...
Вот он совершает серию ломанных рывков, оказываясь позади чешуйчатого здоровяка. Правая ладонь ложится на поясницу и выпускает импульс духовной энергии. Френки рычит и падает вперёд, приземляясь на выставленные руки, в то время как его нижние конечности не шевелятся из-за промороженного спинного мозга.
Атака тенгу, в которого превратился Нурарихён проходит по пустоте, так как Франкенштейн успел его заметить из-за разогнанного сознания. Два рывка на ускорении и вот он уже появился в воздухе, указал на ёкая ладонью и... яркое, почти белое пламя бьёт по крылу, вызывая вопль боли.
Упав на пол, перевёртыш несколько раз перекувырнулся, вернулся в человеческий облик и попытался свернуться клубком, тихо всхлипывая. Он уже не пытался сражаться, будучи попросту сломленным.
— Отец... да опомнись же! — перебирая руками, острыми когтями вгрызаясь в пол, Френки попытался прикрыть собой брата, глазами с вертикальными зрачками глядя на худощавого мужчину, приземлившегося на корточки. — Кукла!..
— Гррр... — Тиао, уже в полностью звериной форме, появилась перед монстром в человечьем облике. — Поигррраем?
Резкая смена тона противника вызвала секундный ступор, да и отсутствие уже ставших привычными молний сбивало с толку. Тигрица же припала на грудь, выгибая спину и размахивая хвостом...
...
"Состояние "Зверя" весьма нестабильно: столь же резко как появляется негатив, вроде раздражения и злости, могут быть вызваны и другие эмоции... не те эмоции, на которые можно рассчитывать", — прикрыв глаза, учёный склонил голову...
...
Удар был стремителен, так что жертва не успела и мявкнуть. В следующий миг мужчина уже сидел на теле дезориентированной кошки, обеими руками сдавливая её шею. КИ и духовная энергия подходили к концу, но их было всё ещё достаточно для боя. Однако же голод всё сильнее давал о себе знать.
— Хо-зя-ин... — едва выдавила из себя Тиао,глядя в безумные, голодные глаза, ощущая как тонкие, но безумно сильные пальцы сминают шею, разрывая ошейник и плоть.
— Отец, нет!!! — обречённый крик Френки, по покрытому чешуёй лицу коего стекали капли слёз, струящихся из нечеловеческих глаз. — Отец...
Старшему брату вторили всхлипы беловолосого блондина, баюкающего сожжённую до костей руку. А где-то на наблюдательном балконе стоял манекен, чей разум был парализован страхом.
Виктор же видел, как затухает жизнь в глазах его добычи, бессильно опускаются лапы, которыми она пыталась его оттолкнуть, вываливается из приоткрытой пасти язык. А затем прозвучал ликующий вопль первобытного охотника, поймавшего опасную дичь.
Склонившись над телом, он впился зубами в плечо кошки, зубами вырывая кусок мяса. Горячая кровь заструилась по подбородку и в горло... после чего живот скрутило, а сам охотник закашлялся, сплёвывая проглоченный кусок на пол. Тяжело дыша, он опирался на все четыре конечности, ощущая как медленно, крайне неохотно разум вытесняет инстинкты, загоняя их в дальний угол сознания, будто обозлённый на непослушного пса хозяин. Рывок за рывком, вырывая всё "лишнее", он отделял человеческую суть от животного начала, пока наконец ясность мышления не восстановилась.
— У-у-у-у... — подвывал Нурарихён. — Нена... Нена... Не...
— Проклятье, — сплюнув на пол красную от чужой (и своей) крови слюну, доктор поднялся на ноги, покачиваясь от усталости и новым взглядом осмотрел устроенный беспорядок. — Почему вы вмешались в эксперимент?
— Мы... хотели... омочь, — тяжело роняя слова, выдавил из себя здоровяк, тело которого уже почти регенерировало. — Я... Тиао...
