Сказка - ложь!

В бутылке — единственной, которую я оставила целой — оставалось меньше половины, когда в моей голове внезапно созрел еще один "гениальный" план. Окинув своего кавалера изучающим взглядом, я шмыгнула носом и заявила:

— А ты очень милый. Заботишься обо мне... не то что этот гад герцог. Вот он, похоже, не заботится ни о ком, кроме себя... А ну, веди меня в его покои, будем там из тебя человека делать!

Если честно, я не очень-то отчётливо представляла, как собиралась сделать из мохнатого чудовища человека. Для моих пьяных глаз он был вполне привлекательным, ну, может чуточку волосатым... некоторым женщинам нравится повышенная волосатость, говорят, это так мужественно... Но вот расчесать его не помешает.

Пьяно хихикая, я помахала бутылкой перед носом у монстрика и заявила:

— Бери на ручки!

Тот с готовностью подчинился, заглядывая мне в глаза будто преданный сенбернар. Я чмокнула его в мокрый нос и приказала:

— Неси в покои к этому... как его... ну ты понял...

Он меня понял. Идеальный собеседник! Все слышит, со всем соглашается и молчит. Лучше не придумаешь.

На обратном пути мне захотелось петь. На этот раз я во все горло затянула:

— Ой, цветет калина

В поле у-у ручья! Эх!

Парня молодого

Полюби-ила я! Э-эх!— и опять смачно облобызала своего преданного поклонника. Ну и что, что небритый? Зато ка-акой ми-иленький!

Мои пьяные вопли разносились эхом под каменными сводами замка, но мне уже было все равно. Остапа, как говорится, понесло!

А-а! Вот и старые знакомые пожаловали! Я пьяно икнула и захихикала, увидев, как коридоры начали постепенно заполняться четвероногой живностью. Сбегали в лес по своим делам — и назад. Правильно, нечего по ночам шататься. Ик!

Меня осторожно сгрузили на койку. Вернее, на огромный герцогский трах... эм, я ж приличная девушка и слов таких не знаю. Так, где мой кавалер? Иди сюда... будем из тебя няшку делать!

Срочно разыскиваем подручные средства! С маниакальным блеском в глазах я устремилась к туалетному столику, на котором красовалось мутноватое зеркало. Уж не знаю, как герцоги за собой ухаживали, но уж расческа просто обязана здесь быть .

Ага, а вот и она! Схватив в руки гребешок, который, судя по всему был выполнен из черепахового панциря и серебра, я обернулась к монстрику, который продолжал ловить каждый мой взгляд. Уж не знаю, что он увидел на моем лице, но только глаза у него стали печальные-печальные, а на морде проступило выражение безнадежной тоски.

— Сидеть!— приказала я, как мне показалось, командирским голосом.

Монстрик тяжело вздохнул и подчинился: сел на край кровати, совсем по-человечески, согнул спину и свесил ладони между коленями. Я вытянула шею, беззастенчиво заглядывая ему между ног. А что, я пьяная, мне можно. Да и любопытство — не порок! Но там у него была такая густая шерсть, что я бы и на трезвую голову ничего не разобрала. А жаль. Фу, какая я пошлячка! Я глупо захихикала и залезла на кровать за спиной зверюги.

Пальцами, жирными от окорока, я провела по темно-серой шерсти, удивляясь ее мягкости. Тут же обнаружились корзиночки репейника и метелки какой-то травы, плотно запутавшиеся в густом подшерстке. Ну что ж, приступим-с!

Надо отдать должное моему мохнатому поклоннику. Он рычал, выл, сопел, но терпел. Шерсть летела клочьями. Если сначала я пыталась быть понежней, то после того, как еще пару раз приложилась к бутылке, потеряла последние остатки совести. С рычанием, достойным монстриковой невесты, я выкручивала, вырывала, выдергивала руками из его шкуры все эти колтуны, траву, щепки и прочий мусор. Потом вгрызалась серебрянным гребешком и чесала, чесала, чесала до тех пор, пока его шерстка не становилась мягкой и нежной, как у ягненка. Через пару часов моих усилий гребень потерял половину своих зубцов, зато спина монстрика стала напоминать меховую мечту модницы.

