"Боится", — подумала Маргарет, — "короля он очень даже боится, хотя думает, что может им управлять. Напрасно, кстати, думает".
— Всунул мне вот это поместье, — продолжал Томас тем временем. — Я бы умер в здешней глуши от тоски, если бы не Элис и не Джордж.
— Джордж Болейн? — теперь Маргарет слушала очень внимательно.
— Ну да. Я познакомился с Мэри и Нэн ещё во Франции. Те ещё штучки, — усмехнулся он. — А потом я познакомился с Джорджем, и пригласил его сюда, пока там, в Лондоне, была эпидемия. Он, конечно, переболел уже потовой горячкой, но говорят, что человек может переболеть и заболеть снова. Ну, во всяком случае, он занялся Мардж. Даже жаль, что потом Мардж заболела, а ему пришлось уехать домой по каким-то делам. С Джорджем было весело.
— Не сомневаюсь, — мрачно подтвердила Маргарет. — Скажи, Том, тебе не было её жаль? Ты же плакал ночью, а теперь называешь её "маленькой дрянью".
— Её — нет, — ответил Томас. — Пойми, когда она мне что-то говорила, я не мог не подчиниться. Не хотел подчиняться, но ничего не мог сделать. Её план был чудовищным. Нет, мне не жаль ведьмы. Мне жаль жизнерадостную, кокетливую девчонку, какой она когда-то была. Жаль всего того, что у неё не случилось. Не знаю... Я чувствовал себя таким виноватым, словно это я сам сделал её ведьмой.
"Отчасти так и есть", — подумала Маргарет, но ничего не сказала. Во всяком случае, теперь она точно знала, что до встречи с Джорджем Болейном Мардж никакими сверхъестественными силами не владела.
Итак, собиралась интересная коллекция фактов. Знать бы ещё, что с этими фактами делать.
— Куда ты теперь, Том? — спросила она снова замолчавшего мужчину.
— К кардиналу, конечно, — пожал тот плечами. — Пусть определит меня в какой-нибудь монастырь.
— Послушай, — она мягко коснулась его плеча, — ты ни в чем не виноват. Ты попал в переплёт, но теперь все позади и замаливать тебе решительно нечего. Мардж сама выбрала свой путь. Элис прощена мужем и со временем простит себя сама. Ты никого не убил. Отправляйся-ка ты лучше в Вилсден, побудь с семьёй, сдай это злополучное поместье в аренду. А там увидишь, что делать. Не может же взрослый мужчина при каждом ударе судьбы бежать под защиту папаши.
Томас выпрямился:
— Ты права, я сам разберусь!
Маргарет подумала, что Томом так же легко управлять, как и в детстве, когда он, доказывая свою храбрость, таскал для них с Дороти конфеты из кондитерской. Так легко, что даже стыдно это делать. Но она не могла допустить, чтобы он и правда нагрянул к кардиналу с известием, что она жива и вполне здорова, и едет в Лондон. Хотя её и не покидало чувство, что опекун совершенно точно знал, что она каким-то образом освободится от Берли и отправится в то единственное место, которое могла назвать домом: в королевский дворец. И не случайно он навязал давно забытому сыну это поместье, находящееся как раз на пути от Бликингхолла к Лондону.
* * *
До поворота на Вилсден они доехали вечером. На перекрёстке стояла выглядевшая вполне приличной таверна, вокруг сновали подъезжающие и отъезжающие люди. Было довольно много женщин, торопившихся вернуться на работу в Лондон.
— Пойду сниму комнату, — буркнула Агата, и оставила Маргарет прощаться с их попутчиками.
— Марджери, я могу довезти вас до самого города, мне торопиться некуда, — заверял её Том.
— Конечно, — с нарочитым сарказмом ответила ему девушка, — вот прямо в этих лохмотьях мы и прибудем во дворец. Да нас с собаками оттуда прогонят и разбираться не станут, кто мы. Нет уж, мы переночуем по-людски, а не в стогу сена, отмоемся, переоденемся, и въедем в Лондон, как полагается благонравным дамам.
Они поговорили ещё немного о Дороти, которая была в каком-то монастыре, и след которой Томас, занятый своими делами, потерял. Потом Маргарет спросила о матери Томаса, Джоан, которую кардинал так бесцеремонно передал новому мужчине.