— Понятно, — утерев губы тыльной стороной ладони, Виктор посмотрел на тигрицу, из рваной раны которой вытекала кровь. — Система, отключить барьеры; приготовить первую, вторую и третью лаборатории с инвентарём для операций; прислать в ангар некромагов с инструментами для реанимации...
— Отец? — позвал Френки, принимая сидячее положение.
— Позже, — ещё раз пошатнувшись, отмахнулся мужчина. — Мне нужно сосредоточиться на работе...
...
"Итоги эксперимента: появление второго сознания и повреждение Сна Души. Придётся обращаться к шаманам, чтобы получить методики по лечению. Кукла теперь меня боится, Нурарихён — тихо ненавидит, Френки и Тиао... не ясно", — усилием воли заставив себя шевелиться, Франкенштейн поднялся на ноги, пошатнулся, но всё же устоял на выступе, краем сознания отметив приближение летательного "гвоздя".
— Ты решила нас покинуть? — прозвучал равнодушный вопрос, когда аппарат приблизился достаточно, чтобы можно было говорить не повышая голоса.
— Я слишком ценю свою жизнь, чтобы снова умирать, — ответила тигрица, находящаяся в полутрансформе, после чего спокойно сошла на тот же уступ, встав в шаге от собеседника. — Раз уж мой контракт исполнен, было бы глупо этим не воспользоваться. Ты не находишь?..
— Я бы мог заставить тебя остаться, — констатировал доктор, разглядывая совершенно здоровую, полную сил оборотня-девушку.
— Но не сделаешь этого, — приподняла уголки губ в улыбке хищница, прикрыв веки. — Ты странный, Виктор. Знаешь?
— Куда отправишься? — после непродолжительной паузы, спросил учёный, переводя взгляд на висящую в жерле вулкана пирамиду.
— Присоединюсь к Ясаке, — проследив за его взглядом, ответила Тиао. — Скажу, что ты отправил меня за ней присматривать... раз уж сам не догадался, что нельзя бросать девочку одну, да ещё отдавая в лапы местным богам.
— Хороший вариант, — согласился Франкенштейн. — С Аматерасу я переговорю лично, так что препятствий она чинить не будет.
— Ты слишком много о себе думаешь, "хозяин", — фыркнула бывшая наёмница, сделала шаг вперёд и, глядя на мужчину снизу вверх, подозрительным тоном спросила: — С чего вдруг такая забота обо мне? Неужели чувство вины гложет?
— Мне кажется, что так будет правильно, — безразлично отозвался Виктор.
Тиао положила ладони ему на плечи, приподнялась на цыпочки и впилась губами в его губы. Поцелуй человекоподобного зверя и недочеловека был странным, да и надолго не затянулся. Когда же кошка отстранилась, то провела когтем указательного пальца правой руки по его левой щеке, оставляя тонкий надрез, после чего заявила:
— Я тебя прощаю, если для тебя это сколь-нибудь важно.
Ответом ей было равнодушное молчание, так что хищница вздохнула, качнула головой и пробормотав "Чего и следовало ожидать", приняла полностью звериный облик. Более не тратя времени она сперва взбежала на край жерла вулкана, задержалась на пару секунд, бросив назад прощальный взгляд, вильнула хвостом и скрылась по ту сторону гряды камней.
Подняв левую руку, доктор коснулся кончиками пальцев места, где была царапина, а затем посмотрел на окрашенные каплями крови подушечки. Отпустив контроль над второй частицей своей души, он ощутил как миру возвращаются краски, во рту появляется горечь, а тупая боль в груди проходит.
— Можешь не верить, но мне это важно, — всё тем же равнодушным голосом произнёс Франкенштейн, растирая капли крови между пальцами. — Очень... кха-кха... кхе-кха...
Пошатнувшись, доктор упал на корточки, оказавшись на самом краю выступа. Кашляя всё сильнее, он ощущал как содрогается в судорогах всё тщедушное тело, из горла вырываются алые брызги, а по коже разбегается паутинка трещин. Следившие за состоянием отца некроголемы бросились на помощь, а некоторые из них приготовились преследовать беглянку, но...
