Выбирая судьбу

Это оказалось несложно, рядом с нами стояла колоритная парочка, мужчина, как две капли воды похожий на Юнаса, и то, что парень сжался и практически в два раза уменьшился, подтверждает — это батенька. А вот рядом стояла низенькая женщина с таким надменно-вредным лицом хорька, что захотелось сказать гадость.

— Я тебе говорила, он бездельник и бездарь, а тебе все его жалко, посмотри на него, разгар дня, он стоит тут, коктейли пьет! А на чьи деньги? На твои! — голос явно под стать, такой же противный. Мужчина во время ее эмоциональной речи (мне кажется она даже ядом брызгала) молчал, а Юнас от каждой реплики, как от пощечины дергался.

Коктейль потерял все прелести и прямо молил: плесни мной тетке в лицо, но я на его подначки не повелась, мама, вдолбившая в меня манеры, это бы не одобрила, а зря.

— Завтра придёшь, перекопаешь огород, отец занят будет, а меня не устраивает ждать, когда он освободиться, — Юнас кивает, а этот здоровый, которого отцом назвать язык не поворачивается, тоже кивает.

Детей обижают, моих (фигурально, но так и есть, я за этого ребенка в ответе, его на меня оставили) ...

— Юнас, ты знаком с этим господином и госпожой? — на леди и лорда не тянут, хотя для таких любое вежливое слово — это много.

— Это мой отец Ханс и его единственная, — жалко пацана, голос как у побитой собаки, которую хозяин вышел добить.

— А, это тот мужчина, который выгнал тебя из дома, и женщина, с подачи которой это произошло, — играть в дуру легко, немного понимания и удивления с налетом небрежности, и вон, тетку перекосило, а мужик хмурится.

Что, гады, неприятно слушать нелицеприятную правду про себя? То ли еще будет!

— Да как ты смеешь? — о, на визг прорезалась, а я по-прежнему игнорирую и общаюсь только с Юнасом.

— Юнас, а в связи с чем эти неприятные личности решили, что имеют право командовать тобой, после твоего ухода из отчего дома? У тебя теперь другой дом! — последнее я проговорила четко, глядя в глаза мальчику, голову пришлось задрать, но ничего, при этом голос у меня стал, как у моего отца (плохой пример, но голос стальной).

— Он же мне отец, он ведь не отказался от меня... — так наивно и при этом так больно, то есть ребенок еще верит, что все это ошибка, и папа не выбрал чужую тетку вместо сына.

Я не хочу говорить ему эту правду, просто не смогу, он и так еле сдерживает слезы, как же ему больно.

— К слову, Юнас, если у тебя возникнут мысли о том, что ты что-то там должен не пойми какой женщине, я напоминаю, что у тебя задания от меня на завтра и на все дни. Понятно? — он медленно кивнул и искоса глянул на отца, я тоже смотрела на мужчину и видела в его глазах боль.

Нет, мне тебя не жалко, ты большой, ты сам выбрал свою жизнь, а он маленький и никому не нужный, у него мама умерла, а ты не поддержал, а выгнал!

— Ханс, и ты это стерпишь? — вот это громкость, стекло в витрине задрожало, — Это оскорбление меня и неподчинение тебе!

— Он живет в доме Ледяного, эта женщина под его защитой, и теперь решения в доме принимает она. Тут все по закону, — о, как, оказывается, я в рамках закона действовала.

— ТЫ его отец! Твое слово в приоритете!

— Отец — это, если мне не изменяет память, тот, кто заботится о ребенке, растит его, готов терпеть лишения ради блага своего ребенка. Интересная интерпретация, ребенка выгнали, отказались от него и про отца говорят, — все это вроде как мысли вслух. Знаю, я не права, но нет сил смолчать. Я уже молчала, когда мою жизнь хотели уничтожить, больше у меня нет сил молчать, когда топчут детей.

— Я это так не оставлю, ты еще пожалеешь, и этот отброс так же, — она наклонилась чтобы сказать мне это в лицо, видимо хотела ядом забрызгать, авось скончаюсь от передозировки.

