— Именем Ниранской Академии магии, стойте! — приказал чародей.
За его спиной мгновенно развернулась широкая ровная плетенка, перегораживая проход. И правда быстр, ничего не скажешь. Такой скорости я не видел до сих пор ни у одного из магов... кроме себя самого, когда ловил на крыше Тианару. Еще немного, и я признаю, что быть визуалом здорово. Если выберусь живым из этой передряги!
— Это еще почему? — холодно осведомился мастер. — Посещение соседней регии объявили преступлением или это Ниранская Академия... м-м... решила по-новому истолковать Соринский договор?
Говорил ринский маг вежливо, но почему-то вместо последней витиеватой фразы отчетливо послышалось короткое и емкое "зарывается". Похоже, не мне одному. Ал-Малира просто перекосило от злости. Но пока он тоже держался в рамках.
— Лично к вам, мастер, — чародей выдавил это звание, как плюнул, — претензий нет. Я здесь, чтобы задержать дикого мага, бандита, известного под кличкой "Чертополох". Опасного преступника, нейтрализация которого входит в интересы обеих школ.
— Я не знаю никакого Чертополоха, — ответил мастер невозмутимо. — Молодой человек рядом со мной — посвященный ринской школы Ксилиан Кардус.
Как-как он меня обозвал? Кометы, хоть с именем не переврал, и то спасибо.
— Ложь, — отрезал Ал-Малир. — Невозможно совершить ритуал посвящения за столь короткое время.
Ну вот и мой выход. Подыхать, так красиво. Посмеяться напоследок в самодовольную рожу Хиконта — чем не достойный конец! Я безмятежно улыбнулся, призывая силу...
Три контура грохнули почти одновременно, превращая опустевший рынок в поле магической битвы. Два я отбил самостоятельно. Последний мягко отвел в сторону реки мастер.
— Отставить! — рявкнул Ал-Малир.
С начала скоротечного боя не успело пройти и пары мгновений, а среди рыночных рядов появился новый: широкий, ровный, но при том расположенный под странным углом к соседним. Так, как легла первая отраженная сеть. Вторая ушла выше, на среднюю террасу, где врезалась в угол одной из лавок. Сухое дерево занялось огнем с ходу.
Над всем этим, как клочья шерсти над сцепившимися кошками, облаком сияли контуры щитов. Разоружаться никто не спешил. Ал-Малир склонил голову, внимательно изучая мелодии печати, оплетающей мою ауру, а потом расхохотался так, что ближайшие парни едва не спустили заготовленные плетенки.
— Ветвь Далаара, ну надо же! Последний шанс, мастер. Живой, он и вашей школе нужен, как падучая звезда в гороскопе. Хороший вариант — разом решить все проблемы.
Веселья чародея ринский маг не разделял.
— Парня вы получите через мой труп, — сказал он просто.
— Значит перед тем, как быть уничтоженным ниранским боевым отрядом, — ответил декан, — злодей Чертополох предательски убьет мастера ринской школы.
— Держи щит! — воскликнул мастер, оборачиваясь ко мне. Не успел я подстроить магические щупы под хрупкое синеватое кружево, как на щит обрушились несколько контуров разом. Столь ненадежное на вид, плетение выдержало. Тонкие нити чуть спружинили, задерживая чужую магию, сотни тоненьких отростков потянулись к вражеским плетенкам, заставляя их потускнеть до серого, а затем налиться прозрачной морозной синевой. Хорошая задумка — щит, перехватывающий контроль. Да вот только наших общих с мастером сил едва хватало на то, чтобы удерживать защиту. Ни собственные атакующие контуры не создать, ни переподчиненными толком управлять. Их и держать-то тяжко было, помимо самого щита. Когда их столько, а поверх налипают все новые и новые...
Сейчас добегут до нас те пятеро, что с восточной части площади, и все. Привет Небесной Матери. Кометы, что же...
Наверное, Элерию на небе перспектива нашей встречи прельщала не больше, чем меня. Потому она и решила ниспослать дураку озарение.
