— Я понимаю, — ответил он. — Раньше ты воспринимала любовь мужа как должное, а теперь научились дорожить и ею и покоем своим. Я понимал это с первой минуты и не хотел тебя смущать. Но...
— Но это невозможно выдержать! — сказали мы одновременно.
И расхохотались.
Я опоздала на йогу.
* * *
На работу я не шла, а летела, улыбалась своим мыслям, и, вспоминая наш с Женей разговор, даже забыла свернуть в переулок, где помещался наш центр, пролетела два лишних квартала, потом опомнилась и вернулась. Увидела букеты и гроздья надувных шариков у порога и только тогда вспомнила, что сегодня праздник по поводу десятилетия создания нашего центра.
В обеденный перерыв директор вручил нам денежные премии и ценные подарки, коллеги развеселились, а доктор Хьюз напомнил, что вечером ждет всех к себе. В течение всего дня — каждую свободную минуту мы говорили с Женей — то по телефону, то в видеочате. "Мы уже есть друг у друга. Мы — вместе. Теперь надо понять, что с этим делать. Боюсь спугнуть, боюсь все испортить. Боюсь не туда повернуть. Дорога ты мне шибко", — говорил он. Я смотрела на его изображение на экране и мысленно касалась его лица, волос, шеи...
Когда я рассказала ему, что сегодня вечером вместе с коллегами иду к доктору Хьюзу, он слегка разволновался и попросил быть с ним на связи, мало ли что.
Жил доктор Хьюз у залива, в одном из самых престижных районов города. В сгущающихся сумерках я смогла разглядеть аккуратно подстриженные декоративные растения, затейливые фонари, выложенную красными кирпичиками дорожку — все очень аккуратно и даже как-то слишком вылизано.
Огромная гостиная так же сверкала чистотой: в любом месте можно было сесть на пол и есть — паркет блестел как зеркало. Серебристые шторы, хрустальная люстра, дорогая светлая мебель... Коллеги изумленно оглядывались по сторонам.
— О, доктор, — восхищенно прошептала медсестра Лорен. — Как у вас красиво! И какой тонкий вкус!
— А кто поддерживает такую чистоту?— поинтересовалась Линн. — Может дадите адресок агентства домработниц? У меня хорошая домработница, но такой чистоты ей никогда не добиться.
— А с чего вы взяли что у меня есть домработница?
— Ну неужели вы, мужчина, причем такой занятой, сами тут все моете и пылесосите?
— Нет, тут вы не ошиблись — помощники у меня имеются.
— Все понятно, — хихикнула Лорен. Какая-нибудь безумно влюбленная в вас женщина, отличающаяся редкой любовью к порядку, все тут убирает.
— Не угадали. Мои ассистенты помогают вести хозяйство, чтобы высвободить время для более важных дел — исследований в области психиатрии. Но довольно об этом. Сейчас я закажу хороший ужин из ресторана. Какую кухню вы предпочитаете? Японскую, итальянскую, корейскую, еврейскую, турецкую, а может быть русскую? Я позвоню в ресторан "Жар-птица" и все принесут через полчаса. Впрочем, с нами диетолог сегодня, может она что посоветует?
Все посмотрели на меня.
— Мне все равно, — сказала я, с тоской подумывая о том, что опять придется есть то, что не хочется и слушать скучные светские разговоры. — Но если из "Жар-птицы", то мне закажите пирожков с маком, пожалуйста.
— А что это самое лучшее из русской кухни?— удивился Хьюз. — Странный выбор. А как же блины с икрой или картошка с грибами? Впрочем, как вам будет угодно.
Действительно, что это я? Сказала невпопад, не думая. Что мне дались эти пирожки с маком!
Хьюз оказался на редкость радушным хозяином, он успевал уделить внимание каждому гостю: доктора Меррика увлек коллекцией игрушечных автомобилей, доктору Терцу подсунул под нос шахматный альманах, а дам развлекал веселыми историями. Как я и предполагала, за столом разговор почти сразу переключился на путешествия, автомобильные страховки, игру на бирже и покупку домов в южных штатах. Почему всегда и везде говорят об одном и том же? Если мне когда-нибудь понадобится информация о покупке недвижимости или автомобильной страховке, я пожертвую этому определенное время дня, посещу специального агента и изложу ему свои требования и сомнения, но когда люди начинают говорить об этом за столом, меня мгновенно охватывает скука.