— Есть лук на завтрак — дурной тон, — поморщилась, как самая большая сноба, после развернулась, схватила Юнаса за руку и потащила к Академии, там Кьелл, оно как-то надежнее. Он хоть и отмороженный, но защитник, вот пусть от сумасшедшей и защищает.

Я шла, тащила парня за руку и закипала, вот же гадкие, как так можно? И сама же себе отвечала, а твоя ситуация чем лучше? Диалог самой с собой бесил еще сильнее, я так себе и сказала:

— Бесишь!

— Я не хотел, — блин, ребенок, ранимый.

— Это я себе, не сошлись в единой тактике поведения, вот все вместе обсуждаем провалы и ошибки.

— Кто все? — а голос то дрогнул, да, сумасшедшие — они опасные.

— Это я так, образно, — улыбнулась мальчику, — ты сильно испугался?

— Я воин, мы не должны ничего бояться! — угу, лозунг для трупов в войне.

— Воин — это тот, кто преодолевает свой страх ежедневно, а боятся они также, как и все. За женщин, за детей, за родных и близких, за свой дом и землю, за многое.

— Я с такой точки зрения на это не смотрел, — с грустью так у него это получилось, — а что за задания? Я теперь пойду работать? — и голос дрожит, да я ведь зверь, хотя его можно понять, если уж родной так поступает, то чужие, вообще же монстры.

— Сначала ты мне расскажешь, почему не в школе, потом я выясню у Кьелла твой распорядок дня, вот как все это узнаю, и будем думать, чем тебя занять. А вообще жить ты будешь, а не пахать на склочную бабу. Разве, что мне иногда помогать, — и хихикнула, но он не понял шутку, бывает, мои шутки очень часто смешны только мне. Ну, хоть кто-то над ними смеется.

— Спасибо, что заступились, хотя теперь она от вас не отстанет, мстить будет и в клубе про вас гадости наговорит.

— Ничего, — я весело зажмурилась, не рассказывать же, что за последние семь лет, чего я только про себя не наслушалась, и про то, от кого у меня ребенок. Лепота, иногда так интересно было слушать, не каждый автор романа такое сочинит, как милые соседки. А у меня теперь иммунитет и отличные заготовки в ответ, с волками жить — по волчьи выть.

Хотя воспитание мамы не дало мне опустится до того, чтобы говорить гадости за спинами всех тех, кто разве что меня не пинал, а оскорблял и обижал.

— Надо Кьеллу сказать, что я ослушался... — тоскливо так, и идет все медленнее, мы уже с ним как две улитки, одна счастливая в облаках летает, а вторая унылая в домик хочет, — зря я вышел на площадь, надо было дома продолжать сидеть.

Стоило ему заговорить про Кьелла, и он вышел из дверей Академии, огляделся и сразу заприметил нас, пару шагов (а до него еще метров десять точно), и вот он рядом, а я все сильнее улыбаюсь, уже практически сияя!

— Кьелл, я немного нахамила отцу Юнаса и его единственной, но они напрашивались. Обижать своих детей не позволю! Теперь ты в курсе, если что, защищай нас, — на меня выразительно посмотрели такие разные два глаза (интересный эффект, как будто два разных человека, то есть норманна соединены в одного).

— Еще кто-то пострадал от вашей прогулки? — вот мужик кремень, хотя нет, мужик-лед, о, как придумала.

— Ну, еще мне в клуб надо, все ждут рассказа про нашу романтическую историю. Про плен партизана, допрос и пытки... — я картинно закатила глаза, пытаясь не засмеяться.

— Про что? — о, как удивился.

— Ну, про нас и наше попадание сюда и к тебе в подопечные, — главное, глазами показывать всю секретность информации.

— Интересно, я бы тоже послушал, — я развела руками, всем своим видом показывая, что и рада бы, но это же сугубо женская территория, — может, после посещения клуба пересказ устроишь или лучше до посещения расскажешь эту занимательную историю?

— Нет, я обещала, что милые женщины все узнают первыми, так что ждите своей очереди, — он чуть прищурил глаза, но больше ничего на эту тему говорить не стал, умный.

