Еретик. Книга 2

Вивьен криво ухмыльнулся.

— В этом случае папский указ нарушают все, кто здесь собрался. — Он придирчиво посмотрел на судью, которому лишь в этом году исполнилось тридцать шесть. Лоран подобрался.

— Я хорошо понимаю, за что Бернар столько раз приказывал вас выпороть. — Он кинул быстрый взгляд на молчаливого Ренара и вновь повернулся к Вивьену. — Тебя — особенно.

— Если Ваше Преосвященство считает, что я заслуживаю наказания, я не смею вам перечить.

Лоран закатил глаза. Если он хотел изменить мнение или желание Вивьена с помощью плетей, стоило приказать палачам иссечь его до смерти. В противном случае Вивьен снес бы наказание стоически и остался бы при своем.

— Ступайте на занятия. Оба, — холодно сказал Лоран, развернувшись и направившись в здание. Однако через несколько мгновений замер, стал к своим ученикам в пол-оборота и добавил: — Как только закончите свои… военные игрища. У вас четверть часа.

С этими словами он поспешил удалиться от назойливого запаха конюшен как можно дальше.

* * *

Кантелё, Франция

Год 1351 от Рождества Христова

— А он симпатичный, этот твой юный граф! — Фелис посмотрела на удаляющуюся фигуру молодого человека за окном и отчего-то расплылась в довольной улыбке, сделавшей ее похожей на сытую кошку.

Элиза убрала со стола ступку, в которой молола травы, точно следуя указаниям матери. Взгляд так и норовил устремиться за окно, вслед за ушедшим Гийомом, и Элизе стоило больших усилий не пойти на поводу у своего желания. Вместо того она недовольно посмотрела на Фелис и фыркнула.

— Какое мне дело? И вообще! Почему «мой»?

— А чей же еще? — заговорщицки подмигнула ей Фелис, небрежно махнув рукой. Недовольство дочери забавляло ее. — Не надо так хмуриться, Элиза. Ну зачем, по-твоему, он постоянно к тебе бегает?

— Сейчас, — деловито вскинула голову Элиза, — из-за кашля, который его замучил. Он хотел вылечить его моим отваром.

Она с особой гордостью выделила слово «моим», кивком указав матери на ступку с травами. Фелис снисходительно склонила голову.

— Ну, конечно, — примирительно произнесла она. В ее тоне не было и намека на настоящее согласие, и это заставило Элизу нахмуриться сильнее прежнего. Пока она раздумывала над колкостью, которую можно было бы бросить в ответ матери, Фелис протяжно вздохнула. — Что ж, мне нужно сходить в деревню. Скоро вернусь.

Она с раздражающе довольным видом перемотала ниткой длинные вьющиеся волосы, поправила накидку, выторгованную у иноземных купцов на последней руанской ярмарке и, напевая что-то себе под нос, вышла из дома, не забыв напоследок скорчить рожицу дочери и племяннице.

Элиза несколько мгновений напряженно стояла, глядя на дверь, будто ожидая, что мать вернется и скажет что-то еще. Фелис, похоже, возвращаться не собиралась, и Элиза с тяжелым вздохом опустила плечи, понурив голову. Переведя дух после этой незначительной перепалки, которая отчего-то вымотала ее, она повернулась к сестре.

— Почему она так говорит? — Голос Элизы прозвучал умоляюще протяжно.

Рени сидела на скамье и рассматривала пейзаж за окном. В споре тетушки и сестры она не участвовала, и Элиза даже не могла с уверенностью сказать, что Рени слушала их — с нее бы сталось все это время витать в своих фантазиях.

— А тебе самой Гийом разве не кажется симпатичным? — прозвучал невинный вопрос. Рени моргнула, внимательно посмотрев на сестру.

— Мне... — Элиза хотела возмущенно сказать «нет», но запнулась, вспомнив глаза юного графа. Они были цвета льдинок, в которые превращается вода в самые холодные зимы. А какая у него обаятельная улыбка, какие широкие плечи…

«Дерьмо!» — выругалась про себя Элиза, вспоминая бранное слово, услышанное среди селян. — «И о чем я только думаю?!»

Между тем она осознала, что уже несколько невыносимо долгих мгновений стоит с мечтательным видом, а запланированное «нет» так и не сорвалось с ее губ. Рени, глядя на сестру своими выразительными зелеными глазами, продолжала молча ждать ответа.

— Мне он... может, и нравится, — нехотя призналась Элиза, поняв, что ложь будет звучать неубедительно. — Но почему мама говорит «твой»? Какой же он «мой», если он... хвастался мне, как «прелюбодействовал», — она поморщилась, произнеся это слово чересчур едко, — с девушкой, которая прислуживала его матери?

Воспоминания о рассказе Гийома захлестнули Элизу неприятной волной, резко оборвав ее речь. В памяти навязчиво воскресали образы: слова Гийома, его самодовольный вид, его смешки и ужимки. В тот день в душе Элизы заворочалось какое-то жгучее, болезненное, нечеловечески сильное чувство, и теперь оно вновь заполнило все ее существо.

