли видеть, клянусь, ты разглядела бы за моей спиной шикарный пунцовый плащ, а поверх штанов — элегантно обтягивающие плавки того же цвета.

Боль унялась, хоть Обри и знала, что ненадолго. Женщина едва пошевелила пальцами — на большее сил не хватило, и тут же чужая ладонь опустилась сверху, согревая и успокаивая.

— Не бойся, — сказал убийца с необычными предпочтениями в одежде. — Ты не останешься одна в свой последний час.

— Благодарю, — пробормотала мириаланка. Помолчав, она спросила:

— Ты действительно вырядился настолько глупо? Кто же так одевается?

— Вот и я говорю, — подхватил повеселевший голос. — Добавь огромную букву "s" на пузе — и будешь выглядеть, как абсолютный идиот! Но в детстве мне даже нравилось. Карма, не иначе.

Обри не стала спрашивать, что такое "карма". Вместо этого она улыбнулась и закрыла глаза, наслаждаясь передышкой. Звуки и дурные запахи отступили, слились с темнотой глубоко в её сознании. Женщине казалось, что её тело становится удивительно легким, воспаряет над холодной каменной скамьей. Еще немного — и улетит, но не в космос, а куда-то гораздо дальше. В бесконечность, наполненную смыслом и светом.

— Жаль только, что теперь я страшная, — прошептала она. — И Титус меня видел, обидно...

Её руку легонько сжали:

— Перестань. Самый глазастый здесь я, а когда ты послала этого слизняка Титуса куда подальше, мне зажмуриться пришлось: вы, госпожа, затмевали солнце. Даже моя мать-красавица лопнула бы от зависти, звезды свидетели!

Обри снова улыбнулась и тут же закашлялась:

— А у тебя язык подвешен, правда? Пожалуйста, не смеши меня, иначе мне будет больно.