Падучие звезды, я и правда болван. Думаю о сильных местах врага, когда надо о слабых.
— Прикройте меня! — крикнул я мастеру, устремляясь вперед. — От магии прикройте!
Почему-то я был уверен, спорить и вспоминать о старшинстве ринский маг не будет. Странно говорить такое о человеке, которого только что повстречал впервые, но собственную спину я был готов доверить ему без всяких вопросов.
Я уже не видел, что творилось вокруг. Одно могу сказать — жарко там было. Уши заложило от грохота, в глазах рябило от вспышек. Кометы с ним. Моя цель — вот эта похожая на проволоку сеть, мерцающая темно-лиловыми сполохами. Я вцепился в нее, как цепляется бойцовый пес за шею противника — лишь пережевывает шкуру, чтобы подобраться к горлу. Уже не хватало сил на поддержание щита, оставалось всецело положиться на мастера в этом вопросе — и я полагался. Хорошо еще, Ал-Малира, самого опасного из пятерки, я выключил из драки, заняв все его внимание одним собой. Падучие звезды, я тягаюсь с архимагистром, и ему приходится туго! Готов поспорить, никому из выпускников боевого факультета до сих пор не приходило в голову бросаться на щиты и рвать их голыми руками. А возможно, слухачи этого попросту не умели. Но факт оставался фактом. Ни знания, ни внедренные в ауру контуры не помогли архимагистру против грубой силы. А я — вот ведь штука! — был сильнее. Кометы, а декан-то на самом деле вполне себе средненький маг! Единственное, что его спасало до сих пор, было умение управляться с даром. Из моих усилий впустую шло больше половины. Ал-Малир расходовал силу размеренно и точно. Но этого оказалось мало.
Бой за спиной шел полным ходом. В какой-то момент потянуло отчетливо паленым мясом и жженым волосом — оборачиваться я не стал. Как раз в этот миг щит декана не выдержал и начал поддаваться. Нет, он не рухнул целиком. Но глубокой, расходящейся прорехи вполне хватило. Вторая в мире артефактная бандитская цепь тяпнула архимагистра в аккурат поперек лба. Нового удара не понадобилось. Чародей тихо осел на землю, и все, что мне осталось сделать, — это подхватить потерявшие контроль плетенки щита.
Подчиненный контур пригодился тотчас же: отгородиться от летящей в меня ядовито-желтой сети. А потом синей. И зеленой. И снова желтой. Зеленой. Синей.
Через несколько ударов я приноровился держать деканов щит и отражать контуры стало легче. Я наконец получил передышку, чтобы оглядеться в поисках мастера. Но взгляд выцеплял по сторонам только черные мантии боевиков — их распласталось по земле поболее десятка.
Бесформенная куча в нескольких шагах поодаль показалась сначала грудой обгорелого тряпья — да откуда бы ей тут взяться! Лишь несколько мгновений спустя я узнал в одном из белесых клочков выцветший лен старой рубахи...
Из личного отряда декана и подоспевших двух пятерок на ногах остались трое. Это они охаживали меня сейчас разноцветной дрянью. И кто-то из них послал контур, пробивший защиту мастера Талдиана. Плевать, кто именно. По крайней мере пытался это сделать каждый. Я не собирался оставлять живых.
То, что травля прижатого в западне зверя превратилась в смертельный бой с обезумевшим от ярости врагом, трое боевиков осознавали уже в очереди перерождения. Не будь у меня оружия, передушил бы их голыми руками. Связали бы руки очередной хитроумной сетью — зубами бы рвал глотки. Много ли нужно чародею, вытряхнутому из-под защитных контуров!
