Прощание с Авалоном

"Нет. Второй раз она уже не медлила. Не защищала тебя. Второй раз она защищала детей"

— Но... Почему тогда?..

"Она не призывала Боль Неба. К этому моменту была уже бессильна и практически мертва"

— Что?..

"Она лишь отдала своим детям все, чем располагала"

— Так это... я призвала?.. Я одна... выдержала... всю эту?..

"Нет. Человек не может выдержать Боль Неба"

— Но как же... мы остались... живы?..

Верад усмехнулась, хоть лицо ее оставалось каменным.

"После смерти Королевы в Нем проснулся разум. Он хотел уничтожить всех нас... Но на пути у Него стояли дети. Он не смог убить своих детей"

Алиса в мгновение ока очнулась от бездушия.

— Дети? Живы?! Где они?! Что она отдала им?! Чем располагала?!

Верад наконец-то двинулась с места. Шея ее изогнулась, голова повернулась в сторону человека.

"Тобой" ответила она.

Сердце Алисы дрогнуло, глаза расширились. Предчувствие — нечеткое, но властное — заполнило ее.

"Тобой".

Очень медленно она подняла правую руку. Паутинки с легчайшим звуком сползли... и она увидела... Тонкая серебряная нить лежала на ладони, протянувшись от указательного пальца как линия жизни, и длилась дальше, вокруг запястья, два с половиной витка.

Она едва заметно мерцала даже в сумерках. Алиса с тревогой любовалась на эту тончайшую красоту, думая, как же с ней поступить, как же... посадить ее... И лишь потом до нее дошло, что нить, тоненькая и хрупкая, не умирает без влаги, не гибнет на открытом воздухе. Уже минуту, уже две минуты не гибнет и даже не тускнеет. И что она движется точно... точно вместе с ее дрожащей рукой.

"Тобой".

Алиса задохнулась на мгновение, и слезы все же брызнули из ее глаз, покатившись по щекам. Осознание было подобно валу, захлестнувшему ее с головой. Сильнее, чем Буря, сильнее, чем боль.

Она шептала и смеялась, как сумасшедшая, и рассматривала ее, и вертела рукой, в кожу которой умирающая Королева вживила свою бесценную серебряную нить.

А Верад закончила — все так же сухо и спокойно:

"Представ перед таким выбором, Небо не смогло убить тебя... приемная Мать жемчужниц. Всемогущий наконец-то вытерпел боль сам".

Девочка почти не слышала ее; даже не заметила, как опустился катер, и как показались из переходника две всклоченные, бледные воспитательницы.

— Алиса, — сказала Мэй, словно пьяная, медленно спускаясь по ступенькам трапа и всматриваясь в девятнадцатую, будто та была репродукцией одной из старых Земных картин. — Алиса, я...

Девочка подняла на нее глаза с высыхающими счастливыми слезами. Вид у нее был, мало сказать, потрепанный, хотя сама она об этом ничего не знала. Мэй, глядя на чумазую с ног до головы, всю исцарапанную, но живую воспитанницу, с которой уже успела мысленно попрощаться, ненадолго потеряла дар речи.

Почему-то запищал тоненьким голоском зуммер наручного браслета Клариссы.

— С днем рождения, Алиса, — вздохнув, в звенящей тишине констатировала доктор, посмотрев на часы.

Убийцы

Владельцы самоцветных ферм считают, что туман на плато не такой плотный, как в низинах или в Западных холмах — а значит, растить там нечего. Ведь все драгоценные деревья, травы и цветы на планете Авалон растут в тумане. А холмы и предгорья, где тумана маловато, покрыты лесом из обычных деревьев — без сапфировых прожилок, хризолитовых бусин или янтарной смолы.

Для фермеров важнее всего именно драгоценные растения, так что у них в ходу поговорка: "Ближе к солнцу — дальше от самоцветов". Но из этого правила есть исключение — на Авалоне существует драгоценность, которая живет прямо в небе, купаясь в солнечных лучах. А так как охотиться на нее можно только с земли, небесные охотники стараются забраться как можно выше.

