— Спала, говорю? — Алесс повысил голос, видимо, решив, что я спросонья глуха, слепа и нема.
— Почти, — не стала вдаваться в нюансы свободного времяпровождения.
Облегчение при виде рыжего оказалось столь велико, что я не удержалась от истерического хмыка. На всякий случай выглянула по-шпионски за дверь, чтобы проверить, не спрятался ли за углом кто-нибудь подозрительный.
Парень тоже окинул взором недоремонтированные красоты закутка, но не стал делиться своим мнением. А то мне неизвестно, что у всех, побывавших в нашем коридорчике, появляется одинаковое мнение об общежитском уюте. Однако скудность интерьера не означает, что к облезшей краске на деревянном полотне разрешается безнаказанно примериваться всеми видами конечностей.
— Обязательно лупить по двери? — спросила раздраженно и в то же время успокаиваясь, потому что визитером оказался не тот человек, которого я боялась увидеть. — Не заметно, что ли, что не в бункере живу?
— Заметно, — согласился Алесс. — Хлипковато.
Хлипковато ему! Смотря как стучать, — понесло меня.
— Вот бы по твоей дверюшке проехаться пару разочков. Посмотрим, как забегаешь, — забрюзжала я вредно, встав на защиту родного жилища.
— Баш на баш. Разрешаю, — ухмыльнулся рыжий, явив щербинку между зубами. — Приходи в гости.
— Приду, да так, что твоя дверь выпадет, — изливала я недовольство, полезшее пенной шапкой. Мне бы порадоваться, что спокойной ночи решил пожелать Алесс, а не кто-то другой, разозленный до крайности. Но нет, почему-то кольнуло разочарование, что не кто-то другой истязал непрочную дверь, стуча и пиная по хилой преграде.
— Дело есть, — сказал парень и, выудив из кармана листок, помахал ксерокопией экспертизы.
Со своими страхами и переживаниями я не удосужилась увязать приход рыжего с продажей фляжки. Или с отказом от ее реализации.
Меня пробрал озноб. Если Алесс не согласится сотрудничать, остается падать к папуле в ноги и умолять о помощи в обеспечении наличностью — тот самый запасной вариант на случай полнейшей суицидальной безысходности.
— Будем в коридоре общаться или как?
— Заходи. — Я неохотно пропустила нежданного гостя в свою крепость, но встала таким образом, чтобы загородить тумбочку со спрятанным коньячным сокровищем. Что поделать, если при выборе тайников мою фантазию напрочь отрезает.
Парень понял, что радушие хозяйки не простирается дальше двери.
— Держи, — протянул листок, и я взяла, стараясь, чтобы рука не задрожала.
Решив взять быка за рога и пойти наступление первой, спросила небрежно:
— Что скажешь?
— Интересная штукенция. Пятьдесят.
То есть как "пятьдесят"? — растерялась я. Алесс сказал, пятьдесят тысяч? Мне не послышалось?! Значит, он согласен выступить посредником, и скоро у меня появятся деньги. Ура!!!
Постойте-ка, почему всего пятьдесят? Маловато будет. Профессор упомянул о минимуме в размере двухсот тысяч, а я слепо верила Альрику в вопросе оценки раритетов. К тому же, в моем воображении золотая гора доставала макушкой до неба и не собиралась таять ни при каких условиях. Что за наглость: предлагать за алкогольную драгоценность сущую мелочь?
Жадность ответила за меня.
— Сфигали. Не меньше пятисот, — сказала и прикусила язык. Вот я сморозила! Товарищ покрутит у виска и развернется, хлопнув дверью.
Но парня не свалила означенная мной цифра. Он решил свалить меня и хладнокровно начал торг.
— Большой риск, потому что вещь уникальная, — мотивировал спокойно. — Сто.
Хоть в шаге не мелочится: удвоил зараз первоначальную цену. Оказывается, рыжий — тот еще фрукт. Ростом едва ли выше меня и тощ как глист, а ворочает сумасшедшими деньжищами, не боясь. Попробую и я снизить цену по-королевски.
— Ну и что. Зато коньяк отличного качества до конца света. Четыреста пятьдесят.
