— В стойку!— приказал герцог.— И попытайся в этот раз учесть свои ошибки. Пока ты раздумываешь над каждым шагом, реальный противник уложит тебя на обе лопатки. Никаких остановок, ты понял? Одно длинное движение, шест — продолжение твоих рук... Ты же всё это знаешь!
Ученик покорно кивнул. Знать-то он знал, кто же спорит, только вот теория у него в этом деле всегда расходилась с практикой.
— Работаем повтор,— сказал Кендал эль Хаарт.— Сосредоточься. Готов?
— Да, отец.
— Защита!..
На третий раз все-таки получилось. Нейл успешно парировал выпад и успел уйти от удара сверху, помня о колене, но вот беда — обо всем остальном он на радостях позабыл. Герцог скользнул вбок, пронес свой шест под шестом сына в другую сторону, отталкивая его и заставляя Нейла открыться, а после — не успел молодой человек и глазом моргнуть — стремительно шагнул вперед. Знакомый свист, упершийся в горло твердый деревянный край... Нейл отшатнулся, приседая и одновременно пытаясь отбить летящий в голову шест противника, однако и это нападающий предусмотрел. На мгновение тоже отклонившись назад, он легко провел обманный выпад слева, и, не дав ученику опомниться, резко ударил его по запястью. Пальцы Нейла разжались, оружие выпало из рук, жалко брякнув об пол.
— Уже лучше,— без эмоций проговорил герцог.— Блок ты, кажется, понял. А вот с отводами всё то же. В стойку, Нейлар! И не спи на ходу, ты шест не вчера впервые в руки взял.
Занятие продолжилось. Старший эль Хаарт наступал, младший, как мог, отбивался. Получалось, по мнению обоих, из рук вон. Нейл катастрофически не успевал за отцом, через раз пропускал удары и ронял свой шест с завидной периодичностью, вовсе не ощущая его 'частью самого себя', как предписывали учителя и основы. Проклятая палка трещала и выскальзывала из пальцев, дыхание сбивалось, к прошлым синякам стремительно прибавлялись новые, а его светлость, похоже, даже не устал. Он порхал вокруг взмыленного ученика, словно по воздуху, и шест в его руках жил своей жизнью — одновременно подчиняясь воле хозяина. Как? Этого Нейлу не дано было постичь. Внутренне плюясь, он терпеливо сносил отцовские тычки, среди которых не было ни одного напрасного, и просто ждал, когда уже, наконец, закончится это мучение.
Герцог эль Хаарт тоже не был доволен уроком. Неспособность Нейла к соединению простейших приемов, которые были ему прекрасно известны, вызывала у герцога глухое раздражение и досаду на самого себя. А этого Кендал не любил. Привыкший всегда и во всем быть первым, покинувший во время оно Бар-Шаббу лучшим выпускником, он не мог допустить и мысли, что его сын, безусловно талантливый маг, как боец никуда не годится. Да, пока это всего лишь шест, но с четвертого курса к нему добавится холодное оружие — и что тогда?.. Высшего балла Нейлару не видать, если вообще не покалечится, с такими-то успехами. Самое непостижимое — ведь действительно все знает, старается из последних сил, а толку чуть! И это Нейлар, тот, кто разносит в щепки одну мишень за другой, одновременно выставляя щиты и без труда удерживая в воздухе за спиной пирамиду из трех сокурсников-стрелков! Что ему здесь-то мешает? Поймав себя на этой мысли, герцог задумчиво качнул головой и, уйдя в глухую оборону, чуть прикрыл веки.
— Нападай,— коротко велел он. Всклокоченный и совершенно выдохшийся ученик послушно перешел в наступление, такое же медленное и рваное, как до того защита, но учитель уже не обращал на это внимания. Он машинально парировал, уходил от ударов и одновременно вглядывался в лицо Нейла, отмечая любое его изменение — будь то сжавшиеся на миг зубы или мимолетное движение темных нахмуренных бровей... Кендал искал ответ. И в конце концов его нашел.