Пятерка, спешившая с противоположного конца площади, успела оценить обстановку вовремя. Покончив с последним из ближайших боевиков, я поднял глаза, оборачиваясь к новым врагам, и началась игра. Та самая, что планировал Ал-Малир: у кого сдадут нервы. Только стороны поменялись местами. И вместо леденящего спокойствия, с которым поджидал нас декан по прозвищу Хиконт, меня переполняло кипящее, испепеляющее бешенство. Ал-Малир полагал, что два десятка отборных бандитов от Академии без труда справятся с двумя противниками. Он ошибался. Я же не полагал ничего, а просто знал: сейчас убью этих пятерых, и все. Дальше мне будет уже все равно, останусь ли я жить, или из Высокого города набежит толпа чародеев, с которой уже не справиться. Забрать бы только с собой побольше.
Боевики прочитали на моем лице свой неизбежный приговор. Выжить им хотелось явно больше, чем выслужиться перед начальством. Хватило колебаний одного, чтобы засомневались остальные. И дрогнули. И остановились. А затем храбро припустили прочь в явной надежде скрыться с глаз прежде, чем на пожар и разгром стянутся первые зеваки.
— Чертополох! — послышался за спиной ломающийся подростковый голос.
Он-то и привел меня в чувство, образумив от кровожадной пелены, туманящей сознание. Кометы, вот уж не думал, что буду рад слышать этого мальца!
Рыбачонок Лин собственной персоной подгонял лодку к каменной набережной, умудряясь одновременно управляться с веслом и возбужденно размахивать руками.
— Сюда, сюда, скорее! — звал он.
Я огляделся по сторонам. Нижняя терраса рынка выглядела так, словно там прогулялась небольшая буря, а потом наводнение дорушило то, что осталось целым. На средней вовсю полыхала задетая сетью лавка, и от нее занимались соседние.
Лин был прав: пора убираться отсюда. Но одно я не мог сделать: оставить мастера Талдиана лежать на этой площади.
Я склонился над неподвижным телом. Вражья плетенка накрыла ноги и половину туловища, превратив всю левую его часть в сплошной ожог с глубокими обугленными следами основных линий. Относительно целыми остались лицо, плечи и правая рука — если не считать покраснений и волдырей от сгоревших волос и одежды. Но как раз в тот момент, когда я подумал, что человек с такими ранами просто не мог остаться в живых, обожженные ребра чуть приподнялись на вдохе. Живой. Все-таки живой. Головой я понимал: это ненадолго. Но в душе всколыхнулась бешеная, безумная надежда. Он ведь маг, и сильный. И явно умеет управляться с даром получше остальных. А дар — это не только способность влиять на магическое поле. Это то, что поддерживает тело молодым на протяжении столетий, хранит от болезней, заращивает раны с невероятной скоростью. Если у кого и есть шансы выкарабкаться после таких ожогов, то это у мастера Талдиана.
Бережно подняв раненого, я понес его к лодке. Лин, не способный пропустить такое знаменательное событие, крутился рядом, приняв на себя торжественную обязанность переноски магического жезла. То-то, чую, будет назавтра хвастовства — держал в руках самую что ни на есть чародейскую вещицу!
— А я все-все видел! — гордо сообщил парнишка по дороге. — Я сразу понял, когда стража рынок начала разгонять, что тебя чародеи ловить будут! Отогнал под мост лодку, там и прятался! Пусть этот Риш только попробует теперь мне не поверить!
Похоже, я проморгал добрую половину представления. Но расспрашивать про разгон рынка благоразумно не стал. Последнее, что я хотел сейчас, — это выслушивать очередную историю в красках.
— Куда править? — деловито осведомился малец.
Хороший вопрос, учитывая солидную толпу зевак, собравшихся на противоположном берегу.
— Ты знаешь какие-нибудь укромные места ниже по течению? — спросил я у парнишки.
— Да полно! — гордо надулся тот. — Вот то, например, где Кирта Кривого чуть сом не сожрал! Больше лодки этой зверюга была, вот не вру!
Нет, этот репей и в очереди перерождения уболтает всех настолько, что его пропустят вперед, лишь бы скорее избавиться. Но что бы я делал сейчас без этого мелкого сорвиголовы!