«А если оттаскать эту глупую девицу за волосы, толкнуть в заросли крапивы и не выпускать, пока она будет визжать от боли, он все еще будет считать ее привлекательной?» — со злостью подумала она, вспоминая восторженный голосок и до отвратительности нежный облик той девушки. Руки сжались в кулаки с такой силой, что побелели костяшки пальцев.

Поняв, что надолго задержала дыхание, Элиза резко выдохнула и усилием воли заставила себя отвлечься от болезненного наваждения. Разжав ладони, она посмотрела на них и обнаружила отметины от ногтей, вдавившихся в кожу.

— Я не знаю, почему тетушка так сказала, — честно ответила Рени. Элиза понятия не имела, заметила ли сестра перемену в ней, но была благодарна за то, что она ничего на это не сказала. — Думаю, лучше переспросить у нее, когда она вернется.

— Да, — вздохнула Элиза. — Ты права.

Нужно было отвлечься, занять себя чем-нибудь.

Оглядев помещение, Элиза начала собирать посуду и относить ее к стоявшему на столе тазу с водой. Резкость движений выдавала ее напряжение, но затея сработала: навязчивые воспоминания и неприятные чувства отступили.

— Вот. Ты оставила, — услышала Элиза и едва не вздрогнула: Рени приблизилась очень тихо. В руках она держала миску, забытую сестрой. Не спрашивая разрешения, Рени встала рядом, окунула миску в воду и принялась оттирать ее от зеленоватых травянистых разводов.

— Спасибо, — улыбнулась Элиза.

Не мешая друг другу, сестры продолжили работать в тишине.

‡ 1352 ‡

Руан, Франция

Год 1352 от Рождества Христова

Кантильен Лоран неспешно шел по улице в сторону отделения инквизиции. Его заинтересованный взгляд иногда замирал на мужчине, идущем с ним шаг в шаг. Он встретил его недалеко от рыночных лавок и заметил на его поясе меч. Одет незнакомец был в черные штаны из грубой ткани и простую черную рубаху. Общий облик его невольно вызывал ощущение, что этот человек ведет довольно простой, аскетичный образ жизни — об этом Лорану говорило все: его походка, его осанка, его выражение глаз, жесты. Сызмальства Лоран очень хорошо умел опознавать по одному лишь внешнему образу глубинные оттенки поведения человека и весьма редко ошибался на этот счет.

Повинуясь внезапному порыву души, судья руанской инквизиции решил затеряться в толпе и последовать за этим человеком. Лоран отличался хорошей памятью и обыкновенно запоминал людей, которых встречал в городе. Может, он и не знал поименно каждого жителя, но с уверенностью мог распознать среди них чужака. Его объект интереса был именно чужаком. Он держался иначе — не так, как другие жители Руана. И Лоран мог поклясться, что никогда прежде не встречал его.

Пока они двигались по улицам города, держась на минимально возможном расстоянии друг от друга, Лорану показалось, что незнакомец несколько раз обернулся в его сторону, но шага не ускорил.

Приблизившись к Нотр-Дам-де-Руан, незнакомец почтительно остановился перед собором и осенил себя крестным знамением. Он не двигался с места некоторое время, а затем повернул голову в сторону донесшегося с соседней улицы шума. Оказалось, что после недавнего ливня повозка, везущая бочонки с вином, увязла одним колесом в грязи, и возница теперь пытался вытолкать ее оттуда, прилагая все возможные — но, увы, недостаточные — усилия.

Чужак почти мгновенно оказался рядом с возницей. Окинул оценивающим взглядом груз и покачал головой.

— Боюсь, ваша лошадь такую тяжесть из грязи не вытянет, — заметил он. — Позволите помочь? Стоит осторожно разгрузить телегу, вытолкать ее, очистить колесо и после — водрузить груз обратно.

Возница уставился на незнакомца с искренней надеждой. Возможно, он впервые оказался в подобной ситуации — по его виду Лоран мог сказать, что в деле своем он новичок и чувствует себя весьма неуверенно.

Замерев в отдалении, Лоран наблюдал за действиями незнакомца.

Сняв несколько бочек с телеги, мужчина в черных одеждах аккуратно отставил их в сторону. Он разгрузил телегу, следя за тем, чтобы бочки не посыпались вниз и не погребли под собой несчастного возницу. Затем мужчина примерился к веревкам, ища место, в котором собирался их перерезать. Он явно намеревался сделать это так, чтобы после веревки можно было использовать снова.

— Подержите, будьте любезны, — обратился он к вознице, протягивая ему разрезанную веревку. — Я разгружу оставшиеся бочки.

Лоран заинтересованно смотрел на этого отзывчивого сдержанного мужчину, готового помогать ближнему, как завещал Господь.

«И мечом, судя по этому удару, он владеет достаточно хорошо. Уж не возьмется ли он, часом, за обучение двух невыносимых типов, коих меня дьявол попутал взять себе в ученики?»

Прошло еще некоторое время, прежде чем возница сумел продолжить путь. За свою помощь чужак ничего не попросил, лишь пожелал доброй дороги. Лоран уже решил подойти к нему, когда мужчина снова посмотрел в его сторону — на этот раз явно — и обратился напрямую:

— Доброго дня. Вижу, вы давно следуете за мной. Могу я узнать, чем вызван ваш интерес?

