Паргелий

— И все ваши сестры-воспитательницы выбрали нижний уровень добровольно? — в голосе принца скользнуло сомнение — слишком хорошо замаскированное под интерес, чтобы звучать невежливо.

— Конечно, — я с некоторым недоумением обернулась, окинув взглядом Его скрюченное Высочество, и сообразила, что неплохо бы пояснить: — Мы следуем заповедям Равновесия, мой принц. Душевного в том числе. Ни одна из жриц не находится здесь по принуждению и ни одна не занимается делом, которое ей не нравится.

Похоже, я его не убедила, но высказываться на эту тему второй Эльданна счел излишним, потому что кивнул, принимая к сведению, и перевел тему:

— Рино говорил, что вы спасли ему жизнь.

Я пожала плечами и молча кивнула. Ну, спасла и спасла, кто-нибудь все равно это сделал бы. При пересадке печени самое сложное — найти саму печень, но для бастарда правящей династии уж поискали бы. Разница только в том, что в случае визита в Храм пострадала свинья, а очередь на операции на материке никто не сдвинул.

— Судя по тому, что я видел, — и с учетом того, что видел я его уже после пересадки, — случай был крайне запущенный, — продолжил развивать мысль Его Высочество.

Я поколебалась — но пришла к выводу, что я не врач, чтобы хранить тайну пациента, а ближайшие родственники в любом случае имеют право знать, и сдала Рино с потрохами:

— Капитан много пьет.

— Пьет? — несколько растерялся принц. — Но все чашки в участке в обычной чайной заварке...

— А его была в заварке с коньяком, но я ее отмыла, — призналась я. — И в сейфе у него что-то со спиртом, но уже не коньяк. А его печень... — я расстроенно махнула рукой.

— Вы заглядывали в сейф?

Разговор начал напоминать банальный допрос, но я все же ответила:

— Нет, конечно. Но я, как и все сестры Равновесия, чувствую примерный состав окружающих меня веществ. Не так точно, как более опытные жрицы, но при пересадках все же помогает.

— Вот как, — изрек принц, глубоко задумавшись, и наконец-то замолчал.

Вовремя: мы как раз пришли, и долгожданного гостя тотчас окружил звонкий восторженный хор, наперебой выспрашивающий, как его зовут, останется ли он тут жить, будет ли учиться и не хочет ли поиграть. Такие банальности, как поспать и поесть, младшим сестрам показались недостаточно захватывающими, зато если бы они расслышали разговор о пьянстве капитана, обсуждение стало бы гораздо более интересным и куда менее подобающим.

И вот тут-то Его Высочество и сразил меня наповал.

Вместо того, чтобы, как нормальный мужчина, ошалеть и онеметь в растерянности от такого напора, он обаятельно заулыбался и последовательно представился, сообщил, что останется гостить, если очаровательные юные хозяйки не против, с удовольствием займется учебой, потому как ему это безумно интересно, и предложил поиграть прямо сейчас — бежать наперегонки до ближайшей воспитательницы. Поскольку принц понятия не имел, где эта самая воспитательница, победу он, видимо, решил благородно уступить.

— У вас очень выразительная мимика, сестра Мира, — усмехнулся он, легкой трусцой направляясь за гомонящей стайкой, умчавшейся к кельям старших сестер. Пришлось брать себя в руки и бежать за ним, старательно придерживая комментарии. Его Высочество усилия оценил и пояснил: — У моего старшего брата удивительно бойкие тройняшки, обожающие убегать от нянек. И им тоже кажется, что лучше общаться с дядей, чем с родителями и наставниками, которые все время чего-то от них требуют.

— А вы не требуете? — коротко хмыкнула я, стараясь сберечь дыхание.

— Требую, разумеется, — серьезно кивнул Его Высочество. — Немедленно слопать наличествующие сладости и спрятаться под моей кроватью со светлячком, чтобы почитать книжку. Вместе со мной, потому что сами они еще не умеют.