Проблема была не в трудной науке и плохой памяти. И даже не в том, что сын привык тщательно обдумывать каждое свое действие. Проблема была в самом Нейларе: любая попытка сближения, неважно, защищался он или нападал, разбивалась о незримый барьер между ним и противником. Барьер, о котором он вряд ли знал, но который сам же и создал. 'Близкий контакт',— понял герцог. И, моргнув, перехватил рукой край занесенного над его головой шеста.
— Достаточно,— сказал он. — На сегодня закончим.
Нейл, утирая мокрое от пота лицо, растерянно обернулся на дверь:
— Уже?
Не то чтобы ему очень хотелось продолжения, однако знакомого боя часов из холла, возвещающего о том, что уже семь, и вот-вот появятся слуги, он не услышал. А заканчивать тренировку раньше положенного срока было непохоже на отца. 'Жалко ему меня стало, что ли?'— подумал молодой человек и тут же отмел это предположение как смехотворное. Герцог эль Хаарт не был чужд сострадания, однако жалость считал чувством бессмысленным и даже вредоносным: по его твердому мнению, ни сильнее, ни умнее, ни счастливее она еще никого не сделала. В целом Нейл был с отцом согласен.
— Убери шесты и приведи себя в порядок,— услышал он.— Завтра парад, так что продолжим послезавтра. Только постарайся перед занятием все-таки выспаться.
Кендал кивнул сыну, отдал ему свой снаряд и вышел. Нейл вздохнул про себя. Выспаться-то он выспится: Сандру после вчерашнего наверняка наказали, и навряд ли она в ближайшие пару дней хотя бы нос из дому осмелится высунуть... А вот что делать с собственной криворукостью? Бросив на зажатые в пальцах шесты сумрачный взгляд, Нейл сунул их в шкаф, громко хлопнул дверцами и вышел вслед за отцом.
Завтрак был накрыт в малой столовой. В доме имелась и большая, но последний раз ее открывали, наверное, четверть века назад, когда еще были живы родители Кендала эль Хаарта. Покойные герцог и герцогиня слыли хозяевами хлебосольными, к тому же оба магами не являлись и званые вечера устраивали каждый месяц — исключая лето. Летом адептов Бар-Шаббы распускали на каникулы, и Кендал возвращался домой: он, конечно, тогда уже носил амулет и опасности ни для отца с матерью, ни для их гостей не представлял, но береженого боги берегут! Приглашения на ужины и приемы чете эль Хаартов присылали по-прежнему, однако сами к ним уже не ездили до самой осени. Родители Кендала всё понимали и не слишком расстраивались. Сын был единственным ребенком, к тому же поздним и вымоленным, и пусть его рождение едва не стоило жизни герцогине, она обожала свое дитя.
Увы, от такой беды никто не был застрахован: женщине-магу никогда не произвести на свет дитя, лишенное дара, сила матери просто убьет искру жизни в зародыше, а вот у обычных людей частенько бывало наоборот — и с этим оставалось только смириться... Новорожденного Кендала пришлось отдать на воспитание в закрытый пансион, возглавляемый такими же магами, как он сам, которым он не мог навредить, а его мать и отец остались ждать того дня, когда наследнику можно будет наконец вернуться домой. До полного созревания носить ограничивающий амулет магам опасно, сила не денется никуда, а вот здоровья почти не останется — так рисковать, пусть и ценой материнского сердца, герцогиня не хотела. И что ей были те приемы да вечера, когда она смогла впервые обнять своего сына лишь в его четырнадцать лет?..
Нынешний герцог эль Хаарт вины перед родителями не чувствовал — он не выбирал, кем ему родиться. Мать с отцом Кендал любил, тяжело переживал их утрату и каждый раз вспоминал о них с тихой грустью и благодарностью. Однако и бальную залу, и большую столовую, рассчитанную на сотню гостей, вступив во права наследования, он велел навсегда закрыть. Не потому, что ему они были не нужны — для тренировок та же столовая подходила куда больше темного оружейного подвала — он сделал это в память о тех, кто дал ему жизнь, и в память о том, чего им это стоило. К тому же, семья его была небольшая, к чему зря гонять слуг? И без того немного найдется желающих поступить на службу к магу! Собственно, всё это Кендал когда-то и озвучил молодой жене, которая сочла такой подход весьма разумным, тем более, что и гости, и балы, и вообще светская жизнь были Вивиан эль Хаарт неинтересны. Общества мужа и сына ей хватало вполне...