— П-хус-ть... у-хо-тит... — прокашлял Виктор. — В ла-бхо-ра-тхорию... Бхы-стхро...
Примечание к части
Всем добра и здоровья.
Самолечительная
(Япония. Одна тысяча семьсот тридцать первый).
В полумраке лаборатории, превращённой в палату госпиталя для единственного пациента, на в меру жёсткой кровати, укрытый тонким одеялом и подключённый к самому разнообразному оборудованию, на спине лежал худой мужчина. Лысая голова, болезненно бледная кожа, кажущиеся выпученными глаза... всё это не придавало ему красоты в глазах большинства. Впрочем, для его творений, которые ухаживали за своим создателем, в целом мире не было существа совершеннее.
Франкенштейн лежал смирно и тихо, так что если бы не поднимающаяся и опускающаяся при дыхании грудная клетка, а также время от времени моргающие глаза, то его вовсе можно было бы принять за неудачную куклу. Только вот неподвижность физическая совершенно не означала, что учёный бездействует: подключённые к голове устройства, похожие на обруч с множеством контактов, наушники и прозрачные круглые очки, считывали мозговые импульсы и, расшифровав их в команды, отправляли в соответствующие части пирамиды, после чего проецировали отклики на органы чувств. Таким образом доктор продолжал работать, даже находясь в своём незавидном состоянии.
Проблема Виктора была иронична, если знать о факте того, что от рождения он был маглом, родившимся в магической семье: уровень его духовных сил стал слишком высок для человека, пусть и улучшенного при помощи КИ и некоторых иных средств. Слишком "тяжёлая", "плотная" энергия, резерв которой превысил объёмы даже сильных магов, буквально разрушала материальную оболочку при каждом неловком всплеске. Дополнительные проблемы создавало ещё и то, что энергия веры, успевшая попасть в организм из-за неосторожного поступка после относительно неудачного эксперимента, начала трансформацию той части души, которая почти откололась от основы, значительно повредив эмоциональную сферу.
"Как вариант, можно превратить одну из частей своего тела в божественный атрибут. С одной стороны, это даст мне множество плюсов, начиная от живучести и устойчивости, заканчивая возможностью поглощать духовную силу верующих... с другой же стороны, становиться новым Ахиллесом не хочется", — вспоминая эту легенду о человеке, который обладал неуязвимостью к оружию и магии, Франкенштейн волей-неволей представлял способы того, как этого можно было добиться.
Благодаря откачке силы из резерва, из-за чего ощущалось постоянное истощение, негативные последствия для тела удалось снизить до совсем незначительных, но решение это было временным, да ещё и крайне неудобным. На фоне этого гипотетическая угроза лишиться посмертия смотрелась уже не столь уж и плохо. И если бы не существовало иных способов лечения, то вероятно учёный бы пошёл именно по данному пути, но...
...
Резиденция клана Асакура встретила некромагов, один из которых был облачён в скафандр создателя, тишиной и ощущением безмятежности. Большинство шаманов и прислуги предпочли не попадаться на глаза опасным гостям, но вот немолодой глава был лишён такой возможности.
— Приветствую вас, Виктор-доно, — одетый в светлое кимоно мужчина изобразил уважительный кивок. — Что привело вас ко мне в столь чудесный день?
— Я исполнил наш уговор, Асакура-доно, — спокойно отозвался "Франкенштейн", устроившийся напротив хозяина поместья в беседке. — Шестьдесят тысяч Духовных Жемчужин, из которых пятьдесят тысяч — стихийные, а ещё десять — нейтральные.
После этих слов сопровождающие "создателя" неживые маги поставили на землю сундуки, откинули крышки и продемонстрировали товар.