На это я ничего ответить не успела: мы как раз добежали до сестры Ронны, распекающей ребятню за нарушение дисциплины, и принц тотчас же влюбил детей в себя окончательно и бесповоротно, просто сознавшись:

— Это я их подбил, почтенная сестра. Не сердитесь, пожалуйста.

Саму Ронну подкупить было не так просто. Детей она тоже любила, но полагала, что лучшее, что она может для них сделать, — научить их служению и Равновесию, невзирая на их же яростное несогласие.

— Надеюсь, вы осознаете, какой пример подаете моим воспитанницам, Ваше Высочество, — заметила она и сурово поджала губы. При виде этого у меня мелко затряслись коленки, и всяческие непочтительные мысли о благородных принцах, прячущихся под кроватью от наставников, стали близки и понятны, хотя период моего воспитания давно (и безуспешно) закончился. — Сейчас у них должен быть урок арифметики. Этот навык чрезвычайно важен в ритуалах Равновесия, и недостаточный его уровень может стоить одной из них жизни!

— Я понял, — серьезно кивнул принц, окинув взглядом окружившую его стайку. — Позволите ли вы мне присоединиться к уроку? Я бы с удовольствием послушал. А выделенную мне келью успею посмотреть и после занятий, если сестра Мира сумеет выкроить время.

Показать ему келью могла любая из младших сестер, но помимо этого принцу наверняка хотелось бы выслушать новости и планы, так что я вмешалась, прежде чем девочки в порыве небывалого патриотизма выразили готовность сопровождать Эльданну где угодно и когда угодно (но лучше бы все-таки прямо сейчас):

— Как пожелаете, Ваше Высочество, — сотворила жест Равновесия на прощание, благосклонно кивнув ответившим тем же воспитанницам, и отправилась обратно в приемный зал.

Я успела как раз вовремя, чтобы застать новую прихожанку. Она ворвалась в зал, заливаясь слезами и прижимая к груди крохотный сверток. Из вороха пеленок выглядывал синеватый носик и маленькая ладошка с потемневшими кончиками пальцев.

Все слова про не задернутый полог и пожертвование застряли у меня в горле. Тилла привстала за алтарем, округлив глаза.

Женщина пробежала через весь зал и без раздумий сунула трясущуюся руку в левую чашу весов, куда традиционно клали жертву. На правую, куда и следовало, по идее, положить ладонь, бережно опустила ребенка.

— У меня ничего нет, — выдавила она между всхлипами. — Но моя дочь... — все остальное утонуло в рыданиях, но мы уже и так видели.

Цианоз, как есть цианоз... у такой крохи... и что теперь? Забирать что-то у кормящей матери — не вариант!

— Она будет жить, — успокаивающе сказала Тилла, без промедления выровняв весы, и женщина разрыдалась еще горше, похоже, подумав, что она-то этого уже и не увидит.

— Равновесие не станет ничего брать у тебя, — решилась я. Если понадобится кровь или новое сердце — при Храме есть и ферма, не обеднеем, особенно если мать потом отработает заколотую ради ее дочери свинью. Но об этом уже будет думать Верховная. — Ступай в ожидальную. — А сама помчалась за Тиллой, как раз спешно уносившей ребенка к алтарям.

— Нужно позвать кого-то поопытнее, — констатировала она, едва завидев, что я ее догоняю. — Кислород-то мы и сами подадим, но нужно еще выяснить, что послужило причиной...

Я молча кивнула и припустила на второй уровень, по пути соображая — а сильно ли расстроится принц, если сегодня я так и не приду?