— Я договорился про посещение Дани школы. Директор интересовался, Юнас, тобой и тем, когда ты придешь в школу, — мальчишка опустил голову и вжал ее в плечи.

— А мы это решили дома обсудить все вместе, нам за Дани не пора?

— Пора, — спокойно подтвердил Кьелл и пошел в направлении сектора 'Весны'.

Такое ощущение, что обсуждать школу детей нам с Кьеллом нормально, и никакого дискомфорта, будто мы всегда это делали. Решали вместе семейные и бытовые вопросы (так, милый мозг, стоп, это ненормально, это твои фантазии, прекрати буянить, и привыкать к хорошему, тоже не спеши).

— Угомонись! — шикнула я сама себе, Кьелл выразительно посмотрел, но ничего не сказал, зато Юнас сказал, лучше бы молчал.

— Опять сама с собой поссорилась, это нормально, — блииин, покраснела, иду, молчу, оправдываться не буду, бесполезное дело.

8

Ребенок встретил нас шальной улыбкой и мгновенно поведал такую хорошую новость:

— Анита знает столько интересных историй и легенд, мама — это нечто! — при этом он от избытка эмоций теребил меня за руку, давно его таким не видела.

— Мы с Дани договорились видеться через день, если вы, Хелена, не будете против? — ну куда уж, если ребенок рад, чего противиться.

— Я не против, но как быть со школой, мы хотели начать ходить заниматься?

— Это отлично, как раз хотела предложить повести его в школу, — она встала с подстилки отряхнула платье и вручила мне маленький букетик, — у вас в 'Зиме' такого нет, — она немного грустно улыбнулась, а Кьелл отвернулся.

— Спасибо, очень красивые, — я поднесла букет к лицу и вдохнула запах свежести с легкой ноткой полевых цветов.

— Вам они подходят, — и как это понимать?

— До встречи, Анита, спасибо за помощь, — Кьелл наконец заговорил, а после жестом скомандовал уходить. Мы отряд ледышки.

— Всегда пожалуйста, — почему мне кажется, что здесь есть какая-то тайна между этими двумя? Просто голос, жесты — все говорит о чем-то личном и не особо приятном.

-До свиданья, — мы с детьми вежливые, поэтому прощаемся и бодро трусим за вожаком.

— Я зайду за едой? Или лучше взять продуктами?

— Продуктами, — деловой тон, и весь такой серьезный (прям серьезней обычного), так что отвечаю четко и по существу.

— Отлично, тогда вы домой, я догоню, — от нас отделались наглым образом.

Мужчина мгновенно ускорился и вон где-то мелькает его спина, хорошая у него скорость. Это, видимо, мужские заморочки, так что ноль внимания.

— Итак, ребенок, признавайся, что еще делали с Анитой?

— Травы перебирали, она предлагала мне составить смесь запахов, которая мне нравится или не нравится, какая успокаивает, правда, тут у меня не получилось, но она сказала, это не беда, еще получится. Знаешь, мама, она такая интересная, мне очень понравилось перебирать травы и создавать букеты, чтобы смешивались запахи.

— Я рада, что тебе понравилось, — я улыбнулась и на мгновение прижала его к себе, к боку, чтобы не замедлять шаг, — а что думаешь по поводу школы, мы с тобой раньше это обсуждали, но здесь реально можно пойти в школу?

— А Кьелл не будет против? — осторожно пытает, заглядывая в глаза.

— Это он сам и предложил, — я хитро улыбнулась, и ребенок понятливо кивнул.

— Мам, а там же надо тетради, книги, карандаши... — он перечислял и все ниже опускал голову.

— Не волнуйся, я обсужу это с Кьеллом, заодно подумаем, где я смогу работать. Так что у тебя все будет.

— Мам, может, лучше не надо? — он помнит прошлую зиму, когда у нас не было денег на дрова и теплую одежду.