— А знаешь, у матери все прекрасно, — неожиданно расплылся в улыбке Том. — Никогда не знаешь, где найдёшь, а где потеряешь. Ли давно положил на мать глаз, вот он и подсунул кардиналу мыслишку. Как понимаешь, к любви и заботе мать не привыкла, так что влюбилась в Ли, как молодка!
— Слушай, Том, ты не помнишь случайно, откуда меня привёз опекун? — спросила Маргарет, не надеясь на ответ. Но ей повезло.
— Помнить не помню, конечно, но подслушал я однажды, как кухарка говорила с нашей управительницей. Добрые женщины, они нас очень жалели... Так вот, привёз тебя кардинал из поездки на остров Вайт. Они говорили, что сорвался он туда чуть ли не тайно и вернулся с тобой, совсем маленькой. Говорили, что, наверное, не только моя мать нарожала кардиналу детей.
— Вайт??? Ты ничего не путаешь?
— Да нет. Если кто и спутал, так это экономка с кухаркой, но ты же знаешь, что память у мистрисс Меррик всегда была что учётная книга.
О да, это Маргарет превосходно знала. Но и на свою память она тоже не жаловалась и прекрасно помнила, что именно мимоходом рассказал ей о её родителях опекун. Что ж, придётся поговорить с Ричардом, тот лучше знает островные дела, ведь он оттуда уехал довольно взрослым. И в Хартфордшир не мешало бы наведаться, кстати.
— Ну, прощай, Том, — Маргарет крепко обняла своего названного брата. — Постарайся больше не заглядываться на скучающих соседок. Даст Бог, свидимся.
Она уже подходила к двери корчмы, как из-за угла раздалось пронзительное "мяуууу". Маргарет пошла на звук, почти ожидая, что увидит обычного деревенского кота, объявляющего звёздам о своём месте под ними.
— Только оставь тебя, божественнейшая, — и ты сразу оказываешься в объятиях какого-то проходимца.
Робин стоял перед ней, небрежно привалившись плечом к стене, и насмешливо улыбался.
— Ты?! — на радостях Маргарет была готова обнять и его тоже, но сдержалась и даже нахмурилась. — Во-первых, этот проходимец — почти брат мне. Во-вторых, где ты шлялся прошлой ночью, когда я была в опасности? Ты ведь отряжён приглядывать за мной, так?
Робин с досадой поморщился:
— Да не была ты в опасности, с такой-то спутницей. А появиться там я не мог — эта ненормальная всех кошек у себя в поместье извела. Пришлось Крыса вызывать, а крысы, как понимаешь, слишком умны, чтобы лезть к коту или человеку, так что пришлось потрудиться, прежде чем поймал одну. Так что подоспели мы, можно сказать, к счастливому финалу. Для этой ведьмы счастливому. Не упокой её твоя подруга, мы бы с Крысом сами с ней разобрались, с живодёркой проклятой.
В голосе Робина прозвучала несвойственная ему серьёзность. Похоже, частое пребывание в кошачьем состоянии сделало его непримиримым врагом всех, кто к кошкам относился дурно.
Он деловито порылся в складках рубахи под кожаным дублетом.
— На, возьми-ка этот медальон. Видно, у тебя такая судьба — попадать в опасные переделки. Да и спутница твоя мне чем-то не нравится. Пока этот медальон у тебя — я всегда могу появиться рядом с тобой мгновенно.
Маргарет поднесла поближе к глазам изящное серебряное украшение. Насколько она могла рассмотреть, на нем был герб дома Кэтсби, с геральдическим диким котом в центре.
— Я всегда буду рядом с твоим сердцем, божественная, — насмешливо-сладко протянул Робин, изящно поклонился — и исчез, словно его здесь никогда и не было. Зато медальон ощутимо потеплел на ладони Маргарет. Она поколебалась немного, но пристегнула безделушку к цепочке, на которой носила подаренный Гарри крест. "Ну и соседство", — подумала она и зашла в таверну.