Наконец, я выдохлась. Еще бы, умудриться выхлебать больше трех литров вина! Да еще в одиночку. Да еще под осуждающим взглядом тоскливо скулящего монстрика. Мда, я превзошла саму себя...

В какой-то момент я совсем перестала отвечать за свои действия. Неловко привалилась к теплому мохнатому полечу и зевнула во весь рот. В голове стоял хмельной туман, комната качалась и плыла, точно корабль по волнам. Хотелось понежиться в крепких мужских объятиях... да, это именно то, что мне было нужно именно сейчас.

Я потянулась, обняла монстрика за шею, кажется, даже слюну на него пустила... плохо помню, все было как во сне.

Эта зверюга принюхалась, недовольно морща нос, глухо заворчала и вдруг шлепнула меня по попе! Не больно, но весьма ощутимо. Я обиделась и поползла прочь, путаясь в простынях и одеяле. Меня тут же поймали за ногу, перевернули на спину , нависли сверху оскаленной мордой. Я икнула, глядя бессмысленным взглядом прямо в желтые глаза оборотня, горевшие праведным гневом. Он коротко рыкнул, прошелся пару раз шершавым языком по моему лицу и лег рядом, заботливо прижимая меня к себе. Я еще попыталась отстраниться: обиделась, всё-таки, но он тут же пересёк все мои попытки, еще сильнее сжав меня в объятиях. Ладно, где наша не пропадала. Главное, что мягко и тепло.

На такой счастливой ноте я и заснула... чтоб проснуться через несколько часов с жесточайшим похмельем.

День третий

Эх, и почему же так голова болит-то? Словно тисками кто сжимает... а в висках будто молоточки стучат: тук-тук, тук-тук — забивают гвозди в крышку гроба... Во рту точно пара хомячков сдохла и успела разложиться... фуууу! И тошнииииит!!! И дышать, почему-то, тяжеловато...

С мучительным стоном косила глаза. Даже это движение далось с трудом. Прямо поперек моей обнаженной груди узрела крепкую мускулистую руку, покрытую короткой черной поросолью... Ээээ... это точно не моя конечность...

Попробовала осторожно выползти из-под нежданных объятий, повернулась на бок и вдруг встретилась с раздраженным взглядом золотисто-карих глаз. Герцог лежал рядом, одетый во вчерашнюю рубашку и штаны. Взлохмаченный, с недовольно поджатыми губами, а в глазах у него застыло еле сдерживаемое негодование.

Нужно было что-то сказать, но от близости горячего мужского тела все мысли разом вылетели из головы. Подступил новый приступ тошноты. Я с трудом сглотнула, умоляя желудок вернуться на место. Не хватало еще оконфузиться прямо на его светлость. И почему мне так плохо?

Герцог медленно снял с меня руку и сел, не отводя взгляда.

— Прошу прощения, мадам, это моя ошибка и она больше не повторится,— глухо пробормотал он и резким движением накинул на меня простыню.

Какая ошибка? Что не повторится? А я, впринципе, не против такого соседства. А что? Он мужчина видный, при одном взгляде на него у меня по всему телу жар разливается. Да и я девушка свободная... Боже, о чем я думаю?! Он же еще вчера чуть на ремни меня не нарезал! Я точно схожу с ума.

Уж не знаю, что отразилось на моем лице, но только он отшатнулся, скривившись, как от сильной боли, затем развернулся и быстрым шагом покинул комнату, с силой захлопнув за собой дверь. Практически сбежал.

Стук двери отозвался в голове десятикратным эхом. Я застонала. Добавилась еще одна проблема: мне срочно нужно было в туалет. И не только потому, что меня тошнило... Так, и где мне искать комнату для уединений? И что здесь ночью произошло? В голове сплошной туман, ничего не помню...

* * *

Язон Валентин Марк Филипп граф де Верней герцог д'Арвентиль.