В малой столовой было тихо. Только с едва различимым шорохом скользили по паркету подошвы туфель лакея, что прислуживал господам за столом, да изредка позвякивали приборы. Герцог и герцогиня, сидя на разных концах стола друг напротив друга, завтракали молча, Нейл, уткнувшись взглядом в тарелку, вяло ковырял вилкой свою ветчину. Есть ему не хотелось.
— Можешь идти, Анре,— покончив с едой и приняв из рук лакея кофейную чашечку, проговорил хозяин дома. Потом бросил взгляд за окно, где вовсю разгорался день, и добавил:— После полудня должна прийти госпожа Делани. Проводи ее к герцогине.
— Слушаюсь, ваша светлость,— слуга долил кофе хозяйке, бросил взгляд на зевающего в кулак Нейла, долил и ему, а после вышел, прикрыв за собою дверь. Герцогиня отложила вилку:
— Госпожа Делани?..
— Да,— кивнул муж.— По поводу Мелвина, я говорил тебе о ней позавчера. Очень способная девушка и, как я слышал, прекрасно управляется с детьми. Мне ее рекомендовала графиня Бэнтон.
— Ах, да...— Вивиан эль Хаарт сделала маленький глоток кофе.— Это так мило с твоей стороны, Кендал, но, право же, я вполне справляюсь сама. Мелвин уже не младенец, хлопот с ним немного.
— Знаю, дорогая. Но даже лучшей из матерей не помешает отдых — к тому же, в июле мне предстоят сплошные разъезды, и я очень рассчитываю на твою поддержку.
Герцогиня, помедлив, кивнула. Она не любила путешествовать, но если мужу требовалось ее сопровождение, не спорила никогда, пусть даже лишь из чувства долга... Но этот долг не был единственным. А младшему сыну исполнилось всего четыре года, и Вивиан еще ни разу не оставляла его одного дольше, чем на ночь.
— Сейчас ведь только конец мая,— напомнила она, поставив чашечку.
— Чем раньше Мелвин привыкнет к новому человеку, тем лучше,— сказал герцог.— Впрочем, если госпожа Делани тебе не понравится, поищем кого-нибудь другого. Я тебя не тороплю.
Супруга признательно улыбнулась и повернулась к старшему сыну:
— У тебя неважный вид, Нейл. Ты хорошо себя чувствуешь?
Тот в ответ пробормотал что-то неразборчивое. И бросив наконец издеваться над едой, отодвинул тарелку.
— С вашего позволения,— сказал он, не глядя на родителей. Герцогиня чуть приподняла брови, но промолчала. А дождавшись, когда за Нейлом закроется дверь столовой, посмотрела на мужа.
— Снова всю ночь над книгами сидел,— поняв ее невысказанный вопрос, поморщился тот.— Такое рвение, конечно, похвально, но всё хорошо в меру... Удивительно, как он сейчас прямо за столом не уснул.
— Он ведь на каникулах,— удивилась Вивиан.— Всего несколько дней как приехал — и опять за учебники?
Герцог только развел руками.
— А как ваше занятие?— помолчав, спросила жена.
— Сносно.
Кендал, промокнув рот салфеткой, поднялся. Слишком поспешно, как показалось герцогине, однако она вновь не проронила ни слова. И потянувшись рукой к своей чашке, подставила мужу щеку:
— Тебя ждать к обеду?
— Не думаю,— отозвался герцог, целуя ее на прощание.— Но к ужину постараюсь не опаздывать... Однако, экипаж уже прибыл, и мне пора. Хорошего дня, дорогая.
Она мягко улыбнулась. Проводила супруга взглядом, повернула голову к окну. Как солнечно сегодня. И до полудня еще далеко. Вспомнив о госпоже Делани, Вивиан чуть нахмурилась: к незнакомым людям она всегда относилась настороженно. Конечно, муж прав, в конце концов, не вечно же Мелвину держаться за материнскую юбку, но все-таки... Герцогиня покачала головой. 'С другой стороны, последнее слово все равно остается за мной',— подумала она, немного приободрившись. И повернувшись к двери, позвала:
— Анре!