Чтобы отвлечься от скучных разговоров, я стала незаметно наблюдать, как едят другие. Одни быстро сметают все, что перед ними, не замечая вкуса, — им лишь бы живот набить быстрее. Думаю, они и дома едят наспех, возле холодильника, не присаживаясь, откусывая и заглатывая большие куски. А другие долго ковыряют блюдо вилкой, крошат хлеб, мусолят салфетку и выковыривают изюм из сдобной булки. Третьи громко чавкают и губы рукавом вытирают. А некоторые — и Хьюз к ним относится — едят медленно, смакуя каждый кусочек — гедонисты — я их сразу узнаю, потому что сама такая.
Несмотря на то, что Хьюз, казалось, был искренне увлечен разговорами за столом, тем не менее, улучив момент, он прошептал мне на ухо:
— Я знаю, моя фея, что вам скучно и не терпится уйти домой, но прошу вас, потерпите немного, возможно, мне удастся развлечь и вас.
Он подхватил меня под руку и повел прочь из гостиной. Мы прошли через длинный коридор, украшенный картинами, светильниками и вьющимися растениями, поднялись на второй этаж, где он открыл одну из дверей и мы оказались в уютной комнате, низкими креслами и маленькими столиками с разложенными на них журналами. В стене вспыхнул экран, а на нем появился длинный список музыкальных композиций.
— Уверен, что вы найдете здесь много занятных мелодий, которых никогда прежде не слышали. Акустика тут прекрасная. Побудьте здесь, пока я буду развлекать остальных. Держите пульт управления, а я, извините, к гостям...
Он исчез.
Музыкальная коллекция и впрямь была впечатляющей, но вместо того, чтобы слушать, я стала смотреть по сторонам, и надо же мне было заметить на столике е другой пульт — белый, с разноцветными кнопочками и непонятными знаками. Я повертела его в руках, нажала на одну из кнопочек, и вдруг в потолке вспыхнул другой экран, а тот, что в стене — погас. На экране возникла надпись — "Demon of Lust. Demonet, level #1, demo-version", и музыка зазвучала томная и обволакивающая. А у него и впрямь тут мощная акустика — кажется, что музыка звучит не снаружи, а изнутри меня. Но как же это выключить? А то Хьюз еще, чего доброго, рассердится на меня.
Но тут дверь тихонько приоткрылась и я вздрогнула. Потом выглянула в холл и вдруг увидела женскую фигуру. Она вошла в одну из комнат, обернулась и поманила меня пальчиком. И я зачем-то направилась туда. Осторожно приоткрыла дверь и обомлела. Это была спальня. Огромное круглое ложе в центре комнаты, накрытое темно-синим меховым покрывалом, прекрасно гармонирующим с пушистым узорчатым ковром. Огромный аквариум с золотыми рыбками. Зеркальные стены и потолок. Между зеркалами помещались замысловатые светильники, на полу стояли какие-то штуковины, из которых уходил вверх тонкой извивающийся струйкой ароматный дымок. Наверно из-за этого освещения, я, вернее мое отражение в зеркалах, было совсем юным — мне можно было дать не больше шестнадцати. И что еще было удивительным: ни кровать, ни кресло, ни ковер, ни другие предметы в комнате в зеркалах не отражались — только я в синеватой дымке.
Музыка зазвучала громче. Мне так понравилось мое юное отражение, что я стала разглядывать себя и вертеться перед зеркалами, пока не почувствовала на себе чей-то взгляд. Я обернулась.
Возле кровати стояла женщина — я сразу узнала ее — я видела ее в нашем центре в змеиной одежде. Сейчас на ней было короткое черное платье для
коктейля на тонких шлейках, искусно подчеркивающее ее пышные формы. Она
вытирала тряпкой пыль со светильников. Ничего себе уборщица!