Лоран улыбнулся и приблизился.

— Вы недавно в городе, как я погляжу, — кивнул он.

— Это так заметно? — ровным голосом отозвался незнакомец.

— Боюсь, что да.

— Могу я спросить, каким образом?

Лоран покачал головой.

— Спросить вы можете, но, думаю, мои методы определения чужаков отличаются от привычных методов остальных горожан. Видите ли, я хорошо обучен распознавать людей по их манере держать себя. И ваша намекает мне на то, что вы в городе недавно. Выходит, я не ошибся.

— Выходит, что так, — кивнул незнакомец и замолчал, ожидая ответа на свой изначальный вопрос. Лоран о нем помнил.

— Могу я узнать ваше имя, месье?

— И все же, откуда столь живой интерес к моей персоне, отче?

Лоран одобрительно кивнул. Он частенько выходил в город в облачении простого францисканского монаха, поэтому не ждал, что чужак узнает в нем епископа.

— Видите ли, подобный интерес положен мне по долгу службы.

Лицо незнакомца сделалось совершенно непроницаемым.

— Вы инквизитор, — тихо произнес он, опустил голову и печально усмехнулся. — Похоже, едва прибыв в город, я успел совершить ошибку, раз вызвал ваш интерес.

— Бросьте, сын мой, — добродушно покачал головой Лоран. — За то недолгое время, что я изучал вас, вы проявили себя как добрый христианин, помогающий ближнему. Если уж на то пошло, мне стоило первому представиться вам и объяснить, чем вызван мой интерес. Меня зовут Кантильен Лоран.

Незнакомец удивленно приподнял брови и почтительно склонил голову.

— Ваше Преосвященство. Я слышал о вас, но не имел чести встречать вас лично. — Он выпрямился. — Вы были правы, я совсем недавно прибыл в город. Мое имя Ансель де Кутт.

— Искренне рад встрече. Похоже, Господь послал мне свою милость, подсказав последовать за вами. Вы не против пройтись?

— Нисколько, — смиренно согласился де Кутт.

Епископ увлек его за собой в сторону отделения инквизиции. Он внимательно, с нескрываемой заинтересованностью поглядывал на него по пути: в нем сквозила напряженность, но это было неудивительно — любой человек напрягся бы, если б судья инквизиции ни с того ни с сего предложил ему пройтись, объяснив такое желание интересом к его персоне. Для чужака, который мог бы страшиться подобного рода проблем, Ансель де Кутт демонстрировал удивительное внешнее спокойствие. От него буквально веяло кротким нравом и истинным христианским смирением.

— Откуда вы прибыли, месье Ансель? — радушно поинтересовался Лоран. — К сожалению, я не слышал о земле или поселении под названием Кутт.

Ансель склонил голову.

— Я долго странствовал, Ваше Преосвященство. Давно покинул родные края, поэтому не могу с уверенностью сказать, что место под названием Кутт существует в наши дни. Чума опустошила множество уголков Франции.

— Что ж… и все же, быть может, вы назовете более крупный город недалеко от ваших родных краев, который помог бы мне сориентироваться?

— Каркассон, — мрачно отозвался Ансель.

Лоран нахмурился.

— Каркассон, — повторил он. — Город с весьма неспокойной историей.

— Потому я и покинул те края, — кивнул его новый знакомец. Голос его звучал ровно, однако нотки тоски не укрылись от Лорана.

— Я уже говорил вам, что часто сужу о людях по тому, как они несут себя в мир. Ваш облик… примечателен. — Он продолжал говорить добродушно, но буравил Анселя взглядом с неподдельным интересом. — Вы носите траур, месье Ансель?

Де Кутт неопределенно покачал головой.

— Вы снова не ошиблись, Ваше Преосвященство.

— Соболезную вашей утрате, — опустил глаза Лоран. — Мор унес жизни множества людей. Ваши родные тоже погибли?

— Все до единого. Никто не выжил.

— Я помолюсь о них.

— Благодарю вас, Ваше Преосвященство.

Некоторое время они шли молча. Затем Лоран заговорил снова:

— Я наблюдал за тем, как вы помогли вознице с телегой. Вы воспользовались мечом, чтобы нанести удар по веревкам. Я не силен в фехтовании, но у меня сложилось впечатление, что вы — сильны в нем. Вы рыцарь, месье Ансель?

— Из рыцарского имущества у меня только меч. Как вы изволили выразиться, мор унес жизни множества людей. Мой родной дом был разграблен и уничтожен, я покинул его, унеся с собой лишь умения и навыки, коими и пытаюсь заработать себе на пропитание. Помогаю ближним, чем могу, как завещал нам Господь.

— Ваши умения и навыки включают в себя владение мечом?

— Да, Ваше Преосвященство, я обучен обращаться с оружием. Однако я не любитель применять его без крайней необходимости. Зачастую один лишь вид его способен внушить недоброжелателям разумную опаску и предостеречь их от того, чтобы намерение причинить человеку зло обратилось в действие.