— Да вы ахуе... — отказался Мак работать.
— Дай сюда... — вырвал Мих у него из рук лопату.
— Не рой ему яму — пускай сам копает... — подначил Зуб, помогая выгребать из рытвины по краю камня землю со встречающимися в ней костями.
И впрямь могила животного происхождения, как во время эпидемии ящура. На что и намекнул Маковец.
— Видел бы ты, того ящера, которого мы с Михом, сейчас бы копался с нами, как в любимой с детства песочнице, — дал понять Зуб: спуску никому не будет.
Задрав ещё раз голову на Луну, нависающую над землёй, Мак встал на четвереньки и также стал выгребать по-собачьи землю. Со стороны могло показаться: им делать нечего — роют себе могилу. А при близком рассмотрении "геологам" стала очевидна их раскопка и находка.
— Да это головешка... — уставился Зуб с раскрытым ртом на то, что было погребено в кургане.
— Сам ты она... — пожурил Мих — любитель истории, а её изучение в своё время являлось его хобби. — Это Идол!
— И кто?! — растерялся Маковец.
— Каменный истукан — типа бога коему поклонялись наши праотцы с пращурами в древности.
— Че-чё?!
— Чур там или ещё кто, а скорее ты и заканчиваешься на ка...
— Ха-ха-ха... — язвительно зашёлся Зубченко.
— Не смешно... — словно обиделся Мак.
— Да ладно те, — выдал Мих. — Все ж свои. А и деваться терь некуда! Тут как на подводной лодке — один за всех и все...
— На одного... Это к мушкетёрам!
— Да, ща бы нам мушкет типа пищали, не было бы такой печали, как ночью — враз бы очистили округу от бомжей... — осознанно молвил Сергей.
— Точно — бомжей? Не дикарей?
— Да их как не назови, всё одно — варвары...
— Ы-ы-ы... — поддержал Вый-Лох заявление Зуба.
Маковцу делалось не по себе, когда странная и грозная на вид зверюга пыталась выражать свои эмоции, из-за чего он старался не поворачиваться к ней тыльной стороной тела.
Зверюга чем и занималась увлечённо — хрумкала останками костей животных.
— Так вот чем питается оно... — заулыбался Мих. — Хорошая собачка...
— Типа волкодава, но о двух лапах и... ещё передних... — напомнил Зуб: ходит это чудо-юдо, как и они на задних, используя на манер ног, и только по необходимости в виду большой опасности опускается на все четыре конечности.
Саньке от данного звука и вида зверюги было не по себе, зато его напарникам хоть бы хны. Из-за чего они казались ему бесшабашными и безалаберными. Вежновца ещё можно было понять — в армии служил, поэтому и наводил аналогичные порядки. А эти...
— О-о-ох... — последовал вздох не то разочарования, не то облегчения.
Раскопки закончились, толком не начавшись. То, чего добивались Мих с Зубом — получили. Им открылся истинный смысл. Оставалось в нём убедить, а точнее переубедить иных в лагере практикантов, что отныне они все практикантропы. Нравится кому-то это или нет, но факт на лицо — чудовище неизвестное науке и при этом довольно ручное и добродушное, плюс дикари на вид неандертальцы или кроманьонцы, если не вовсе питекантропы, да Луна почти что у Земли на расстоянии не более 50-100 тыс. км и прочие разительные изменения в ландшафте местности в виду отсутствия нормальных типовых населённых пунктов сельского проживания деревенского люда.
И потом день уже клонился к закату. Не успели Зуб с Михом перекусить, как Маковец разнёс их мысль, а точнее слухи по лагерю, подбивая Кислого присоединиться к сладкой парочке. Тот был не прочь, если и его девки примкнут к ним — те согласятся.
— Ты чё, совсем мозги отпил? Куда ж они без них! И мужики — проверено временем! А мной...
— Ох-хо-хо-Ой... — зашёлся Шавель с двумя девицами, что лежали рядом с ним на сдвинутых кроватях и не особо прятали свои прелести под одеялом. Тем более что одна была танцовщицей в баре, а иная... ни в чём не уступала по этой самой части — развлечений и любительница приключений на то самое место — всегда искала острых ощущений. И, похоже, что нашли их здесь.