Музыка зазвучала еще громче. Похоже, и в спальне имелись колонки и усилитель звука, — последнее, что я подумала трезво. В тот же момент меня охватило страннейшее состояние: я не могла оторвать глаз от этой дамы, которая грациозно вытирала пыль. Мне всегда нравилось смотреть на красивых людей, во-первых, из эстетических соображений, во-вторых, у них можно что-нибудь перенять — элемент прически, например, или стиль одежды. Я хотела извиниться и закрыть дверь, но она вдруг улыбнулась мне так обворожительно, что я не смогла уйти. .
В этот момент мой телефон зазвонил. Это был Женя.
— Извините, — сказала я...— Я хотела поговорить по телефону, могу я...
— Конечно, — она кивнула.
Интересно, почему Хьюз такую даму прячет? Мог бы ее к столу пригласить.
— Женя? У тебя же ночь.
— Уже раннее утро.
— А я в гостях, скучаю. А ты что сейчас делаешь? Подожди, я догадаюсь сама. Кофе варишь, завтракать собрался?
— Ага. С плиты джезву снимаю как раз — пеночка подошла. А как ты догадалась?
Как я догадалась? Я была готова поклясться, что по спальне Хьюза распространился кофейный аромат, хотя может это из здешней кухни?
— Погоди минутку, я сейчас вернусь, — попросил Женя.
Странно, этот человек так далеко от меня, нас разделяют восемь тысяч километров, а у меня такое чувство, что он совсем рядом — будто невидимая ниточка тянется между нами, поэтому меня даже не удивил кофейный аромат. Кто-то положил мне руку на плечо. Я оглянулась, за спинкой кресла стоял уже знакомый мне бледный до прозрачности тип с зеленоватым оттенком кожи, волосы его тоже отливали зеленым, и одежда была такого же цвета. В руках у него было хозяйственное ведерко с мыльной пеной и мочалка. Еще один уборщик... Но почему он столь прозрачен?
— Твой собеседник, — заявил Зеленый без вступления, — Отвлекся, чтобы подать своей даме в постель кофе и кусок яблочного пирога с изюмом и корицей, который испек собственноручно вчера вечером.
В воздухе явно запахло корицей.
— Откуда вы знаете?
— Не веришь? Спроси сама у него. Кусок пирога на обычном белом блюдце, кофейная чашка — тоже белая, но с золотым ободком, а поднос — деревянный, резной, с двумя витыми ручками.
Я почему— то сразу поверила зеленоватому типу и ощутила укол ревности.
— Я здесь, Полинка, — Женин голос в телефоне.
— Зачем ты звонишь? — спросила я сердито. — Ты ведь не один сейчас!
— Я не один.
— С женщиной?
— Да, но она в спальне. А я на кухню вышел, чтобы тебе позвонить.
— Она ночевала у тебя?
— Да, и я подал ей завтрак в постель.
— Яблочный пирог и кофе?
Шикарная Дама и Зеленый Тип смотрели на меня с явным интересом, мне стало неловко и я направилась к двери.
— Полинка, побудь еще немного в этой комнате, где ты сейчас, — попросил Женя.
— Зачем?
— Я потом объясню. Я перезвоню.
Этой странной просьбой Женя оборвал разговор и отключился. Наверное, женщина его позвала и он ушел. Они позавтракают и займутся любовью с утра, не иначе, а ты сиди здесь...
Я огляделась по сторонам. Зеленый Тип и Шикарная Дама продолжали вытирать пыль со светильников и зеркал, о чем-то оживленно беседуя. Показалось, что говорили они обо мне — поглядывали то на меня, то на мое отражение в зеркалах, где я выглядела шестнадцатилетней, и восхищенно причмокивали языками, отчего я чувствовала себя неуютно. Вид и манеры Зеленого меня раздражали, а Дама — наоборот, казалась интересной и располагающей.
Женя все не звонил и досада нарастала. Пока я скучала в гостях, он с женщиной развлекался... Ну, конечно, каким образом я, находясь за восемь тысяч километров, могу конкурировать с женщиной, с которой можно реально переспать. Раз так — не буду я с ним больше разговаривать!