Никогда прежде Его Светлость не оставляли поле боя с такой поспешностью. Но даже сейчас ему хотелось верить, что это не бегство, а тактичное отступление.

Оказавшись в коридоре, он захлопнул дверь за своей спиной и обессиленно сполз по ней вниз. Подошедший Жако недовольно поцокал языком, глядя на своего господина, который сидел на пороге собственной спальни, поставив локти на колени и сжав руками голову.

— Ваша Светлость, позвольте вашему слуге узнать, что случилось?

— Я не знаю,— глухо пробормотал Язон.— Мне кажется или я схожу с ума?

Он поднял голову и верный слуга с трудом поборол желание отшатнуться. Лицо герцога буквально перекосила гримаса боли. Как будто у него внутри что-то оборвалось.

— Я не знаю, сколько еще выдержу.

Язон прикрыл глаза, вызывая в памяти последнюю сцену в спальне. Как и всегда, он проснулся в том же виде, в каком встретил свой первый день в этом заколдованном мире. Та же одежда, которую он поначалу ежедневно пытался спалить, и которая с завидным упрямством появлялась на нем снова и снова каждое утро. То же постельное белье, которое просто бесполезно менять: с рассветом оно само собой становилось таким же, как и в первый раз. Он даже просыпался каждый раз в одной и той же позе, как и все в замке. Если бы не память о прошедших годах в этой тюрьме, можно было бы подумать, что это снова и снова повторяется один и тот же день. Все было так, как в то проклятое утро после рокового бала. Точно так же задернуты шторы и все вещи на своих местах... Нет, не все.

Сначала он даже не понял, что именно не так. А потом почувствовал под рукой тепло живого человеческого тела. На мгновение ему показалось, что он грезит наяву, но зрение и осязание не могли его обмануть. Он действительно уже второй раз за все это время лежал в своей кровати не один.

Вчерашняя незнакомка никуда не делась! Более того, она лежала рядом с ним абсолютно обнаженная и спокойно спала. А еще от нее явственно тянуло перегаром!

Язон напряг память, пытаясь вспомнить, чем закончился вчерашний день и что он успел пропустить. Последним воспоминанием было то, что он спешил в замок. Кажется, возникла какая-то проблема, требующая его немедленного вмешательства, но какая — он напрочь забыл! И все же... все же...

Конкордина никогда не оставалась больше, чем на один день. Она приходила с рассветом и исчезала на закате, пообещав вернуться в следующий раз. Эта же Катрин переночевала в заколдованном замке и, судя по всему, осталась вне действия его проклятия. Иначе он увидел бы ее этим утром в той же одежде, что и вчера.

Осторожно повернув голову, Язон окинул комнату внимательным взглядом. Так и есть! Его любимый серебрянный гребешок, оставшийся на память от одной из любовниц, валялся на полу с выломанными зубцами. Рядом с ним примостилась бутыль из темного стекла. Одна из тех, в которых находилось его лучшее вино. И она была абсолютно пустой, как в миг своего создания. Невероятно, но факт! В замке начались изменения и Язон был уверен, что связаны они именно с этой странной незнакомкой в его постели.

В этот момент его названная гостья протяжно застонала и пошевелилась под его рукой. Язон непроизвольно сжал кулаки, почувствовав, как ее движения отдались в его теле самым неожиданным образом. Проснувшись вчера в одной постели с этой девушкой, он впервые, за все время с начала проклятия, ощутил желание. Тогда ему показалось, что это временный эффект, но сейчас собственный организм пытался доказать, как он ошибался.

Вожделение, нет, похоть — дикая животная похоть наполнила его чресла, требуя забыть о всех правилах приличия и овладеть этим тёплым, податливым телом.

И именно в этот миг Катрин открыла глаза...

Вспомнив ее обескураженный взгляд, герцог снова застонал. Вожделение никуда не делось, оно пульсировало в паху в такт с биением сердца. Все чувства обострились, кожа стала болезненно-чувствительной. Он лишь усилием воли сдерживал желание ворваться в спальню и наброситься на девушку, которая так опрометчиво появилась в этом проклятом месте.