На переговоры явились оба.
— Чё, жрать пришли? — встретил их соответственно ситуации Зуб. И поперхнулся.
Мих двинул ему по спине, валя на кровать.
— Вот ведь где медведь, Михей! Ей-ей...
— Мы это... — выдал Маковец за себя и Шавеля...
— Вот и мы о том же: чего надо? С чем пришли? А с пустыми руками? — подыграл Мих Зубу.
— Не, мы с девками — берёте? — ляпнул Кислый.
— Лучше б щавеля принёс, Шавель... — не сдержался Зуб. Одно слово — умора, а тот ещё юморист. Уж как начнёт рубить с плеча, как в том анекдоте про лес: чем дальше, тем толще партизаны.
— По делу базарить пришли, — настоял Маковец. — Мы с ним решили, а заодно и Лёлик с Павликом...
— Это кто, чё морозите?
— Ольга с Алёной...
— А... Морозовой... И?
— ...присоединиться к вам!
— Куда? Сюда? Типа групповуху ночью устроить? — оскалился Зуб.
— Мы серьёзно, а вы...
Инициативу у Зуба перехватил Мих, опасаясь испортить отношения с теми, кто был готов примкнуть им. Начало образования группировкам по интересам было положено, а на деле полный разброд и шатания в лагере. Но лиха беда начала, а всегда трудно начинать с нуля — чистого листа и не запятнав.
Предложил парням присоединится к трапезе — выдал по бутерброду с салом.
— Я это — принесу чего выпить? — тут же подсуетился Маковец, пытаясь подмазать тех, кто проявил себя во всей красе за последние сутки здесь.
— Нет, — раздосадовал Мих Зуба.
— Ну хотя бы граммульку для храбрости... — взмолился тот, а не ради сладострастия и примитивной попойки.
— Нет, я сказал!
— И как! — явно обиделся напарник.
— Сухой закон! И моё слово — отныне для вас! Иначе я сам за себя!
— Вот только не начинай! Не надо — ля-ля! Мол, моя хата с краю...
— Барак...
— Дурак...
— Чудак на букву "М"...
Кислый с Маком не встревали, пока их собеседники общались мило меж собой. А тут ещё Паша явился — не запылился.
— Жрёте?
— Кушаем-с... — аристократично ввернул Зуб. — А ты чего стоишь — в ногах правды нет — вались рядом, дружище...
— И ты здесь? — укорил Вежновец Маковца.
— Я с ними...
— Заодно?
— Можно и так сказать, — заявил Мих.
Взгляды соперников встретились.
— Вот и поговорили, — дал понять Зуб: не пожалеет иных своих "клыков" за друга, если тот устроит драку с Паштетом. — Свободна, консерва! Ха-ха...
И добавил, добивая конкурента:
— Кто не с нами, тот против нас!
— Как знаете...
— Знаем, что говорим, и уж тем более делаем...
— Подумаешь, бабу каменную раскопали по голову — и чё?
— Пошёл нах... утор...
Вот и весь разговор, больше подобный на заговор. Однако не прошло и пяти минут, как Паштет вернулся с превосходящими силами. В комнату набилось что-то около восьми морд. Ещё столько же рыл не влезло туда, и теснились в коридоре.
— Окружают, Миха... Ха-ха... — довольно оскалился Зуб. — Зуб даю — славная будет заварушка! Как ночью! Угу...
Маковец с Шавелем мгновенно переметнулись на сторону конкурента.
— Окружаем их, Зуб, — понял Мих: зря отказался выпить. Ща бы и впрямь для храбрости не помешало. Да "переговоры" обошлись в итоге без мордобоя.
В окне нарисовалась рожа зверюги, среагировавшей на голос Михея, и тот указал незваным гостям на неё.
— Рассказать, что оно делало с костями на скотомогильнике...
Добавлять ничего не пришлось. Маковец снова подбил Шавеля переметнуться к чудаковатой парочке практикантропов, меняя своё мнение на полярно-противоположное.