Зеленый Тип вдруг радостно захлопал в ладоши. Я воззрилась на него в изумлении, а он сказал, неизвестно к кому обращаясь:
— Прекрасный десерт! Прекрасный! — и повернулся к даме: — А тебе, Похх, перепадет что-нибудь?
— Я свое сама возьму, — произнесла дама, загадочно улыбаясь.— А надо бы и других позвать. Уж больно лакомые негамоции. А судя по ее отражениям, можно получить еще больше — на всех хватит. Амапольские зеркоралы не врут.
Меня не слишком занимала их беседа — я думала о Жене, пытаясь успокоиться. Разве он обещал мне что-нибудь? Разве он обязан любить меня? Отчего же меня так бесит факт, что он провел ночь с женщиной? Но зачем тогда говорить мне о любви? Зачем он повторял, как я ему дорога?
Прямо передо мной, на столе, возник другой тип в ярко-красной тунике, рыжими всклокоченными волосами и таким красным лицом, что казалось он сейчас лопнет.
— Это огромное свинство с его стороны! — воскликнул Красный, еще больше побагровев. — Ты рассказала ему о себе, доверила свои тайны и переживания, а он спит с другой! Мерзавец! Бесчувственный эгоист! Есть все основания для негодования!— и с этими словами спрыгнул со стола.
Вертящееся кресло резко повернулась — в нем оказался еще один тип. Высокий, весьма элегантно одетый, с таким белым лицом, будто загримированный, с гордой осанкой, черными волосами и римским профилем.
— Тсс...— сказал он, зажав рукой рот Красному. — Она не станет огорчаться из-за него. Кто он такой, в конце концов? Всего лишь, мелкий казадоришка! И кто она?! Взгляните на нее! Она — не просто красавица, а еще и умница! Любой мужчина дорого бы дал, чтобы заслужить ее благоволение, но она слишком горда, чтобы снизойти хоть до одного из них, а тем более до этого казадора! Он недостоин ее — это же так очевидно!
— Э, погодите...— вдруг заявила Дама. — Угостились и хватит. Сегодня — она моя. Она сама поставила мою музыку, значит, мне и сливки снимать.
И тут дама поманила меня, и я пошла за ней как сомнамбула. Она села на край огромной круглой кровати, чуть приспустила тонкую шлейку платья и оголила плечо, при этом неотрывно глядя на меня и улыбаясь. И я вдруг, неожиданно для себя, сделала то же самое — расстегнула пуговицы блузки, приспустила рукав и обнажила плечо. Дама улыбнулась мне еще обворожительней, вынула заколку из волос и они рассыпались по плечам тяжелой волной. У меня не было заколки, но я сделала зачем-то точно такой же жест, и помотала головой, чтобы волосы растрепались.
Я видела краем глаза, что Kрасный побледнел до такой степени, что стал почти прозрачным, тот, с гордым профилем, совсем сник и отошел на задний план, а Зеленый совсем пропал. Но их превращения и исчезновения меня не занимали. Даже то, что ни один из присутствующих не отражался в зеркалах — не волновало, так захватила меня занимала игра с дамой. Вначале я повторяла ее движения и мы кружились вместе под ее музыку — от тонких чарующих звуков флейты до безумного барабанного боя и жуткого скрежета. Это был медленный диковинный, восхитительно сладострастный танец на полу — я прижималась грудью к ковру, затем становилась на колени и откидывалась назад. Я то стояла, то ползла на четвереньках, то змеей извивалась по полу, перекатывалась с боку на бок, играя юбкой, и закрывая себе лицо подолом. Меня пронизывали веселые токи, я казалась себе невесомой. Губы Похх не разжимались, но ее слова каким-то образом входили в мое сознание: "Нет ничего важнее твоих желаний. Захотела и взяла, чего бы это ни стоило — ни тебе, ни кому-либо другому..." Я соглашалась с ней. Конечно. Разве может быть что-то быть важнее моих желаний?