Алиса забралась под самый купол неба. И ударилась лицом о стекло. Она падала, не в силах справиться с доской, вокруг бушевала гроза, дождь хлестал ее с презрением, с ненавистью... а сверху, не мигая, смотрел чужой, буравящий взгляд.

Вздрогнув всем телом, девочка проснулась.

Утром небо хмурилось.

— Алиса, — подтянутая и строгая, с кругами под глазами, сказала директриса Грант, рассматривая Девятнадцатую очень внимательно, — ты, я вижу, уже твердо стоишь на ногах?

— Да, уважаемая восп...

— Не сейчас.

Судя по блеклому и невыразительному голосу, директрисе, всегда подтянутой и строгой, было не по себе. Седые волосы слегка выбились из аккуратной шишки, слева на лицо падал всклоченный локон — сестра не замечала его.

— Ладно, — кивнула Алиса слегка виновато.

— Мы и в самом деле... все жутко переволновались. Это... как в дурном романе, честное слово.

— Дурном?

— Слишком серьезно... К делу! — директриса сделала над собой видимое усилие, и произнесла это бодрым деловым тоном. — Естественно, сейчас тебя хотят увидеть военные. Ты должна написать специальный рапорт, заполнить анкеты, пройти тесты. Освободить тебя от этого не в моей власти. Я даже не знаю, что будет потом. Удалось, правда, выговорить несколько послаблений. Но в сущности... Нет, не так, — она внезапно опустила голову и потерла переносицу. Алиса поразились, только теперь увидев, какой усталой была их железная леди сейчас.

— Девочка моя. Послушай...

Девятнадцатая вздрогнула. Она никогда не была "чьей-то девочкой". Ничьей с головы до ног — принадлежа государству, как остальные дети приюта. Никто из воспитателей не был нежен с ними сверх меры, и уж тем более, мисс Грант, всегда живущая по уставу, точная во всем. Услышав неожиданную фразу, Алиса секунду не могла понять, что случилось... затем поняла.

"Понадобились смерть и несчастья, чтобы они вдруг задумались над тем, кто мы для них".

Мисс Грант, пребывавшая в очевидной усталости, не заметила тени на Алисином лице. Подняв глаза, она продолжила:

— Ты, судя по всему, пережила нечто весьма... весьма особенное. Святые Сестры были с тобой. Благодарение Господу, ты жива. Но все это, как ты понимаешь... очень необычно. И теперь, когда ураган уничтожил, — директриса взглянула на лежащий перед ней лист бумаги, — "несколько тысяч гектаров полей, три башни связи, шесть поселков и множество силовых щитов", все будут пытаться понять то, что произошло. И, вероятно, что пережитое там... в результате станет лишь прелюдией к тому, что тебе предстоит пережить теперь. Когда начнется разбирательство.

Алиса, проснувшаяся недавно, и не слышавшая официальных рапортов службы контроля погоды и сводок последних новостей, похолодела. Лишь в этот момент она действительно поняла, что помимо случившегося с ней, Шторм имел и иные последствия.

"Шесть поселков" кружилось у нее в голову, "Шесть поселков", и больше ничего.

— Сядь! — приказала мисс Грант, вставая, протягивай свой стакан. — Выпей это.

Сок был кислый, ужасно кислый.

— Не молчи, — сказала старшая сестра приюта после тяжелой паузы. — Выскажись... я могу... принять исповедь.

Алиса глядела в пол, и лицо у нее было пунцовое.

— Какая дура, — прошипела она. — Дура, дура, простите ...

Мисс Грант молчала, отвернувшись к окну, где вновь текли в знакомом лазоревом небе привычные белые облака.

— Я думала, что спасла всех... гордилась тем, что спасла. Пришла и легла спать, такая... довольная. Спала, лечилась... А они!.. Ведь это я виновата. Я... скажите, сколько... погибло?

Мисс Грант обернулась от окна, и в глазах ее мелькнула горечь, но только на мгновение.

— Это все? — сухо спросила она. — Ты закончила?

Девочка неловко пожала плечами.