Таверна "Петух и остролист" была как раз такой, какой должна быть преуспевающая таверна. Огонь ревел в очаге, на вертеле жарилось мясо, бойкие служанки разносили эль. Поближе к стойке сидели вальяжные мужчины в нарядных камзолах — служащие близлежащего замка, не иначе. Поближе к огню за большим столом расположилась компания возвращающихся в Лондон женщин разного возраста. Пожилые зорко приглядывали за молодыми, а те бессовестно строили глазки стражникам шерифа за соседним столом. В углу шушукалась большая семья иноземных музыкантов. Тоже, видно, возвращались в столицу. Маргарет с облегчением отметила, что ни одного из придворных в зале видно не было. Пусть сейчас она больше напоминала бродячую цыганку, чем благородную леди, взгляды мужчин на ней задерживались в любом случае. Не ровен час, кто-то бы и узнал. Из-за неразберихи с эпидемией и повальным бегством из столицы вряд ли кто был в курсе последних изменений в её жизни, но слухи о том, что её видели, были Маргарет не нужны.
Агнес сидела в углу, около двери в кухню. Хвала Всевышнему, что там, в тени, её своеобразная чужеродность не так бросалась в глаза.
— Нам придётся завтра подумать о том, как изменить внешность, — шепнула Маргарет, плюхнувшись на лавку.
— Да когда ты уже думать начнёшь, — насмешливо блеснула Агата глазами. — Внешность изменить... Зачем тебе её менять, если ты можешь быть просто невидимой!
— Только в твоей тени, разве что. По ширине как раз подойдёт, — отпарировала Маргарет. — Подумать надо тебе: никто не может быть невидим среди белого дня, на солнце.
— Тогда отведи глаза, — Агата пожала плечами и с энтузиазмом продолжила ужин.
— Да не умею я,— вздохнула Маргарет, — ничего необычного я делать не умею. Исчезать — и то случайно научилась, с перепуга.
— Тогда учись! — раньше Маргарет никогда не представляла, что можно кричать шёпотом, но Агате это удалось. — Ты что думаешь, что всё это пройдёт, как сон? — продолжила женщина уже спокойнее. — Ты уже больше месяца делаешь вид, что ничего не случилось, что ты — по-прежнему всего лишь обычнейшая девица. Ты что думаешь, что тебя всю жизнь кто-то будет защищать и блюсти твои интересы? Ты меня спроси, много ли таких защитников найдётся, когда на кону будет большее, чем твоя жизнь. — Глаза Агаты снова блеснули, но на этот раз, как показалось Маргарет, слезами.
— Добрые женщины, прачечная свободна, и мы добавили горячей воды.
Маргарет отметила, что подошедшая к столу служанка испуганно поглядывает в сторону Агаты, и решила ещё раз серьёзно с той поговорить. Негоже пугать людей вблизи от столицы, так можно и к шерифу угодить.
Женщины поднялись в небольшую и довольно прибранную комнатку, собрали из котомок чистые бельё и одежду, и вышли на задний двор таверны. Там было неожиданно тихо и очень темно. Из садика, разбитого под окнами кухни, приятно пахло розмарином, в освещённых окнах мелькали тени. Прачечная оказалась большой постройкой у самой каменной изгороди. Внутри она делилась на две половины — ту, где сушили выстиранное белье, и ту, где стирали. Агата зажгла принесённую свечу, и вокруг заплясали тени от многочисленных простыней, юбок, рубашек и штанов, висящих на верёвках, протянутых от стены к стене.
Раздеваясь, Маргарет не могла удержаться от того, чтобы не поглядывать искоса в сторону Агаты. Слова Марджи о том, что у той в рукаве может оказаться что-то, припасённое по её душу, не давало девушке покоя. Но пока спутница Маргарет складывала на лавку самые обычные предметы женского туалета. Когда обе остались в рубашках, под лавкой вдруг что-то неожиданно завозилось. Маргарет вскрикнула, но Агата только сердито шикнула, и из-под лавки выскочил крупный чёрный котище.
— Вот же нечисть, — ругнулась про себя Маргарет. Ну как теперь узнать, какой кот — просто кот, а какой — наглый Кот Робин? Она решительно расстегнула цепочку и положила её поверх стопки одежды, прикрыв снятой рубахой. На всякий случай. Что-то ей не хотелось, чтобы у Робина была возможность наблюдать за ней во время купания.
Она повернулась к Агате, чтобы пойти вслед за ней на "мокрую" половину, и застыла, как вкопанная. Вся спина женщины была покрыта тончайшим узором причудливых шрамов.