— Давай не будем их травить, Мих? А то ещё твоя зверушка отравится ими!.. Но если чё, пацаны, она не подавится по получении команды от него — будьте уверены...
Позади Паштета резко сократилась численность. Охотников воевать с зверюгой не нашлось и он остался практически один, если не считать одной любопытствующей особы, которая последней из всех заговорщиков сообразила свалить.
— Да ты не суетись, Паша, садись... — указал Зуб ему на свободное место. — Разговор есть!
— Ага, пора уже выяснить, что к чему и от кого чего ожидать... — присовокупил Мих.
— А мне от вас...
— Уже ж сказали, али запамятовал давеча о нашенском разговоре, — заговорил по "старинке" Мих. — И у меня нет особой нужды становиться здешним предводителем, просто хочется жить, а точнее выжить — и не из ума, как некоторые...
Его взгляд, преисполненный презрения адресовался переменчивой парочки шарахателей.
— Я ж изначально дело предложил, — сказал повинно Паша.
— А с людьми посоветовался? Готовы ли они к тому, что ты им предложил на безальтернативной основе?
— Да разве у нас есть выбор?
— Всегда!
— Дермократия... мать анархии... Хи-хи... — поддержал Зуб друга. — А порядка...
— Не ждите!
— Пусть сами это поймут! — настоял Мих.
— Но это же стадо! Быдло! Потери будут — уже...
— Беккер ни в счёт!
— А Лапоть?..
Слова Вежновца настораживали, но всё одно Мих никого не желал принуждать.
— Лично я по жизни вольный...
— Охотн-Ик... — икнул Зуб. — Надо бы чего-то выпить!
— Я принесу — угу? — покосился вопросительно Мак на Паштета.
— Давай, тащи мировую... — утвердительно качнул тот.
В бутылке оказался спирт.
— Стоп! — запретил Мих переводить ценнейший горючий продукт. К тому же у многих, даже некурящих сокурсников имелись зажигалки заправляющиеся спиртом, а и у сокурсниц из числа курящих хватало, как и таковых.
Но у Михея была иная мысль на этот счёт.
— Напиток Молотова! — озвучил он.
— Че-чё?! — не уловил смысла даже Зуб, всегда понимающий напарника с одного взгляда.
— Хм... — хмыкнул довольно Паша. — А ведь это оружие... и массового поражения!
Как военный он быстро сообразил, что "конкурент" предложил.
— И много у нас такого добра?
— Пока навалом... Верно? — покосился Вежновец с подачи Миха на Мака.
— Да-да... — закивал тот, не имея своего собственного мнения. Со всем и всеми соглашался.
— Вы про что, пацаны? — заинтересовался Зуб.
Кислый помалкивал в тряпочку, жуя сопли, а точнее сало. Тоже израсходовал энергию на баб, вот и восстанавливал за счёт натурпродукта, если учесть: очередная ночь была впереди.
— Устроим феерическое шоу бомжам! — пояснил Мих.
— А вдруг не придут? — продолжил Паша.
— Рано или поздно — обязательно присунутся, тут мы им и подпалим шкуры!
— Хи-хи... — дошёл до Зуба истинный смысл "полемики" конкурентов.
Оставалось дождаться вестей от Лаптя с его отрядом "головорезов" подавшихся искать следы пропажи, а заодно и при случае отбить Беккера у местной "фауны". Ведь военная мудрость гласила: хочешь мира — готовься к войне.
* * *
Остановив ребят, Лапоть поднялся на вершину холма, воспользовавшись армейским трофеем — приставил бинокль к глазам, изучая внимательно округу. До слуха донеслось гарцевание практикантов. Он строго-настрого наказал им вести себя тише воды и быть ниже травы, но куда там — третьекурсники — себе на уме стали. Но ничего, он быстро отобьёт у них охоту к вседозволенности. Сам понимал, что что-то не так, и это ещё, мягко говоря, ибо сам пребывал в лёгком шоке. А на деле всё хуже некуда.