И я пошла подработать, помимо основной работы и помощи хозяйке, которая пустила нас жить в коморку на чердаке, продуваемую со всех сторон. Я чистила снег по ночам, носила воду, убирала в таверне и просто слегла. В одно ужасное утро я не смогла встать с кровати, у меня был жар и ужасная простуда, малыш дико испугался. Именно он готовил есть, отпаивал меня бульоном и выпросил у хозяйки травы, чтобы сбить жар. Старуха, видимо, поняла, что если я умру, то выгоды это ей не принесет и поэтому сжалилась. Через неделю я пришла в себя, рядом лежал мой худющий ребенок с огромными синяками под глазами. Стоило мне зашевелиться, он вскочил и, бормоча, что он сейчас, подал мне стакан с отваром. Увидев его замученное лицо, я разрыдалась. А вечером пообещала, что больше такого не повторится, не буду себя загонять.

— Я буду осторожна, и все в меру, — он только убито кивнул головой, не верит, этому тоже есть подтверждение, но это отдельная история, просто голодный ребенок — это не тот момент, когда мать может думать о себе.

Мы зашли в дом, и мальчишки хотели разбежаться по углам, но не тут-то было.

— Куда это вы собрались, господа хорошие? Во-первых, нас ждет серьезный разговор, а во-вторых, я не откажусь от помощи, — а дальше самое интересное — реакция двух таких разных детей. Мой сын, развернулся, тяжко вздохнул и направился ко мне со словами:

— Хорошо, мам, только давай без этого трагизма! — вот же, маленькая язва, это он серьёзные разговоры в моем исполнении не любит, поскольку я слишком эмоционально все преподношу и могу разволноваться, расплакаться и вообще трагизм в такие моменты наше все.

— Извините, я не подумал, я все сделаю! — а вот это уже второй ребенок, который решил, что сейчас его будут ругать, что он не рванул все делать сам, тяжело будем нам.

— Ты чего? Она у меня нормальная, сейчас немного попереживает о нашем будущем и будет опять спокойная, и довольная, чего ты так разволновался? — Дани даже за руку Юнаса взял, видимо, совсем не понимает, почему кто-то боится его мамы, — вот если она будет вести себя как леди, тогда надо бояться и прятаться.

— Она так себя вела на площади, пока ты с Анитой был, — тихонько сообщил этот длинный предатель.

— И с кем? — голосом полным ужаса спросил сын, при этом тараща глаза. Вот же шутник, я выглянула незаметно из-за арки.

— С моим отцом и его единственной...

— Заслужили?

Юнас молчал наверно минуту, при этом хмурился и топтался на месте, а после медленно начал говорить.

— Я был совсем маленький, когда он выставил меня за дверь и сказал, что я больше с ними не живу. Помню, как стучал руками и ногами в дверь, умолял впустить и плакал, это было неподобающее поведение воина, и отец еще больше рассердился и стал кричать на меня из-за двери. А потом дверь распахнулась, и она толкнула меня и потребовала не позорить их, я упал, разбил руки, ударился спиной, — голос у него как будто мертвый, я с такой силой сжала полотенце зубами, стараясь не рыдать, что свело челюсть, — маленький был, не знал, что делать. Пошел в сектор 'Весны' хотел яблок нарвать, но там гуляли, и я постеснялся, в 'Осени' ко мне обратился один воин, я испугался и сбежал. Как пришел в 'Зиму' не знаю, тут всегда мало кто живет, и очень пустынно, сошел с дорожки, холодно было, я свернулся калачиком и плакал, к маме хотел, меня нашел Кьелл. Принес в дом, напоил отваром, укутал одеялом и пошел к моему отцу, а когда вернулся, был очень сердитый и сказал, что теперь я живу тут. Вот я и живу, не зная, когда меня прогонят...

— Жаль, мама этого раньше не знала, тогда бы и отцу твоему, и этой тетке противной был бы полный капец! — сын так возмущался, что на душе потеплело. Вот мой ребенок знает, что это неправильно, а эти взрослые не понимают, что так поступать с детьми нельзя, — Мало им еще досталось! Но не волнуйся, мама тебя больше в обиду не даст, или это будет не моя мать! — так авторитетно и очень серьезно сказал он, что я даже гордость за себя испытала.