— Я была рада, что спасла всех... — сказала она. — А на самом деле, кого я спасла, кроме себя. Столько всех пострадало, чтобы я себя спасла.

Мисс Грант усмехнулась и откинулась на спинку кресла.

— Ты, я смотрю, — спокойно, даже с иронией сказала она, — впадаешь в свое обычное состояние. В гордыню. И это не может не радовать, так как свидетельствует, что с ума ты не сошла, и что с тобой все в порядке. Однако позволь разъяснить тебе одну простую вещь. А именно. Несмотря на все полученное здесь воспитание, которым мы по праву гордимся, ты, Алиса, всего лишь одиннадцатилетняя... а, нет. Двенадцатилетняя девочка. И в силу узости своего жизненного опыта и ума ты, разумеется, несешь ответственность только за те проступки, которых могла избежать. Поэтому, не надо брать на себя необъятное. Геройства девочкам из нашего приюта не к лицу.

— То есть, — спросила Алиса, увидев, что мисс Грант ждет от нее вопроса, — вы считаете, что я не виновата?

— Как ты можешь быть виновата в случившемся, открой секрет? Ты что, работница центра биологических исследований Гаскара, который попустительствовал жемчужному промыслу? Ты куратор профессора Тамника? Ты — авалонский исследовательский институт, который за четыре года исследований так и не установил, что жемчужницы связаны с погодными явлениями Авалона? Или, может быть, ты директор приюта для неидентифицированных детей двенадцатого сектора... Которая позволяла девочкам охотиться в одиночку?..

— Нет, — подумав, ответила Алиса.

— Так почему ты берешь на себя функции всех этих взрослых людей и организаций, и решаешь, что несешь ответственность за то, что является сферой их профессиональной деятельности? С какой стати ты считаешь, что за принятые всеми этими людьми решения отвечать должна ты? Ты что — ядро галактики?

— Но ведь это я сорвала ее, — просто возразила Алиса. — Ну и пусть мы не знали, чем это кончится — ведь неумышленный грех все же грех.

На это мисс Грант уже открыто усмехнулась.

— Когда ножницы состригают розу, виноваты они или человек, держащий их в руках? Алиса, я понимаю твое стремление к самостоятельности, но в произошедшем ты — немногим большее, чем ножницы. Ты действовала, как принято, как поступали все охотницы — и точка.

Алиса не знала, что ответить на все это. Ей сложно было решить, кто здесь прав — потому что где-то глубоко внутри до сих пор звенели боль и страх, стихал навсегда тихий шепот жемчужницы, и Небо ненавидело всех людей. А потом оказывалось, что дети живы, и что все позади. По сравнению со всем этим, разумные доводы выглядели еще более блеклыми, чем усталые глаза мисс Грант, перенесшей бессонную ночь.

— Пойми, девочка. Более трех лет мы охотились на облачных жемчужниц, не принося им зла. Вспомни: погруженные в биораствор, они живут даже дольше, чем в природе! Лишь последняя встреча оказалась печальной. У нас не было опыта, который позволил бы это предугадать. В любом случае, не у тебя. И потому нас нельзя судить как преступников. Как судят воров и убийц. Нельзя.

Алиса отвернулась к окну.

"Если все это время мы срывали жемчужниц, принося им благо, а вчера сорвали Королеву и принесли им зло — мы были убийцами все это время, потому что все время заносили свой нож", подумалось ей. Сформулировать эту мысль вслух у нее не хватило красноречия, но понимание правдивости было очень сильным. Люди были убийцами жемчужниц — не более, не менее. И она была одной из них. Лучшей из них.

Она невольно взглянула в окно — на тревожные серые облака. Небо молчало.

— Вам все рассказала Верад? — наконец спросила девочка.

— Нам все показала Верад. Мы в курсе всех тонкостей. Это не отменяет, впрочем, необходимости подробно описать произошедшее тебе самой, — мисс Грант пристально посмотрела на Алису и спросила:

— Так как, девочка моя — гордыня хоть немного поколеблена?

— Наверное, да, — прошептала та.