Ни тебе села на месте привязки к карте, ни поля. Вместо него непролазное болото и ещё одна уникальная особенность — скалы. И над ними вился дым, исходящий от какого-то кострища. Оставалось лишь догадываться: кто там и что палит. Если вспомнить дикарей и пропажу Беккера, то не хотелось думать, а и жить. Из ума можно запросто выжить.
Поэтому согласно армейской выучке-привычке, чтобы отогнать дурные мысли следовало действовать и при этом решительно, а попросту занять себя любой работой, нежели заботой, иначе хлопот не оберёшься.
— Я что сказал и кому, а приказал! — спустился он с горы, накинувшись на студентов.
Те не то что бы сразу присмирели, но поняли по взгляду Лаптя всё, что он думает не только относительно них, но и про обстановку в округе. Ситуация едва не вышла из-под контроля, когда он отвесил оплеуху Фашисту. Или его звали Нацист? Короче парень кичился собственным происхождением, и всем рассказывал байки, будто его предки принадлежали к тем, кто служил Тевтонскому Ордену.
— Сулугунец...
— Ясюлюнец я...
— Сопли прожевал, сопляк! Молчать! И всем слушать только меня! Если жить не надоело!..
Парни быстро уловили, поскольку даже когда Лапоть был не в духе, вёл себя много тише, а тут такое и впервые виденное ими его состояние.
— Сейчас мы делаем оружие...
— Чё... — перебил тот, кому отвесил оплеуху Лапоть.
— Могу повторить, — сжал на этот раз кулак препод, больше подобный на кувалду, добиваясь едва ли не гробовой тишины.
Какое-то время спустя раздались удары топора, разносясь эхом по лесной чаще. Лапоть нарубил дров — кольев. И заострил, но с одной стороны, выстроив ребят в две шеренги, так и двинули они за ним дальше, используя их в качестве посохов. Всё легче и сподручнее оказалось бродить по сопкам.
Наконец добрались до нового открытого холма, где снова побывал в одиночку Лапоть, не забывая поглядывать за своими подопечными. Те вели себя тихо, поэтому опасался, как бы чего не вышло — не слиняли бы, испугавшись его ярости. Да и не бил-то, так проучил одного, научив разом всех уму-разуму, а вернул с небес на грешную землю в этот чуждый им мир. И здесь человек не являлся доминирующим звеном в пищевой цепи, что и подредили повстречавшиеся им в дальнейшем следы крупной живности, больше смахивающей на отпечаток рептилии больше сходной с ящером.
— И эти здесь водятся? — выдал Ясюлюнец.
— Похоже, все, кого мы знаем из истории о древности, а многих — вряд ли, — озадачил Лапоть. — Да познакомиться придётся — никуда не денемся!
Вот и вся история. Хотя нет, до пепелища было уже рукой подать. Местность, на которой остановились в очередной раз практиканты с учителем для рекогносцировки, наполнилась зловонными запахами от палёной плоти. Кто-то кого-то кремировал.
— Беккера... — оскалился Ясюлюнец. А зря. Если был прав, то им самим не поздоровиться.
— Дикари-и-и... — скатился кубарем вниз с возвышенности Лапоть.
— Засада... — засуетились студенты.
— Возьмите себя в руки! Вы же мужики! Будущие солдаты!
Нашёл, что и кому говорить — тем, кто решил, во что бы то ни стало откосить от армии в том учреждении, в котором сам же и преподавал. А для него это не являлось большим секретом. Всё и без того очевидно.
Глава 4
ИУДА
"Людоед людоеду — друг, товарищ и... корм!"
(основы выживания костяного века)
Никто из дикарей и не думал связывать Беккера, а тем более охранять, при этом он понимал: стоит ему сделать одно неверное движение и оно станет последним в его короткой жизни. Пример того, на что были способны аборигены — перед глазами — обуглившийся труп совсем ещё молодого варвара.
— Дикари... — не сдержался Беккер, выражая открыто свои чувства, но шёпотом, чтобы никто не услышал, а ему было бы спокойней, поскольку он был не в силах больше держать в себе злобу, затаённую не только на дикарей, а и тех, кто не выручил его тогда в лагере.