— Приготовьте покои моей матери,— глухо проговорил Язон, не поднимая головы,— пусть наша гостья выберет себе одежду сама и выполняйте ее просьбы, если они не противоречат моим приказам. Жако, ты понял? Предупреди всех, она моя гостья. А ей посоветуй держаться от меня подальше... оказывается, я не такой сильный, как думал.

С трудом поднявшись на ноги, герцог пошел прочь, придерживаясь за стену. Он знал лишь один способ забыться: замковая кладовая, где благодаря проклятию был просто неисчерпаемый запас вина. Пусть это временный эффект и завтра утром он будет трезв, как стекло, а вино вернется на свои места, но у него, по крайней мере, появится передышка в несколько часов...

* * *

Я не стала ждать, пока кто-нибудь появится и решит мне помочь. Организм срочно требовал моего внимания.

Завернувшись в простыню и завязав ее покрепче , я заметалась по комнате в поисках пресловутого горшка. Из школьного курса истории и всяких рыцарских романов я точно знала, что до изобретения унитаза люди использовали специальные ночные горшки. Их изготавливали даже из золота, а опорожняли (негде правды скрыть!) прямо за окно. Не знаю, хватит ли у меня совести так поступить, в конце концов я не "гринпис" чтоб заботиться о местной экологии, но если я сейчас же не найду ничего подходящего, то сделаю лужу прямо на этом ковре!

Бутылку из-под вина я отмела сразу: слишком узкое горлышко, а я не Робин Гуд, чтоб умудриться в него попасть. Зато ширма в углу комнаты привлекла мое внимание.

Ширма эта вообще отдельный разговор: шесть сегментов, каждый в виде деревянного каркаса пол метра в ширину и два в высоту, обтянутый плотной тканью с вышитыми цветами и экзотическими птицами. Эти сегменты соединялись чем-то вроде дверных петель и могли складываться как гармошка. Я такое только в кино видела, но при этом мечтала подобную штуку иметь у себя дома. И что-то мне подсказывало, что здесь она неспроста!

Ага, так и есть! Заглянув за ширму, я обнаружила то, что искала. Большой керамичный горшок с крышкой и вычурной лепниной, стоявший в углу на трёх ножках в виде львиных лап. Облегченно вздохнув, я уселась поудобнее и расслабилась. Чуть глаза не закатила от блаженства. Даю руку на отсечение — это даже лучше, чем секс!

Получив свою порцию удовольствия, я уже более спокойно начала разглядывать обстановку. Рядом со мной на деревянной тумбе обнаружился таз, серебрянный, судя по всему, и такой же кувшин, полный теплой воды. Оба изделия из драгметалла отличались изящной гравировкой, а еще на каждом из них я заметила странный символ в виде оттиска герба: по форме он напоминал треугольный рыцарский щит, разделенный на две части стилизованным деревом, похожим на дуб. Корни этого дерева, будто пальцы, сжимали меч, крону с одной стороны украшал ястреб, с другой — голубка, а сверху венчала корона с девятью зубцами, каждый из которых напоминал наконечник стрелы. Еще внизу шла надпись латинскими буквами. Я ее прочитала, но понять так и не смогла. Зато рядом с тазом нашла горшочек с пахучей мылящейся пастой, маленький кинжал с острым узким лезвием и рукояткой, украшенной россыпью ярких камней, явно драгоценных, а также кусок мягкого полотна с вышивкой по краям, видимо полотенце.

Как я поняла, это был герцогский мыльно-брильный набор. Странно, он им, вроде, не успел воспользоваться, а щетины на его лице я не заметила. Хотя что я удивляюсь! Все знают, что еще лет двести назад мужики не мылись месяцами, причем что герцоги, что крестьяне. Правда, первые хоть духами поливались — и то ладно. Вот Людовик XIV вообще за всю жизнь всего два раза был помыт. Когда родился и когда умер. Но это не помешало ему иметь кучу любовниц, множество внебрачных детей и дожить до преклонных лет.