— Кровь Христова, — выдохнула она. — Агата, где... кто...
Та, не оборачиваясь и не останавливаясь, дёрнула плечом:
— Тот, кому я доверяла настолько, чтобы повернуться к нему спиной. Мужу была нужна кровь для их ритуалов. Кровь и боль. Он их получил.
Агату укрепила свечу в фонаре, стоящем на полке. "Мокрая" половина прачечной была заставлена чанами, большая печь ещё дышала теплом. Невысокие бочки, приспособленные для мытья, стояли рядком у стены, в которой на самом верху было прорезано узенькое окошко. Орудуя ковшами, женщины добавили горячую воду из чанов на плите в ту, которая была набрана в бочки. Расположившись поудобнее в своей, Маргарет снова посмотрела на Агату. Та сидела, закрыв глаза и откинув голову, распущенные волосы стекали по бокам бочонка.
— Слушай, — задумчиво сказала Маргарет, — а ведь ты не слишком старше меня, на самом-то деле.
— Старше — не старше, какая разница. А что, я раньше совсем старухой тебе казалась?
— Да нет, не старухой, но у тебя столько седины в косах, что я подумала, что тебе лет сорок.
— На десяток лет ошиблась, — Агата невесело улыбнулась.
Маргарет подумала, что дело не только в седине, но и в мрачном лице и суровых глазах. Теперь-то она понимала, откуда и суровость, и мрачность. Девушка закрыла глаза. Вода была вокруг, укачивала, убаюкивала... Она быстро поймала лицо из памяти Агаты — муж, очевидно. Совсем обычный. Круглолицый, усатый, не слишком молодой, но со странной, залихватской стрижкой, где длинная прядь падала ему на лоб. Второе лицо в мыслях Агаты принадлежало Ричарду. Под этими двумя образами плескалась чернота, из которой пыталось что-то всплыть, но загонялось обратно.
— Значит, — коварно спросила Маргарет, — ты считаешь, что поворачиваться спиной нельзя ни к кому? А как же Ричард?
К её удивлению, Агата помрачнела ещё больше.
— Я же сказала, девочка, что если на кону стоит нечто большее, чем жизнь одной женщины, мужчины не колеблются. Посмотри ещё раз на мою спину, иначе не поймёшь.
Женщина поднялась в своей бочке и повернулась к Маргарет спиной. Затем она подняла руку, и Маргарет заметила, что на ней надет какой-то браслет. Узор шрамов на спине Агаты начал слегка светиться, складываясь во что-то, напоминающее вязь письма.
— Но это же не просто шрамы! — ахнула Маргарет.
— Не просто, — согласилась Агата, опуская руку и снова садясь в бочку. — Как я тебе сказала, когда в воеводстве стало совсем плохо, я послала весточку Ордену. Потому что я уже была в этом Ордене, меня включили в него перед отъездом в Трансильванию, совсем девчонкой, такой же несмышлёной, как ты сейчас. Так вот, в письме, которым они мне ответили, был приказ: принять участие в ритуале, который готовился провести Янош. Потому что был ничтожный шанс на то, что я не умру, а получу в распоряжение некоторые силы.
Агата задумчиво покрутила браслет.
— Я не умерла, — вздохнула она, — хотя Янош уверен, что умерла. А я до конца верила, что он не сможет со мной так... Тебе не надо рассказывать, что чувствует человек, когда у него на спине вырезают магическое заклинание?
— Не надо! — быстро ответила Маргарет, содрогнувшись.
— Вот то-то. А ты говоришь, Ричард, — вздохнула Агата и принялась за мытьё головы.
Маргарет закрыла глаза и попыталась расслабиться. То, что рассказала ей Агата, было чудовищно. В её мире женщин тоже подстерегали опасности, конечно, но такие, как Джордж Болейн, считались монстрами, выродками. С другой стороны, никто ведь и не пытался остановить Джорджа. Перешёптывались за спиной, но... Да и магия, к магии отношение тоже было двоякое. Даже у неё. Она разделяла презрение Гарри к тому, что он называл предрассудками, но она выросла среди простых людей и знала, что магия существует. Маленькая, повседневная, типа любовных наговоров, заговоров на крови, магия трав. Кто сказал, что не может быть большой магии? Впрочем, теперь-то она знала точно, что может.