Из коридора послышались торопливые шаги, в столовую впорхнул все тот же лакей — большого штата прислуги эль Хаарты не держали.
— Слушаю, ваша светлость?..
— Завтрак для моего сына готов?
Мелвина, по причине молодости лет и пока не скованного амулетом дара, близко к слугам не подпускали. Завтрак ему всегда относила мать. Как и обед — за ужином эль Хаарты прислуживали себе сами, и только тогда младший сын герцога допускался к семейному столу.
— Готов, ваша светлость,— поклонился лакей.— Только что с плиты, уже вас дожидается!
— Оставь поднос в холле,— сказала хозяйка.— И передай кухарке, что герцог сегодня не будет обедать дома. Можно обойтись чем-нибудь легким.
— Как пожелаете, ваша светлость,— склонил гладко причесанную голову тот, выскальзывая из комнаты. Вивиан эль Хаарт допила свой кофе, встала из-за стола и подошла к окну. Оно выходило на южную сторону, и солнце уже прочертило на подоконнике широкую желтую полосу. Герцогиня прислонилась плечом к стене, устремив невидящий взгляд больших светло-голубых глаз вглубь запущенного сада: сейчас, в золотисто-розовом утреннем свете, тонкая неподвижная фигура Вивиан напоминала мраморную статую при храме. То же совершенство линий, белая как алебастр кожа, отрешенное выражение гладкого, лишенного морщин лица, мягкие локоны цвета пепла, с продуманной небрежностью обнимающие гибкую шею... Супруга Кендала эль Хаарта в молодости была красавицей, и с тех пор мало что изменилось.
Герцогиня на миг прикрыла веки, бездумно скользя пальцами по гладкой серебряной оправе амулета. Утопленный в него лунный камень привычно откликнулся на прикосновение радужным бликом, а из груди женщины вырвался тихий протяжный вздох. Начинался новый день. Такой же, как вчера. И позавчера. Длинный, длинный день, не приносящий никакой радости.
Глава IV
Когда небольшой закрытый экипаж с королевским гербом оставил позади сонную тишину восточного пригорода и мягко подпрыгнул на рессорах, въезжая в город, было еще раннее утро. Однако Мидлхейм давно успел проснуться: по мостовой в оба конца уже катились телеги и экипажи, зевающие городовые медленно прохаживались возле своих будок, с нетерпением выглядывая смену, а по тротуарам то тут то там спешили служанки, сгибаясь под тяжестью наполненных корзин, из которых торчали подрагивающие рыбьи хвосты или пучки свежей зелени. Звенели колокольчиками тележки молочников, носились из конца одной улицы в начало другой востроногие мальчишки-посыльные, торопились на службу приказчики и конторские...
Герцог эль Хаарт чуть сдвинул в сторону шторку на окне экипажа. Он не любил дневной столичной толкотни и шума, но утренний Мидлхейм ему нравился — никакой пустой суеты, каждый занят делом, каждый на своем месте! Королевский магистр алхимии, известный своей педантичностью и любовью к порядку, сам был чужд праздности и других за нее осуждал, пусть, как правило, мысленно: герцог считал ниже своего достоинства раздавать советы тем, кто их не просит. При дворе Кендала эль Хаарта ценили, к мнению его прислушивались, но за глаза частенько именовали 'продуктивным занудой' — о чем ему, разумеется, было хорошо известно. Впрочем, магистр был не в претензии. Занудой он себя не считал, а продуктивность всегда ставил во главу угла, полагая, что нельзя быть полноценным членом общества, не делая для благополучия и процветания оного всё возможное. Такие воззрения многих раздражали, а порой и откровенно бесили, но безупречная репутация, помноженная на годы верного служения правящему дому, обезоруживала даже самых стойких недоброжелателей. Кендал эль Хаарт никогда не требовал от остальных больше, чем требовал от себя самого — и что можно было ему предъявить?..