Сейчас скажет: "Скатертью дорога. Чао-какао", и уйдет приканчивать остатки закуси.
Нет, Алесс, не уйдет, — зазудел тоненький голосок. Не для того парень навестил меня в общаге и не стал дожидаться утра, чтобы поговорить в институте. Значит, ему тоже срочно приспичило.
Я приободрилась, а рыжий привел следующий довод:
— Сложное устройство. Неисправности не подлежат починке. Сто пятьдесят.
Ситуация выглядела нереальной. Мы перебрасывались абстрактными тысячами висоров как камешками: рыжий понемногу подсыпал горсть гальки на свою чашу весов, а я с большим нежеланием облегчала свою часть. Когда же чаши уравновесятся?
В ответ на претензию парня ввернулся козырь, подсказанный Альриком:
— Не парься. Это же первая правительственная, у них лучшие стенды. И в космосе обкатывали, и в жерло вулкана сбрасывали. Четыреста.
Каково? Накуси-выкуси! — взглянула я высока на своего визави. Данный факт не оспорить.
Но рыжий и бровью не повел. Последней упомянутой им суммой стали сто пятьдесят тысяч. Неплохо. Поделив поровну и еще раз пополам, выгадаю около сорока тысяч. Хорошо. Вернее, очень хорошо. Просто отлично. Правильнее сказать: "Прекрасно!", но Алесс пока не догадывается о самовольном дележе, и, возможно, не согласится с ним, потребовав себе большую часть.
И опять я дала маху. Следовало сразу оговорить распределение процентов от продажи, как велел профессор. А он велел настаивать на двух равных долях для посредника и для меня, как для участников сделки. В общем, практически приказал упереться рогом, — и ни шагу назад, отстаивая свою часть и честь.
— Какие проценты? — удивился рыжий, выслушав предложение о способах распиливания прибыли. — Сто пятьдесят — это твоя доля.
— Как так? — опешив, я потерла лоб, принявшись усиленно складывать и делить в уме, потому что запуталась из-за непредвиденного отступления в плане.
После продажи половина денег причиталась Альрику, следовательно, мне светило... семьдесят пять тысяч в звонкой монете! Это горные хребты монет, бороздящие вершинами облака. Это бескрайние реки наличности, чьи берега теряются в дымке у горизонта. Это фантастический мир меркантильных грез, которые осуществятся с продажей фляжки.
Парень принял затуманившийся взор за признак согласия.
— По рукам?
— Эксперт оценил минимум в сто пятьдесят...
— Вот видишь! — воскликнул Алесс, не сдержавшись.
— На нос, — закончила я звенящим голосом. — Итого триста на двоих.
Даже не видя своего лица, чувствовала, что глаза нездорово блестят. Нужно вовремя остановиться, — зазвенел отрезвляющий звоночек, тут же затоптанный вспышкой азартной алчности.
— Твой эксперт не дурак, — признал рыжий. — Но переборщил. Крайняя цена — двести. Больше не дам, потому что зависит не от меня.
Шестым чувством я поняла, что он не будет повышать. Мне бы согласиться и ударить по рукам, но с языка слетело:
— Дурак не дурак, а сказал, что если не выгорит с тобой, то задействует свои связи. Двести пятьдесят, и точка.
Рот сказал и закрылся, а я обмерла. Не будь свидетеля, с удовольствием отхлестала себя по губам, имевшим наглость ляпнуть лишнее. Сейчас мне покажут красочную фигу, и я побегу за Алессом как собачонка, умоляя не принимать всерьез пустую болтовню, и он раскроет мой суперпупермегаблеф. Катастрофа!
Прогноз сбылся с убийственной точностью, когда парень взялся за ручку двери, чтобы покинуть жилище мелкой и безмерно жадной до денег крыски. Правильно, его терпению пришел конец. Мой последний шанс уходил, а я бестолково застыла посреди комнаты, сраженная провалом своих деловых интересов.
И тут на меня снизошло озарение. Видно, существуют высшие силы, которые в нужный момент дают нам, грешным, тумака по затылку, чтобы привести в чувство.