— Тебе очень жаль жемчужницу.

Алиса молчала, глядя в пол.

— Мне тоже, хоть я совсем и не знала ее, — мягко заметила мисс Грант. — Пусть Сестры благословят эту юную мать, и жизнь ее продлится на Небесах, более прекрасных, чем даже Авалонские.

"Я буду молиться за нее" — подумала Алиса, и вокруг стало светлее.

— Я не подумала, что Королева может оказаться на Небесах, — сказала она, глядя на мисс Грант темными глазами, в которых таилась удивленная задумчивость.

— Ты просто не успела это обдумать, — усмехнулась директриса. — А ведь это вполне естественно. Позволь процитировать галактическое Писание, которое вы изучаете на уроках сестры Верниты. "Невинные каждой расы приходят к Богу, ведь путь к нему недолог с любой планеты. Со всех концов бескрайнего космоса они возносятся в совершенно иные Небеса, любви в которых хватит на всех"... Чего ты улыбаешься?.. Ах, ну да — Авалонское Небо не такое уж доброе, да?

— Нет, оно как раз очень любит жемчужниц, — качнула головой Алиса. — Как будто оно их муж. Хотя есть жемчужницы-мужчины. Тогда, наверное, как отец. Да, Отец.

— Рада видеть тебя оживающей... Вернемся к разбирательству. Сегодня в обед прибывает группа для расследования. Среди них будет профессор Тамник, с которым ты уже знакома, остальные — специалисты по метеорологии, биологии, ксенологии и несколько военных.

— Ксенология? — встрепенулась Алиса. — Это наука о чужых разумах, не входящих в Содружество! Но ведь жемчужницы... неразумны? Так сказал профессор? Да и мне... не показалось, что Королева как человек. Когда я была Королевой... это как будто быть цветком. Хотя я никогда не была цветком, — поправилась Алиса, и смутилась. Девочки не общались с директрисой так близко и столь долго. Не было повода — за проступки отчитывала сестра Богемия, а с ней разговаривать не полагалось, только отвечать на вопросы и выслушивать вердикт.

Мисс Грант кивнула. В глазах ее была усталость. Она вдруг подумала, что тоже никогда не была цветком. Ей захотелось стать маргариткой — такой яркой, беспечной и полной жизни... Где-нибудь в клумбе детского центра на Гаскаре, посреди галдящей ребятни... Но у нее были дела и обязанности, да и вообще эта мысль пришла к ней в голову лишь по вине усталости. Повернувшись к ученице, она ответила:

— Это сложный вопрос, Алиса, и не нам с тобой на него отвечать. В любом случае, группа будет здесь уже через два-три часа, и, естественно, на повестке дня встреча с тобой, как с основной свидетельницей. Слушай внимательно. Я не смогу присутствовать при этом разговоре, потому что улетаю с отчетом в правительство. Но с тобой будет сестра Богемия. Она защитит тебя... если придется. Теперь поторопимся. К прилету группы у тебя должен быть готов письменный отчет с подробным изложением всех событий. Сейчас отправляйся к себе и пиши его. Тебе ясно?

— Да, мисс Грант.

— Меня зовут Летиция, — вдруг вырвалось у директрисы.

— Хорошо... мисс Летиция.

— И Алиса...

— Да?

— Что у тебя с рукой?

— Вы хотите посмотреть? — Алиса помедлила, и протянула ладонь.

Молчание.

— Очень красиво. Надо же.

— Как браслет, правда? Как ирианское украшение?

— Ирианские украшения очень дорогие. Их не может быть у девочек с Авалона, — улыбнулась мисс Грант.

— Это дороже, чем ирианское, — ответила Алиса, не задумываясь. Пальцы ее гладили серебряную нить.

Когда девятнадцатая покинула кабинет, Летиция Грант долго сидела в задумчивости, пребывая на грани бодрствования и сна. Важные вопросы приходили ей в голову, оставаясь без ответа. Одним из них был: "...Если окажется, что раса жемчужниц теперь обречена... А люди убийцы... Что мы будем делать? Как станем отмаливать свой грех?.."