Надо решать, куда податься, и немедленно. Я еще раз поглядел на зевак, потом на мага, неподвижно распростертого на дне лодки. Ни о каком спешном бегстве с раненым на руках не могло быть и речи. Для него это верная смерть.
"Безухий?" — мелькнула надеждой мысль и тотчас же угасла. Нет, князь не будет ввязываться в такую сомнительную историю. Не сейчас. Будь раны чуть полегче, будь шансы чуть выше, будь неприязнь Безухого к ринской школе чуть слабее... Надо искать другие варианты. Пожалуй, я знал в Стрелке пару-тройку лекарей, что сначала окажут помощь и лишь потом побегут сдавать сомнительных пациентов. Хотя... Какой лекарь! Нужен маг. На магистра Илиро надежды мало. Даже если она способна что-то подсказать, ее придется уговорить на помощь мастеру враждебной школы. А прежде — добраться. Лиирна? По тому, что я слышал про семейство Астеш, искать ее придется даже не в кишащем боевиками Высоком городе, а в казематах Академии со всеми родственниками опального архимагистра. Остается надеяться, "Клинок" или кто-то другой из их компании разбирается в целительстве!
— Правь к тому берегу, — принял я решение.
Мы были примерно на середине реки, когда шевельнулся сначала один, потом другой из лежащих на площади боевиков. Так что же это получается — они все живые? Выходит, мастер до последнего использовал обездвиживающие и оглушающие контуры, пока по нему лупили полноценными боевыми?
Поугасшая было ненависть к Академии полыхнула с новой силой. Да, чародеи не являлись поголовно уродами и жизнь большинства из них оказалась на поверку далеко не медом в сахаре. Но представься мне сейчас возможность раскатать по камушку звездами оставленное черное здание вместе с половиной Высокого города, не задумывался бы ни мгновения.
Даже мелкий репей сообразил, насколько я не в духе, и больше не пытался осчастливить историями про сомов-людоедов и щук размером с крокодила, просто работал веслом, молчаливо и сосредоточенно.
Лодка ткнулась носом в ил за мостом, у Козлиной горки, где в целом обрывистый ринский берег образовывал пологий песчаный пляж.
— Чего уставились? — рявкнул я на подтянувшуюся толпу и развернул широким кругом светящуюся красную нить.
Люди испуганно прянули в стороны. Никто не пытался даже воспрепятствовать ни на Мостовой улице, ни на Булыжной, до самой "Золотой жабы".
Обе руки у меня были заняты телом мастера, и потому дверь я распахнул ногой, сопроводив удар порядочной порцией магии. Дубовые доски рассыпались в мелкие щепы.
Заспанная подавальщица и несколько клиентов, уже порядком нетрезвых, явно пропустили новости о магической битве на рынке, но плывущее в воздухе алое кольцо, ужатое до размеров светильника, мигом убедило их в необходимости сидеть тихо. В полном молчании, нарушаемом лишь возбужденным сопением Лина, мы проследовали по лестнице вниз, миновали длинную череду бочек и остановились перед потайной дверью.
Пробудив дар, я попытался мысленно "нащупать" печать, но не тут-то было! Еще вчера я ощущал ящеролюдову плетенку вполне отчетливо, а сейчас не мог разобрать ничего, кроме легкого зуда.
Кометы, ну и что теперь делать? Ломать охранки и оставлять открытую дорогу боевикам? То-то в Академии спасибо скажут, им как раз не хватало визуала последние триста лет, чтобы проникнуть в катакомбы и покопаться в секретах ринской школы!
"К ящеролюдам, — зло подумал я. — Сами виноваты, нечего было бросать без присмотра целый город!" Может, по "официальным признакам" печати я и был посвященным ринской школы, но ни малейшей симпатии к этому заведению не ощущал. Более того, ненавидел почище всякой Академии.
Губы и здоровая рука чуть шевелились в такт появлению контуров вроде того, что до сих пор холодил мне спину. Они оплетали обожженные места, будто растущие на глазах побеги какого-то диковинного растения. И требовалось их много — неизмеримо больше, чем понадобилось мне.