Что со мной происходит? Совсем недавно я жила на жалкие восемь висоров в неделю и безмерно радовалась, зарабатывая монетки честным трудом, а сейчас торгуюсь до одури из-за случайных денег, на которые не имею прав. Неужто и убить смогу ради наживы?
Наверное, что-то этакое вылезло на моем лице, потому что рыжий обернулся напоследок, чтобы сказать: "Прощай, дуреха!", но промолчал.
В повисшей тишине я затаила дыхание, молясь, чтобы стук бешено колотящегося сердца не выдал меня с головой. Время растянулось гусеницей, неторопливо ползущей на секундных ножках.
— Согласен, — кивнул, наконец, Алесс. — Двести пятьдесят. Скрепим уговор клятвопожатием.
Держите меня четверо! Верно говорят, что и от счастья падают в обморок.
Чтобы унять дрожащие ноги, я присела на краешек тумбочки.
— А когда будут деньги? — задала важный вопрос. После воскресенья денежное раздолье уже не понадобятся.
— Не знаю. Как получится. Тебя подгоняет? — просканировал взглядом парень.
Не поймешь, то ли огорчен суммой сделки, то ли не нарадуется, что облапошил овечку вроде меня. А овечка, обрадовавшись без меры, решила показать напоследок вставную челюсть от пираньи и ляпнула новый блеф:
— Эксперт сказал, что по своим каналам реализует до выходных. Он может всё.
Сказала, и преступная душонка заплакала горючими слезами. Второй раз мне не простят излишнюю болтливость и оскорбительные намеки на неспособность быстро проворачивать сделки века.
— Да ну? — удивился рыжий, узнав о выдуманном всемогуществе "трезубца". — Проверим. Обожди чуток, треба перетереть с нужным перцем.
Пока парень общался по телефону с помощью мудреных жаргонных словечек, я делала вид, что мне глубоко фиолетово. Или розово. Или вообще бесцветно. Потому что поставила на кон всю свою удачу и ждала.
Наконец, гость наговорился.
— Бабло появится в пятницу, — осчастливил, засовывая телефон в карман штанов.
Скоро! Скоро! Скоро! Анонс уголовного преступления века! Чудесное погребение студентки под завалами банкнот!
От избытка чувств я готова была прыгать до потолка. Нет, лучше дождусь, когда Алесс уйдет, и примусь скакать и гарцевать как лошадка, весело помахивая хвостом. Пусть деньги заработаны нечестным путем, всё же награда оказалась достойной, ибо препятствия стоили того: я нашла таинственного мастера раритетов и уговорила его сотрудничать, доконала Алесса неуемной жаждой наличности и с риском отвоевала двести пятьдесят тысяч висоров.
— Значит, пучком?
— Кем? — озадачилась я непонятным словом.
— Согласна, говорю?
Состроив задумчивую физиономию, я потерла подбородок и возвела глаза к потолку. Страсть как захотелось почесать ладони и погрызть ногти.
— Согласна.
Кто бы сомневался.
Таким образом, основные вехи сделки определились. Затем из тумбочки была извлечены фляжка с оригиналом экспертного заключения, и Алесс хмыкнул при виде доморощенного сейфа. Наверняка про себя ухахатывается над моей простотой, но не подает виду.
Теперь рыжий знает, что вскоре я стану обеспеченной дамой, которой нужно где-то хранить деньги, и для этой цели как нельзя лучше подойдет обшарпанная тумбочка. И тогда даже уникальный ключ Олега не спасет от гостей, жаждущих прибрать чужую наличность к рукам.
О, ужас! Оказывается, мало выцарапать свою долю. Нужно уберечь богатство от завистливых глаз. Конечно, рано смотреть с подозрением на почти партнера, но не мешало бы обезопасить себя, чем я и занялась, лихорадочно соображая.
— Передашь наличку в институте. В библиотеке, — заявила твердо, выбрав альма-матер в качестве места явки. Пусть рискнут отобрать, и тогда мой визг докатится до подвала с Нектой.
— Как скажешь, — пожал плечами парень, не удивившись требованию. Видимо, понимал, что с получением денег мои проблемы только начнутся.