Глава 10. Как попортить ищейке нервы

За работой Верховной можно наблюдать, как за текущей водой или пляшущим костром, бесконечно. Это мне кажется, что менять движущееся сердце, когда невозможно задержать рабочую точку на месте, да еще пациент не понимает, что происходит и почему так больно, и никак ему не объяснишь, — просто нереально. А она, едва придя, моментально навела порядок в рядах перепуганных сестер и всех озадачила: сострадательную Нири отправила успокаивать мать, циничную Тиллу снарядила зарезать свинью и принести ее сердце, порозовевшей от волнения и оттого особенно очаровательной Лили велела сидеть в приемном зале, а меня приспособила придерживать младенца, норовящего с оглушительным ором выбраться из пентаграммы. Я была твердо уверена, что такая кроха ползать еще не умеет, — но, похоже, либо ошиблась с возрастом, либо стресс и боль еще и не на то сподвигнуть могут. Держать выворачивающегося ребенка слишком крепко я откровенно боялась — он же такой маленький! — но чрезмерная активность пациента особого выбора не предоставляла.

Едва вернулась Тилла, работа закипела с новой силой. Теперь за уровнем кислорода в крови следила я, а Верховная — эх, ну вот как у нее это выходит? — что-то заменяла в сердце малышки, ухитряясь не мешать биению, да еще и прерываться на беседы:

— Тилла, помоги сестре Нири. Скажи, что все в порядке, даже пальчики уже не синие.

Тут она несколько слукавила: синева спадала, но медленно. Впрочем, в конечном результате сомневаться не приходилось, так зачем заставлять мать нервничать?

Что-то неладное я заподозрила, только когда Верховная отправила "на подмогу Нири" пробегавшую мимо сестру Оллину, которая предпочитала работать в саду и практически не пересекалась со страждущими, находя свой покой в тени лично высаженных деревьев.

— Вы полагаете, что это наследственное? — встревоженно уточнила я. — У матери тоже что-то не в порядке и от волнения может обостриться?

Сестра Нарин неодобрительно поджала губы, всматриваясь во что-то груди малыша, но все же ответила:

— Эта женщина появилась слишком уж вовремя. И, похоже, рассчитывала остаться при Храме.

— Но... — начала было я — и нахмурилась, глядя на крохотные розовеющие пальчики.

"У меня ничего нет", — сказала она. И без колебаний предложила взять все необходимое у нее, лишь бы малышка осталась жива.

Но разве не было очевидно, что полный Храм женщин никогда не навредит кормящей матери и уж точно не отнимет ее у ребенка? Скорее уж собой пожертвовала бы одна из жриц! Да и существование фермы при Храме — ни разу не секрет...

Немного хладнокровного расчета — и становится ясно, что мать ничем не рискует. Зато потом она будет иметь возможность остаться при Храме отрабатывать лечение девочки — и потихоньку собирать слухи, которые неизбежно поползут: ведь у младших учениц внезапно прекратили проводить практику, и безденежные прихожане заинтересуются почему...

Вопрос только один: как там насчет хладнокровного расчета у среднестатистической матери-одиночки, у которой на глазах синеет дочь?

О, все пепельные бури и их выродки! А ее ли это дочь?..

Видимо, у меня и впрямь "очень выразительная мимика", потому что сестра Нарин, не прерывая процесса замены, мрачно кивнула:

— Как закончим здесь, сбегай в участок и спроси капитана Рино, не пропадали ли на острове за последние сутки младенцы. Если нет, то либо настоящей матери хорошо заплатили или пообещали чудесное исцеление, либо я попросту думаю о людях слишком плохо. А вот если пропадали, наша новая служка может быть бесценным источником информации.

Ага. Только вот мы тоже — "источник информации", и еще вопрос, кто кого переиграет...

Когда я, уже немного пошатывающаяся от недосыпа и перенапряжения, доковыляла до участка, выяснилось, что доблестный капитан, трудоголик шарахнутый, так и не сподобился покинуть рабочее место даже на ночь. Вульгарному сну в уютной домашней кроватке ищейка предпочел возможность задать брутального храпака на продавленном диване во внутренних помещениях, причем до того громогласно, что услышала я его чуть ли не с порога. Не без труда справившись с искушением разбудить этого медведя тревожным гонгом, я ограничилась тем, что попыталась придушить его подушкой, и незамедлительно узнала о себе много нового.