Собеседник внимательно посмотрел на небольшие шарики, состоящие словно бы из стекла, прислушался к своим сенсорным способностям, после чего прикрыл глаза, тем самым показывая, что согласен с ценой. Впрочем, это не помешало ему проявить некоторое недовольство:
— Я бы предпочёл, чтобы в качестве оплаты вы предоставили нам технологию создания этих артефактов. Клан Асакура согласен принять вас в свои ряды, на правах старейшины.
— Ваше предложение лестно, но я вынужден отказать: не хочу связывать себя обязательствами выше необходимого минимума, — равнодушно отрезал некроголем, получающий распоряжения от отца в реальном времени.
Чего хотел добиться шаман? Если забыть о том, что Духовный Жемчуг может перерабатывать свободную энергию в стихийную, ну или более плотную нейтральную, что позволяет использовать его для подпитки и содержания духов, что дало бы всему их объединению хороший толчок для наращивания мощи, то сам Виктор являлся лакомой мишенью для различных интриганов. В конце концов только глухой не слышал о том, что нынешняя принцесса Японии, а также глава признанной общины ёкаев, куда стекаются нелюди со всего архипелага, является его ученицей, которая вряд ли откажет наставнику в паре-тройке необременительных просьб. Да и сам Ками Огненной Горы, разгромивший сёгуна, мог усилить собой любую фракцию...
— Ваша часть сделки?.. — поторопил собеседника некромаг в скафандре.
— Вы ведь понимаете, что я отдаю вам реликвию моего рода? — наклонив голову, спросил Асакура.
— Реликвию, которой вы не пользуетесь, — констатировал "Франкенштейн". — Кроме того — не отдаёте, а даёте в аренду.
— Разумеется, — вздохнул собеседник, отставил чашку чая на край стола, а затем извлёк из футляра книгу в толстом кожаном переплёте, закрытую на массивный замок. — Если другие члены клана узнают, чем я расплачиваюсь за вашу помощь, то даже все перспективы, которые открывает перед нами Духовный Жемчуг, вместе с былыми моими заслугами, не спасут меня от позорнейшей участи.
— Не драматизируйте, Асакура-доно, — приняв труд древнего шамана, созданный для неблагодарных потомков, некромаг спрятал его в небольшую сумку. — Пожалуй, не буду более обременять вас своим присутствием.
— Буду рад продолжить наше сотрудничество, Виктор-доно, — отозвался шаман. — Разумеется, после возвращения реликвии.
...
В экранированном ангаре, на невысоком постаменте была уложена книга когда-то могущественнейшего шамана, который искренне жаждал блага... но совершал для этого великое зло. Впрочем Виктор, как человек широких взглядов, руки коего тоже были далеко не чисты от крови и иных жидкостей, в которых приходилось ковыряться в поисках крох информации и сил, не спешил судить вероятного коллегу. В конце концов, историю всегда и везде писали победители.
Сидя в кресле, которое ездило на четырёх небольших колёсах, могло медленно летать и создавало защитные поля, при этом являясь медицинским артефактом, Франкенштейн ждал активации ритуала. Он был одет в хлопковые рубашку и штаны, на голове покоился магический обручь, на худом, но уже не худощавом лице вновь была надета маска чумного доктора с очками.
— Отец, ты уверен в том, что нам нужно участвовать? — уточнил Нурарихён, одетый в белое кимоно, переминаясь с ноги на ногу (ему было неуютно находиться в этом зале, так как слишком многое вызывало болезненные воспоминания).
— Да, — коротко ответил учёный, глядя точно на постамент, к которому подходили двое некромагов.
На этот раз Франкенштейн расписал всё, что должно или может произойти, а также собственные цели и мотивы. В качестве гарантии того, что троица подчинённых не устроит очередную проблему, он решил держать их в поле своего внимания... чему ни Нурарихён, ни Френки, ни Кукла рады не были. Всё же кроме того, что они побаивались родителя, который наглядно показал разницу между ними как в силе, так и умениях, им было тяжело видеть последствия своей ошибки...