Бедная Бабетта Самуиловна! Живет себе спокойно, книжки на полках расставляет и не подозревает, что скоро хранилище знаний превратится в точку встречи организованной преступности.
Колесики в голове закрутились, закручивая извилины. Все-таки с денежным мешком безопаснее в институте, нежели в общежитии. Когда получу от Алесса ведро с золотом, сбегаю к профессору, чтобы поделиться добычей, и заодно спрошу, как сохранить одновременно жизнь и деньги. Альрик раздобреет от свалившейся на него доли и даст дельный совет, за какими щелями и плинтусами надежнее прятать пачки с купюрами.
— Скажи, как вышла на эксперта, — попросил парень.
— Не могу. Нельзя.
— Дам тебе... положим, ещё двести, если сведешь с ним, а?
Я ошеломленно уставилась на парня. Он со мной в тайный сговор, что ли, хочет вступить? Ишь, делец конопатый. Надумал подкупить, чтобы познакомиться по знаменитым "трезубцем".
И вот что страшно. Прислушалась я к своей совести, а она молчит. Мол, бонус в размере двухсот штукарей никому не помешает. Так что профессор поступил весьма дальновидно, предвидя слабость моего духа и обезопасившись обетом.
— Не получится. Точно, — помотала я головой. — Бесполезно.
— Фиг с ним. Забудь. Соври ему, что продала за двести, и забери себе оставшиеся пятьдесят. Заслуженные, — снова закинул удочку Алесс, подбивая обмануть профессора.
Чего он добивается? Ходит кругами вокруг "трезубца" и испытывает меня на верность деловому партнеру.
А вдруг рыжему вовсе нет дела до меня, и его главная цель — загадочный эксперт и по совместительству легендарный мастер раритетов, неуловимый для правосудия более десяти лет?
Алесс не вчера родился и сразу понял, что я заключила сделку с "трезубцем" и не смогу переступить клятву. А как обойти преграду, если очень захотеть? К примеру, пометить банкноты заклинанием-маячком, коим Мэл заговорил следы по моему волосу, чтобы отыскать на чердаке.
Произойдет следующее. Получив долю от продажи фляжки и поглупев от счастья, я побегу к профессору, чтобы поделиться наличностью, и тут-то про Альрика узнают. Конечно же, в отличие от меня, слепошарой, профессор раскусит подвох с первого взгляда на висоры, но окажется поздно — тайна "трезубца" раскроется.
— Деньги должны быть "чистыми", — заявила я тоном прожженной уголовницы. — Без жучков: технических и висорических.
— Принято, — согласился Алесс, не подумав возмутиться недоверием.
Так, этот момент обговорили... Какие же подводные камни могут возникнуть при получении желанных денежек? Я думала и соображала, поглядывая на парня, но всё впустую. Как назло, ничего дальновидного в голову не пришло, и в итоге прямо у двери мы завершили сделку клятвопожатием, после чего к новому партнеру перекочевали, собственно, предметы сделки. Глядя, как он оглядывает и ощупывает раритет, я испытала чувство потери — такой же горькой, как вкус коньяка.
Фляжка стала для меня своеобразным талисманом. Её содержимое поддерживало в трудную минуту, поднимая повисший уныло нос. Глоток горячительного напитка пробуждал во мне личность, единственную и неповторимую, и давал силы смотреть гордо, не пряча голову как страус.
Алесс отравился проворачивать темные делишки, а я не далее как в эту пятницу получу сто двадцать пять тысяч! И пусть проблем не убавится, после ухода партнера с плеч свалилась тяжесть, давившая с тех самых пор, когда Петя вручил билет на прием.
Достав из тумбочки золоченую карточку, я тщательно осмотрела билет, поворачивая к свету. Наконец, на стороне с изображением мужского и женского профиля отыскался небольшой значок, похожий на меч или на кинжал, выгравированный в верхнем левом углу. Благодаря значку, я заслушаю речь премьер-министра, сидя рядом с Петей, и, возможно, исполнившись патриотических чувств, спортсмен возьмет меня за руку на глазах у миллионов телезрителей.