— Зато ты сразу стал свеж и бодр, — резонно заметила я, пока Рино переводил дух.

Ищейка адресовал мне еще пару красочных эпитетов и обреченно махнул рукой. Выглядел он уже значительно лучше: отек потихоньку спадал, и за желтушными щеками вместо привычных щелок даже обнаружились нормальные глаза — пронзительно-зеленые, как и у принца. Интересно, здоровый Рино правда такой симпатичный, как показалось Анджеле?

— Как у вас тут с младенцами? — без перехода поинтересовалась я, несколько испугавшись полета собственных мыслей. Этак же светлого будущего с сорока кошками можно лишиться!

Ищейка недоуменно захлопал внезапно обнаружившимися глазами, и я не к месту заметила длинные ресницы, пшенично-светлые и оттого почти незаметные на фоне еще не пришедшей в норму кожи.

— Если ты надеялась, что я рожу пару-тройку от неожиданности, знай: я был к этому крайне близок, — изрек наконец капитан, — и только счастливая случайность спасла тебя от необходимости выплачивать мне алименты. Что такого опять стряслось?

Я подумала, что у меня скоро войдет в привычку будить ищейку плохими новостями, тяжело вздохнула и вывалила на него события прошедшей ночи, но Рино вместо того, чтобы ужаснуться и броситься проверять статистику по пропавшим за последние сутки, устало потер переносицу и поинтересовался:

— Сколько ты не спала? Двое суток, трое? — как будто сам тут вел здоровый образ жизни и строго соблюдал режим дня.

— Да какая разница? — опешила я.

— Какая-какая... — вздохнул он. — Ты попробуй прикинуть вот что. Допустим, это действительно шпионка. Что дальше?

— Как что? Схватить и допросить, она наверняка сможет вывести нас на того, кто ее нанял! — с искренним возмущением предположила я. Неужели провалится такой шанс распутать дело, не суясь к ребятам из Кальдеры?..

— Не-а, — покачал головой капитан. — Ее настоящий наниматель не мог не понимать, что столь своевременное появление вызовет подозрения, и пару-тройку неприятных вопросов исполнителю зададут в любом случае. Значит, заказчик наверняка перестраховался, и через женщину мы выйдем максимум на посредника.

— Но какой тогда смысл в ее появлении? — растерялась я.

— Заставить вас переполошиться и перевести принца куда-нибудь еще, — пожал плечами Рино. — Или порыскать по Храму и выяснить, где именно он прячется. Или устроиться работать на кухню и попросту его отравить. Предположения можно строить сколько угодно, но предпринимать пока ничего нельзя. Если эта мамаша все-таки настоящая, то все и так в порядке, а если подставная, то вы, по крайней мере, точно знаете одного из шпионов. Правда, дезу через него тоже нельзя сливать, пока не обнаружите остальных.

— Остальных? — подвисла я и сразу же сообразила: если у нас почти одновременно с наследником престола объявился шпион, то кто-то ведь сообщил контрабандистам, где находится принц! А для этого он должен был либо подслушать наш разговор в участке, либо застукать Его Высочество в Храме... — Ясно, можешь не объяснять. Вопрос второй: что нам делать?

— Лично тебе — спать. Пока не начнешь нормально шевелить мозгами, на глаза мне не попадайся, — распорядился ищейка и, задумавшись, полез в карман куртки, откуда извлек видавшую виды трубку, остро пахнущую дешевым табаком. Табаком, мать его!

...Я пришла в себя на середине яростной нотации про тяжелый реабилитационный период и уважение к чужому труду, где-то на угрозе поменять ему еще и легкие к печени вдогонку, и намертво подвисла, не закончив фразу и соображая: а когда это в участок успел прийти сержант Кориус и насколько этично отчитывать капитана в присутствии подчиненных? В итоге, отдышавшись, ограничилась усталым вопросом: